Неизвестная война. Глава 7. Арктический переход рейдера «Комет». Сквозь льды среди врагов

«Я прошел через Берингов пролив между 2.00 и 2.30 этим утром.

Этого путешествия для меня достаточно; я не сделал бы этого добровольно во второй раз».

Из дневника ком цур зее Роберта Эйссена. 03 сентября 1940 года

Советский Союз к 1940 году уже имел опыт проводки военных кораблей СМП. В 1936 году состоялся первый перевод боевых кораблей, эсминцев “Сталин” и “Войков”, с Балтики на Дальний Восток по Беломорско  - Балтийскому каналу и Северному морскому пути.

эскадренный миноносец «Сталин» (бывший «Самсон», класс «Новик»)

На основании опыта этого плавания, а также ряда успешных переходов советских подводных лодок под ледяными полями, 20 мая 1940 года постановлением Комитета Обороны было принято решение о переводе подводной лодки “Щ-423” с Северного флота на Тихий океан по СМП. Эйссену было от чего нервничать. Почти месяц стоянки у острова Колгуева в ожидании ледоколов, лоцман и разрешения следовать дальше, а ко всему прочему, еще и подводная лодка, следующая сзади… Или спереди…

В мире было неспокойно. Сталин, судя по столь длительному ожиданию разрешения на переход немецким рейдером, колебался….

Наконец, решение было принято. 13 августа 1940 года Эйссен получил телеграмму из Берлина, в который ему предписывалось направляться в пролив Маточкин Шар, отделяющий острова архипелага Новая Земля друг от друга, где его должен был ожидать ледокол «И. Сталин», без него проход через льды был бы невозможен. На его борту были два русских ледовых лоцмана, в их числе Сергиевский.

Карское море к удивлению немецких моряков, оказалось свободным от льдов, которые по ледовым сводкам ожидались только у 65° восточной долготы. Рейдер, дойдя до этого меридиана, остановился, и с него по радио запросили ледокол «И.Сталин» о ледовой проводке. С того ответили, что находятся далеко, а ледокол «Ленин» с караваном (экспедиция № 10) уже подходит к Диксону и потому для безопасности надо вернуться в пролив Маточкин Шар и стать на якорь в тихом месте. Командира «Комета» предупредили, что о времени начала проводки ледоколом ему сообщат позднее, чем Эйссен остался очень не доволен. Волей-неволей пришлось возвращаться в пролив. Но спорить не приходилось. Думаю, что немецкий командир догадывался, кого вели впереди него…

Первая попытка пробиться через льды не удалась. Возле мыса Голотечный попытку было решено прекратить, и «Комету» пришлось вернуться в Маточкин Шар, где команда в две смены получила увольнение на берег. 20 августа дела пошли лучше. Был обнаружен трех - шестибалльный лед – иначе говоря, лед средней толщины. Следуя за ледоколом, «Комет» всего за два часа вышел на открытую воду. После мыса Диксон «Комет» принял другой ледокол – «Ленин», который и провел его через пролив Вилькицкого к мысу Челюскин.

В своём дневнике Эйссен писал: «Путешествие через пролив Вилькицкого было великолепным. Голубое небо, неполная луна, полночное солнце – там было все, что угодно, вот только льда не было».

«Щ – 423» вошла в Карское море 12 августа… Война могла начаться в любой момент. Подводники шли в сопровождении ледокола «Сталин» и транспорта «А. Серов»  и прекрасно знали маршрут движения и нахождение немецкого крейсера.

Мне очень хотелось бы понять, что они думали тогда, немцы и русские, которые, формально оставаясь союзниками, фактически были уже врагами. Как, в сложнейших условиях заполярного конвоя, они могли поддерживать постоянную готовность к бою и выдерживать такое напряжение. Как же все - таки мало мы знаем о том, что было еще не так давно. И всё ли мы знаем о использовании СМП? А советские ледоколы, подлодка и немецкий крейсер, преодолевая тяжелый лед, продолжали свой путь к мысу Вильницкого…

вспомогательный крейсер "Комет" проходит пролив "Маточкин Шар

22 августа, после изрядно потрепавшего его шторма, достиг архипелага Норденшельда и стал на якорь у острова Тыртова.

 Здесь, Роберт Эйссен столкнулся с «сюрпризом» советских навигационных карт арктических морей, которыми, по международным соглашениям ряда стран, по мере внесения в них уточнений и поправок, гидрографы должны были обмениваться. Выяснилось, что русские действительно посылали на обмен в Германию свои карты, но они представляли собой, как правило, лишь копии иностранных карт, без нанесения новой информации. Штурманам немецкого корабля ничего не было известно о существовании крайне необходимой в этом районе карты № 2637. Им пришлось вести корабль вслепую, с величайшей осторожностью, по неизвестным глубинам с постоянно включенными эхолотами, всецело полагаясь на искусство и знание района русскими лоцманами.

У острова Тыртова «Комет» был без видимых причин и объяснений задержан распоряжением Шевелева, что вновь вызвало у Эйссена подозрения о намеренном создании препятствий, а то и срыве перехода его корабля на восток. Привыкший командовать сам и встречать беспрекословное исполнение своих приказов и распоряжений, этот офицер Кригсмарине плохо переносил свою зависимость от неизвестного ему советского начальника. Здесь, на Севморпути, тот решал, когда и как должен перемещаться по арктической трассе германский корабль. Трехдневная стоянка на якоре у острова Тыртова закончилась 25 августа.

26 августа, в 10 часов утра. Ледокол  «И.Сталин» дал сигнал гудком и двинулся на восток, прокладывая во льдах канал, по которому за ним пошел «Комет». Ледокол «Ленин» направился на запад — на свой обычный участок проводок. Путь «И.Сталина» и «Комета» в разреженном льду продолжался до точки на 78° северной широты, где ледокол с полного хода вошел в мощные ледяные поля, почти закрытые туманом.

В этих высоких широтах лед оказался многолетним, тяжелым, и ледоколу приходилось не раз освобождать из плена застрявший в пробитом канале немецкий вспомогательный крейсер, обкалывая лед со всех сторон. «И.Сталин» давал ход, разгонялся и почти вылезал на лед стальным форштевнем — слышался треск раздавленной кромки льдины и скрежет сотен тонн металла корпуса. Когда инерция наскока иссякала, ледокол отступал для разгона, и все повторялось снова. Этот тяжелейший участок все же с трудом преодолели, и поздним вечером 27 августа с «И.Сталина» передали по радио и визуально сигнал, что свою миссию капитан ледокола считает законченной. Эйссена уведомили, что далее путь открыт, а пролив Санникова вовсе свободен ото льдов. Дальнейшее содействие в проводке и сведения о ледовой обстановке впредь следовало получать по радио от капитана Мелехова, командовавшего на ледоколе «Л.Каганович» операциями на восточном участке Северного морского пути. Дальше «Комет» пошел самостоятельно, раздвигая форштевнем рыхлые подтаявшие льдины, которые почти не мешали довольно быстро идти на восток.

Пройдя между Медвежьими островами, корабль в расчетное время, 29 августа, был встречен ледоколом «Л.Каганович», на борту которого находился начальник морских операций восточного района Арктики Мелехов.

Дальше началась сложная проводка через мощные ледовые поля, и германский корабль уже шел с трудом по быстро затягивающемуся пробитому ледоколом каналу. Дальнейший участок пути «Комета» стал самым тяжелым и опасным за весь переход по Восточно - Сибирскому морю, поскольку течение начало сносить ледовые поля, а с ними оба судна на малые глубины при нулевой видимости среди торосов.

ледокол «Л. Каганович»

В ночь с 31 августа на 1 сентября начались ледовые подвижки и сжатия, осложненные мощными снежными зарядами при ураганном ветре. В таких условиях «Л.Кагановичу», постоянно освещавшему немецкое судно мощными прожекторами, приходилось не раз подходить к нему, чтобы обколоть смыкающиеся ледяные поля и дать немцу возможность продвинуться вперед хотя бы на четверть мили... Именно эту драматическую ночь Роберт Эйссен всегда вспоминал спустя десятилетия. В изданном после войны путевом дневнике есть такие строки: «Этой ночи мне никогда не забыть! Лед 9 баллов, ветер, снежные заряды. Постоянный страх за руль и винт». Иногда записи становятся почти отчаянными: «...Отказ рулевой машины. Беспомощный дрейф. Я уже 22 часа на мостике! Снова жуткая тьма — и это в таком-то льду! Бр-р-р!»

1 сентября, оба судна вышли в районе острова Айон на почти чистую воду и двинулись дальше согласованным курсом к проливу Лонга. Через некоторое время «Л.Каганович» вдруг дал сигнал застопорить ход и неожиданно лег в дрейфМелехов сообщил, что им получена из Москвы секретная радиограмма — приказ начальника Главного управления Севморпути Папанина о том, что германский корабль следует немедленно вернуть назад, на запад, так как Берингов пролив якобы находится под наблюдением и контролем враждебных Германии кораблей.

удостоверение Кавалера Рыцарского креста Роберта Эйссена

Возвращение назад не входило в планы немецкого капитана. До завершения похода и выхода в Тихий Океан было рукой подать. И снова Эйссену пришлось принимать очень сложное решение. У «Л. Кагановича» не было вооружения, способного преградить дорогу и уничтожить рейдер. Наоборот, он вправе был ожидать это от немецкого рейдера, отправившегося в свой поход именно с целью борьбы с судоходством. Военно – морских сил Советского Союза, способных остановить «Комет» в районе тоже не было. Не было, если не считать подводной лодки, которая была где – то рядом…

Анализируя поступавшие по радио сообщения о ходе военных действий в Европе и международном положении, Эйссен вполне резонно считал, что «русские хотят умыть руки во всем этом деле из опасения испортить отношения с Англией, если мировая пресса и радио растрезвонят о совместных советско-германских морских операциях по проводкам немецких кораблей в бассейн Тихого океана — в стратегические тылы стран антигитлеровской коалиции». К тому же ком цур зее прекрасно знал от своей радиослужбы, непрерывно ведущей контроль и радиоперехваты эфира что аргументация приказа начальника Главного управления Севморпути Папанина является, мягко говоря, блефом. Замеченные в Беринговом проливе «вражеские корабли» являлись на самом деле китобойцами союзной с Германией Японии и поэтому никакой угрозы для хода операции не представляли. Об этом Эйссен прямо заявил Мелехову, попросив его срочно передать успокоительные сведения германской радиоразведки и Москву, «господину Папанину».
В итоге принятие окончательного решения отсрочили на сутки, после чего Л.П.Мелехов вернулся на ледокол, выразив согласие продолжить проводку до безопасной якорной стоянки у мыса Шелагского и там ждать дальнейших указаний из Москвы.

Судя повсему, командиру «Комета» не зря после его знаменитого рейда присвоили звание контр – адмирала. После того, как в 15 часов 2 сентября истек установленный им суточный срок ожидания решения, Эйссен вручил советской стороне всоветской стороне подготовленный им меморандум:

«Руководителю морских операций в Восточном секторе Арктики г-ну капитану А.П.Мелехову

Я, капитан цур зее германского военно-морского флота Р. Эйссен, командир немецкого транспорта, проводимого в навигацию 1940 года с запада на восток по Северному морскому пути на основании соглашения с советским правительством, заявляю:
1. До меня было устно доведено Вами распоряжение г-на Папанина вести транспорт на запад, так как в Беринговом проливе появились иностранные военные корабли, подстерегающие мой транспорт.
2. Мною получено сообщение о наличии в районе мыса Сердце-Камень японской китобойной флотилии, а также о присутствии в районе острова Врангеля какого-то военного корабля.
3. Ознакомившись с этими сообщениями, я не нахожу, что они представляют для меня опасность. У меня имеются все средства, чтобы покинуть советские воды незамеченным (установки для производства дымзавесы и пр.).

4. На основании данных мне в Берлине полномочий решать все вопросы, исходя из ситуации на месте, независимо от содержания приказов Берлина или Москвы, я намерен самостоятельно отправиться на восток 2 сентября 1940 года в 23.00 по московскому времени, причем полную ответственность за все последствия несу я один.

5. Несмотря на Ваш протест, я категорически отказываюсь ждать далее каких - либо переговоров и требую, чтобы ледовые капитаны Сергиевский и Карельских, чью задачу я считаю выполненной, покинули мой борт или, если таково будет их желание, я могу высадить их в любом месте на берег.

6. У меня нет никаких претензий в отношении проводки судна до настоящей точки 70°09' с. ш. и 169°53' в. д. Напротив, проводка во всех отношениях отвечала самым высоким требованиям и выполнялась в лояльном духе, за что я выражаю свою благодарность и одобрение.

Р. Эйссен. Чаунская бухта. 2 сентября 1940 г.»

Всю ночь радисты ледокола «Л.Каганович» пытались связаться с Главным управлением Севморпути, чтобы получить указания И.Д.Папанина о дальнейших действиях в отношении германского корабля. Наступило утро, но Москва продолжала молчать...

        Решительная позиция Эйссена принесла свои плоды, около 9 часов утра 3 сентября, с «Л.Кагановича» ему сообщили, о получении из Москвы разрешения И.Д. Папанина германскому кораблю следовать дальше на восток, при необходимости — под ледокольной проводкой «Л.Кагановича».  Путь в Тихий Океан был открыт…

маршрут перехода крейсера "Комет"

В 1940—1941 годах рейдер «Komet» вёл боевые действия на морских коммуникациях союзников в Тихом океане в районе Австралии и Океании. Тоннаж потопленных и захваченных им судов Антигитлеровской коалиции составил 42 000 брт.

экипаж потопленного судна подходит на шлюпках к борту «Комета»

Существует много версий о том, что  немецкие военно-морские базы существовали по всей советской Арктике и использовались вплоть до 1944 года, их насчитывалось около двух десятков. Некоторые были обнаружены в 1950-1960-годы, другие не найдены до сих пор. Что интересно, существуют свидетели, утверждающие, что все оборудование не брошено, а законсервировано, прекрасно сохранилось и может использоваться хоть сегодня. Немцы добывали в советской арктике бериллий и, возможно, уран. Завозили зэков в концлагеря из Германии. Все сведения засекречены до сих пор. А меня снова мучает вопрос, что же мы знаем о той Великой войне, что нам надо знать, чтобы не повторять прежних ошибок, чтобы понимать, кто друг, а кто враг, чтобы – победить…