"Есть только миг"

     Да, есть только миг между многотысячелетним прошлым и беспредельным в своих свершениях будущим, беспредельным в пространстве и во времени. Он, этот миг, не виден, ничтожен на фоне блистательного и (или) чудовищного будущего, какое рисует нам наше воображение, и также совершенно неприметен на фоне Гималаев прошлой человеческой истории, в которую он ляжет завтра камешком неприметным, мало отличным от других камешков, где эти отличия будут интересны неким умудренным историкам и забыты всеми остальными. Прямо как в человеческой жизни, где это "сегодня", "сейчас" исчезает в веренице прошедших "сейчас" и неприметны в ожидании новых, в которых страхи-ужасы-надежды-упования. Когда этот самый миг, который называется жизнь, вдруг прерывается, то это не отменяет ни прошлого его, ни будущего разом - они постепенно истаивают в памяти других людей, продолжающих быть в этом самом миге жизни, оставаться в нем. Не так с человечеством: если вдруг этот миг прервется, то тут же перестанет существовать не только будущее, но и прошлое. Не останется ничего, будто никогда и не было. Раньше природа одна могла стереть человечество и не заметить: она такая чушка, что у нее детей всегда избыток, ей их не жалко. Но теперь и человеки могут это сотворить, просто потому что некоторым обидно одним из жизни уходить, почему бы тогда не забрать с собой всех, если можно.

     Да, если можно, если другие люди вокруг не станут препятствовать, согласятся тоже поучаствовать в этом совместном прерывании мига жизни, в исторгании человека как человечества из времени. Что для этого нужно? - Немного. Нужно напугать человека будущим, так напугать, чтобы он "жизнь поправ" в ужасе перед грядущим, неизбежным грядущим.

Неизбежное, потому что его несут в себе собственные дети и внуки, из мальчиков и девочек которые в чудовищных криптоквиров, норовящих отнять навсегда такие привычные денежки и еще более привычных мальчиков и девочек. Навсегда, и это ужасный ужас! Где, как не во вчера еще гиперфутуристической России, на земле, воплотившей в себе мечту о счастье всего человечества, осознать до самых глубинных глубин, что лучше, чем "1-й и 2-й родители" живые будут папа и мама мертвые, и любимые мальчики-девочки не превратятся в немыслимых квиров, просто потому что умрут. Все умрут.

     "Все умрут!" - такая вот поговорка у начальника была. У главноначальника, но "Аннушка уже разлила масло", уже есть разбитые псевдоденикинские полки и батальоны, которые множатся и в своем движении домой неизбежно сталкиваются с новыми мобилизованными полками и батальонами, и из этого столкновения получается постепенно гремучая смесь пострашней всяких криптоквиров, потому что одним уже свезло от смерти сбежать, вырваться, и теперь им очень хочется жить, тогда как другие едут к ней в гости, и им тоже хочется жить. В этом желании жить им нет дела до криптоквиров и иных подобных глупостей, которые останутся в забаву старичкам со старушками и несмышленым еще деточкам - только кто их будет спрашивать. Это будет местная гремучая смесь, и тем самым Россия сойдет с авансцены мира, и от его спасения обратится к своим собственным делам, к собственным битвам между прошлым и будущим в собственной коммунальной квартире: "Эта коммунальная, коммунальная квартира…" В ней и будет решаться вопрос про миг, который жизнь для дорогих россиян, решаться самими дорогими россиянами.