«У них там сафари на людей…» РАССКАЗ БЕЖЕНЦА

Сейчас Светлана Осеева в Симферополе. Считаться беженцем не хочет. Сразу занялась документами на получение российского гражданства. Возможно, вернётся, или переедет жить на Большую Землю. Однако поведала, что хотела бы остаться в Крыму. 

– Несколько слов о «Серебряном стрельце». Что произошло? Всему причиной именно то, что вы жили и работали на Западной Украине, где «русским быть сложно»? 

– Да, во многом связано с этим. Все началось в 2009 году, после нашего действа в Трускавце и Дрогобыче – вручения премий, поэтического праздника. Люди в этих городах очень хорошо нас воспринимали: мероприятия, издательство, книги… Да, были моменты, что ректор вуза мог запретить своим студентам к нам прийти. Но люди все равно шли. Но нашлись те, кто не смог вытерпеть чего-то красивого – и русского! – на их территории. У них подменены понятия не только идеологические и исторические, но и эстетические. 

У меня сложилось впечатление, что они вообще не выносят ничего красивого и тонкого, считают, что «культура» должна быть грубой, брутальной. Чего-то красивого, изящного, высокоинтеллектуального и яркого – они просто не могут допустить! Для них русский должен быть обязательно маргиналом, алкоголиком и опустившимся существом – такого русского они будут «любить», потому что на таком им легче самоутверждаться. Личность же развитую, яркую, деятельную, имеющую успех, репутацию, нужно уничтожить, унизить, дискредитировать.

На нас стали жестко «наезжать» в интернете… сейчас уже можно говорить: «нацики». Причем, это были не только украинские «нацики», но и русские «нацики» – из Москвы. К сожалению, и они существуют, отмахнуться от этого нельзя. Сначала я не могла в это поверить. То есть, началась травля. Когда я была в Москве, на московскую презентацию на Таганке пришел один из них… Это такие «жирные» тролли, которых очень хорошо знают в сети. Я даже могу назвать его сетевой ник: Пармен Посохов, человек из Москвы. Из украинских троллей могу назвать Анастасию Берестяную, у нее масса сетевых имен, еще – был Валерий Гартованец... И еще какие-то люди, я не вникала уже. 

Материалы о том, что происходило со «Стрельцом», можно найти, например, на «Парафразе», – это сайт-клуб, на котором пишут военные журналисты и политологи. Они провели расследование IP-адресов, с которых все это неслось, раскрыли личные данные этих троллей. А неслось вообще страшное… Страшная грязь… То, что называется, уж простите, «говнометство на вентилятор», полное… Троллинг был массированный, очень наглый. При малейшем упоминании «Серебряного стрельца» в сети – на него тут же обрушивалось это. Когда сейчас мы столкнулись с бомбежками, люди удивлялись: какой-то натиск, вообще, совершенно бесчеловечный… Так это было и раньше. В сети. Война началась не вчера. 

…Травля стала нарастать, и я ушла из сети: ни одной статьи, ни одного стиха… Реплики мои – не пропускали. Они открывали фальшивые аккаунты, подделывали имена: например, имя Петра Солодкого, Ли Шин Го, использовалось для сомнительных, мягко говоря, высказываний. Они писали гадости от его лица, поставили один раз на аватарку фальшивого аккаунта в одной из соцсетей фото полнейшего алкоголика… Стали приходит угрозы уже физической расправы – от партии «Свобода». Были и люди Балоги – так мне сказал тролль, который был в его команде. Все имена можно поднять. Все они работали заодно, хотя делали вид, что между собой ссорятся. Но потом всплыли фотографии, где они в Киеве пьют пиво – все вместе. Русские наци – и украинские.

То, что это был заказ – явно. Хотя до сих пор не могу понять, почему и зачем. Сливалась информация о моей настоящей фамилии, о моей прописке, о родителях… Это было все жутко… И связано с тем, что они – против русского языка, культуры… И против русской поэзии: хорошей поэзии быть не должно! Все, что связано с русским языком, должно быть очень похабно, мы все должны быть «быдлом». Сверхзадача – унизить русскую культуру.

Нас называли «маргинальными поэтами». Попутно они еще обвиняли нас в связях с международным сионизмом – в лице Анатолия Берлина – главного мецената проекта (живет в Лос-Анжелесе), который поддерживал нас, в основном, денежными премиями для победителей. Грязи на нас лилось столько, что если бы я сама прочла такие материалы о человеке, какие писали обо мне, то подумала бы, что это преступник. Естественно, это сказалось на всех наших договоренностях со спонсорами, с издательствами. Да, я и сама виновата – слишком доверчивый человек…

Я пыталась обратиться за помощью. Но мне никто не помог. Мало того, мне сказали, что я просто «очень впечатлительная». Да, мы все оказались «очень впечатлительными»: Пётр в итоге этой борьбы вообще попал в больницу. Из-за этого всего пришлось покинуть Трускавец, переехать в Лисичанск, сменить прописку. Уехала, потому что дошло до угроз, что мне подбросят наркотики, и я сгнию в тюрьме. Обращаться в милицию бесполезно: у них там все схвачено. Партия «Свобода» там – они же все вместе. Они русские книги жгли еще с 91 года. Первое, что сделали, когда отделились, – стали жечь русские книги. 

Когда я уезжала, был 11 год… Тогда во Львове попытались избить ветеранов. Я была там и видела весь этот ужас: как загоняли этих несчастных ветеранов в автобус и раскачивали его, лупили палками по стеклам… Я тогда еще удивилась, почему за это никто не наказан. 

Мы переехали на Донбасс.

Нам тут же взвинтили цены по издательствам. Я даже не смогла забрать тиражи своих книг и сборников «Стрельца». После этого мы пытались продолжать работу, действовал сайт «Стрельца», продолжались конкурсы… Но уже не было так широко, как прежде. И работалось, понятно, уже не так легко.

Сейчас я бы посоветовала поэтам с осторожностью участвовать во всяких литературных конкусрах: многие из них проплачиваются Западом и несут на себе политическую подоплеку. Ваше имя как участника (хоть вы о том ни сном и ни духом, и у вас невиннейшие аполитичные стихи) могут использовать как «имя человека, поддерживающего майдан» или вообще измазать в грязи, как нас, если будете слишком яркими и не за них. 

– Что сейчас происходит в Лисичанске? Мне пишут из Луганска, что это пока еще мирный город, но уже понятно, что это не так. 

– Ну, как что: война. Бомбежки. Я не хотела уезжать. Там квартира и все нажитое… Да, это проза, но начинать с нуля в нашем возрасте очень тяжело. Мы до последнего надеялись, что там будет мирно. 

О Донбассе. Многие винят Путина: вот, мол, он их пальчиком поманил, вот, они хотели как Крым… Это неправда. У Крыма была автономия, у Донбасса – ни единого шанса выйти красиво изо всей этой каши – не было изначально. Люди это прекрасно понимали. Но! когда нам объявили, что у нас не будет русского языка, пошла информация, что мы будем лишены права голосовать с 50 лет (уже дискриминация!), потом нам отключили телевидение, по сетям прокатилось: «Вы никогда больше не услышите русского слова»… Тягнибок выступил с высказываниями, что будет уголовное преследование за русский язык… Это все звучало по телевизору: Верховная Рада, прямое включение. 

И другое мы видели по ТВ: как били людей, поливали водой на морозе, пинали, плевали на них … им ведь необходимо унизить человека, смешать с грязью… Мы поняли, к чему это все идет. Были постоянные крики от них: «Ждите, мрази, мы идем!». Это все было срежиссировано. 

В каждом из городов Донбасса есть провокаторы, которые заселялись или подкупались заранее. Я видела и у нас таких людей, которые гужевались с правосеками. Но у нас на все эти крики нашлось кому ответить. Не знаю, как, но наши ребята сами нашли возможность включить русские каналы. Ответили им: «Приезжайте, ждем!». И они приехали, со своими «мирными маршами фашистов»: идут, кричат своё «Слава Украине!» и др. Но у нас-то люди помнят бандеровцев, как те под эти кличи вырезали и поляков, и русских – «схидняков», как их тогда называли… 

Есть еще у нас те, кто видели это сами или знают по воспоминаниям своих родителей. Свидетельств достаточно. Поэтому те как приехали, так и отгребли, получив сдачи. 

(Да, за эти все годы у нас развивали американские секты. Их там конкретно натаскивали на подчинение. Когда был у нас референдум, им приказали – они все голосовать не пошли. Но, понятно, что сильнее у нас развито православие, люди чтят свои корни и очень многие не поддаются на пропаганду сект) 

Потом пришла украинская армия… Сидели мы в городе до последнего, не хотели уезжать… Переживали, конечно, страшно, но у нас в городе всегда было спокойно. У нас есть Мозговой. Первое, что он сделал, – навел порядок в городе. Убрали притоны: где продавали наркотики, проституция была, в том числе чуть ли не детская… Убрали. Не убивали, просто предложили уйти и в качестве серьезности намерений сожгли кафе недалеко от моего дома, оно было просто рассадником, держали его цыгане. И у нас долго было очень тихо и мирно. 

Мы ополченцев если и видели, то мельком, они никогда не лезли на глаза. Просто охраняли объекты и город от провокаций. Знаю, что в ополчении есть строгий приказ: никакого мародерства и угроз мирным жителям, за это, по законам военного времени, расстрел. До последнего времени город чувствовал себя защищенным, пока не началось окружение и бомбежка окраин. Но мы видели этот бешеный натиск, видели, что творится в Славянске… 

Как они входят в города... Вот абсолютно мирный город. Ополченцы сидят по своим городам. Приезжает украинская армия, начинает бомбить. Они даже не въезжают в город, начинают поливать из дальнобойных орудий и с воздуха. Отыгрываться на мирных жителях за то, что не могут сделать с ополчением. Начинается ад. Через это прошел Славянск. Краматорск… Если ополченцы оставляют город, украинские военные входят в него, перекрывают все ходы и выходы, отключают мобильную связь, интернет, т.е. сообщить о том, что происходит, мало очень шансов. Сейчас сильно прослушиваются номера. Не всех, но людей заметных: журналистов, политиков, писателей и т.п. – обязательно. До захвата города собирается информация специальными людьми, затем сдается захватчикам. Людей по одному начинают вызывать, убивать… Сколько людей пропало, не известно. 

Да, я испугалась, что они войдут в Лисичанск. Я занималась информационной войной. Потому что не могла игнорировать, что они говорят: «У нас война с Россией! У вас там российская армия… Российские инструкторы…», когда знаешь, что да, инструкторы действительно приезжают, но это наемники, в основном, чтобы работать на хунту, чтобы нас убивать… Этого терпеть было нельзя. Когда я, житель города, пишу, что нет здесь российских войск, мне из Киева пишут, мол, это ты врешь… Поэтому, естественно, мы старались, как могли, доносить правду. 

Но когда начали бомбить, муж меня просто выпер насильно в Крым. Сказал, что не хочет, чтобы я была здесь, когда они войдут, потому что они придут ко мне, давно знают, где меня искать, и сделать они могут все что угодно. Сказал, что ему будет спокойнее, если меня не будет в городе на момент их входа. Я взяла документы и минимум вещей и уехала, потому что уже бомбили так, что я перестала спать… Еще страшнее было то, что поползли слухи: они окружают наши города, и из них невозможно будет выбраться… 

– Как вы добирались? Как удалось проехать в Крым?  Читать дальше