Памяти Новодворской

Памяти Новодворской (полный текст можно прочитать ЗДЕСЬ)

В. И. НоводворскаяВалерия Новодворская наверняка предчувствовала, что после ее смерти поднимется восторженный вой.

В наше время приходится пересматривать все традиционные человеческие представления. Почти все, считавшееся непристойным, сделалось доблестью, и наоборот. Так вот — в наше время, если враги после твоей смерти почтительно склоняют головы, это значит только, что ты им недостаточно насолил. Они должны ликовать. «Настоящая любовь должна продолжаться за гробом», — говорил А.К.Толстой; ненависть — тоже.    Если тебя недостаточно ненавидят — это еще хуже, чем когда вполсилы любят. Полувраг — хуже врага, потому что ненадежен для обеих сторон.

Новодворская была надежна, и то, что молодые здоровые мужчины шакальим надрывным воем встречают весть о смерти пожилой больной женщины, — знак ее высшей доблести. Она, кстати, сроду не обрадовалась ничьей смерти. Смерть она уважала, потому что это последний и непобедимый аргумент.

Я почти никогда с ней не соглашался и всегда ею восхищался. Людей, к которым можно так относиться, сегодня почти не осталось, потому что за твердой верой в какую-либо идею сейчас почти наверняка следует полный отказ от этики.

Словно какая-то идея — будь она русской, антирусской или новорусской, — способна надежно избавить от «химеры совести».

Новодворская утверждала не столько идеи, — они у нее были разные, часто радикальные, — сколько способ жизни, поведенческий кодекс. И кодекс этот у нее был сверхблагороден — самурайский кодекс, сказал бы я. «Выбирай смерть».

Следовало бы, конечно, сказать — «Вечная память», но кому-кому, а вечная память Новодворской обеспечена. Все мы сплошь и рядом сталкиваемся с тем, что нас разлюбили, но ненависть прочней всего: любовь остывает, тонет в быту, размывается — ненависть не боится ни быта, ни давности. Пока жива русская литература, русская публицистика и критика, для которой Новодворская сделала очень много, никак не меньше Писарева или Гиппиус, — будет жива ненависть всякого рода ничтожеств к отважной женщине, последовательнице и переводчице Камю, наследнице Герцена, защитнице обреченных и утешительнице одиноких.

Не может быть, чтобы порода таких людей — редких, но самых необходимых, — перевелась в России. Потому что иначе зачем все?

 

ДМИТРИЙ БЫКОВ