Время, флаги и кружевные трусы.

       Если поглядеть каким телефоном пользуется свёкор, можно подумать, что попал хрен знает в какие старые годы. На этом аппарате, мало, что он из толстенного чёрного текстолита, прилеплен круглый с дырками наборник, помнящий, наверно, ещё сталинские четырёхзначные московские номера.

       Старьё! Неимоверное старьё, а работает. Им уже и такие дарили телефоны, и сякие, - бестолку. Поставят на тумбочку, недельку постоит – и на место обратно этого монстра. Почему?

       А привык. Потому, что телефон старше свёкра. Того ещё не было, а этот уже тут стоял. Тот в шортиках по квартире бегал, а этот стоял. Тот женился – этот стоит. И работает, падла, и работает.

       - Почему ты его, - говорю, - не поменяешь? К тебе домой приходишь, как в ЭнКэВэДэ́. Чего новый не поставишь? Ещё один тебе подарить? Так ты опять или молодым отдашь, или племяннику.

       - А нахрена оно мне? Вот чего это для меня изменит? Нервы только потрачу, пока перекуюсь под новый, да ещё надёжное оно реально или как? Вот сломается так чтоб этому всё, - тогда подумаю, а нет, - пусть дальше стоит. Зачем пустопорожнее туда сюда шароборить? Я ж не этот… Не депутат. Это они то трусы отменят с кружевами, то на часах стрелки прикажут туда-сюда всем дрыгать. А мне делом надо заниматься. У меня дача.

       И так, знаешь, прозвучало как-то обидно для депутатов… Что вроде «депутаты» и «бездельники», - это как синонимы. Одинаково. Ну вот зачем? Вот что он за человек такой этот свёкор? Ему про одно, он, блин, - про другое. Причём тут депутаты?

        Да, - вынесли. Да, опять про время. Снова собираются на сколько-то часов куда-то сдвигать. Да, вынесли про флаг. Перерисовывали с красного на полосатый, и снова хотят чего-то перерисовать. Про трусы кружевные тоже с кедами. Да.

Ну, и что? Имеют право?!

       Вот вечно этот свёкор так. Как, прям, один на свете. Ну люди ж там сидят! Каждый день. На стульях. И у них же тоже совесть есть! Ведь деньги получают, поэтому знают, что надо работать. На-до. Охота ж не просто так время проводить в кресле развалясь. Каждому свой хлебушек хочется кушать за какое-то дело. Чтоб совесть чиста была, чтоб не зата́к.

       Причём, желательно, чтоб темы хватило надолго. Лучше вообще, чтоб была вечная. И, в идеале, чтоб не особо чего попортить. Не как тот же Горбачёв. Понаворотил не разобравшись, всем икается до сих пор. Попроще!

       Чтоб, в общем, особо ни на что не влияло, и с возможностью обратно отыгрывать до бесконечности. «Шторки, - допустим, - раздвинуть», «шторки сдвинуть». Или «трусы запретить», «трусы разрешить». Раз по пятьдесят. Флаг перерисовать опять на красный, чёрно-жёлтый, красно-сине-белый по кругу. Дело? – Дело! Хлебушек!

       Конечно, свёкор, - он не депутат. Это верно. Но к людя́м-то надо с пониманием. Они ж тоже там люди. Есть порядок, регламент, три чтения. Комитеты… У людей тоже есть работа! И не надо вот так вот огульно.

       Плюнул я, короче, и рукой на него махнул. Сидишь ты в обнимку со своим этим чёрным столетним броненосцем, - и хрен с тобой. Сиди, раз тебе так охота. Жди ещё лет шестьдесят, пока он сломается… Несовременный, в общем, какой-то мужик, этот свёкор. Не в том целесообразность видит, в чём сейчас бы надо...