Россия уже вторглась в восточную Украину. Вопрос в том, как на это отреагирует Запад

По мнению писателя Натана Дубовицкого, в будущем государства, вероятнее всего, будут вести друг с другом «нелинейные» войны — в сущности, они уже это делают. Отдельные регионы и города будут создавать временные коалиции, которые в ходе конфликта будут распадаться и преобразовываться в новые альянсы. В такой войне у каждой силы есть свои собственные цели, которые также могу со временем меняться. Война состоит из множества компонентов, и непосредственное сражение — лишь один из них. «В основном понимали войну как процесс. Точнее, часть процесса, — пишет г-н Дубовицкий, — Не самую, может быть, важную».

Эти идеи г-н Дубовицкий изложил в своем рассказе, опубликованном в марте, когда российские войска захватили контроль над Крымом. Но самой интересной деталью в данном случае является личность автора: считается, что под этим псевдонимом пишет Владислав Сурков, давний идеологический советник Путина. Рассказ г-на Суркова стал довольно любопытным экзерсисом, однако он также представляет собой хороший сценарий для попыток Кремля вести войну на востоке Украины.

После 10-дневного перемирия, условия которого были по большей части проигнорированы, 1 июля на востоке Украины возобновились бои. Обе стороны понесли тяжелые потери. Прокиевские войска возобновили артобстрелы, в том числе гражданских районов. Украинская армия заявила о том, что ей удалось захватить один из пограничных постов на границе с Россией — это стало важным шагом в их попытках окружить и взять измором пророссийских ополченцев. 

В последние несколько дней украинский президент Петр Порошенко оказался под мощным давлением и был вынужден положить конец временному перемирию, к которому настойчиво и целенаправленно призывает Путин. Набирающее силу националистическое лобби в Киеве настаивает на продолжении боев. Учитывая то, что антиправительственное ополчение соблюдало условия перемирия лишь урывками или вообще не соблюдало, г-н Порошенко, возможно, пришел к выводу о том, что перерывы в вооруженных столкновениях приносят пользу только ополченцам.

Со своей стороны Путин, очевидно, отказался от непосредственного вторжения на Украину — по крайней мере, пока. 24 июня он выступил перед членами верной ему верхней палаты российского парламента, призвав их отменить их разрешение на применение военной силы на Украине, которое он получил в начале марта. Этот шаг стал всего лишь уловкой и очередной попыткой избежать ужесточения санкций со стороны Запада. Тем не менее, хотя вторжение с участием солдат и танков кажется весьма маловероятным, российское вторжение несколько иного рода началось уже довольно давно, и это вторжение очень напоминает странную, постмодернистскую войну, описанную в рассказе г-на Суркова.

Природа этого вторжения красноречиво свидетельствует о масштабах влияния российского государства при Путине. Современная Россия считает себя мобилизационным государством, готовым применить весь спектр инструментов в случае возникновения кризиса. В случае Украины это принимает форму политики, которая сочетает в себе тайные поставки оружия, отряды добровольцев, создаваемых патриотическими организациями, олигархами и другими игроками, пропаганду со стороны государственного телевидения, шантаж вокруг цен на газ и ужесточение политических репрессий на родине. Московские чиновники, которые принялись расхваливать нелинейную войну, зачастую даже не употребляя этого термина, утверждают, что они используют те же самые инструменты, которыми Америка пользовалась всегда: сначала они провоцируют протесты, а затем, если это не помогает, они пускают в ход силу.

Преимущество такого подхода заключается в «возможности отрицать вину», как объясняет Дмитрий Горенбург из CNA Corporation, научно-исследовательского института, занимающегося вопросами политики и безопасности. Прежде всего, такой подход помогает России избежать введения новых американских и европейских санкций, которые будут направлены уже не против отдельных людей, а против целых отраслей экономики. Введенные санкции и страх перед их ужесточением уже оказали «сковывающее воздействие» на инвесторов, согласно данным МВФ, эксперты которого утверждают, что в этом году рост ВВП России будет равен нулю. Непрозрачность и запутанность путинской нелинейной войны на Украине также усложняет работу западных дипломатов, вызывая разногласия и замедляя поиски консенсуса.

Путин хочет добиться того, чтобы конфликт достиг нужных размеров: он должен быть достаточно масштабным, чтобы заставить г-на Порошенко пойти на уступки, и не слишком масштабным, чтобы России пришлось вводить свои войска в восточные области Украины. Как объяснил г-н Горенбург, Путин будет содействовать поставкам российского оружия, боевиков и денег на Украину в таких количествах, чтобы «ополчение не потерпело поражения и при этом добилось минимальных успехов».

Очевидная заинтересованность Путина в сохранении циклов сменяющих друг друга перемирий и переговоров свидетельствует о том, что он хочет законсервировать конфликт в том виде, в котором он существует сейчас, узаконив так называемые народные республики в Донецке и Луганске и подняв авторитет командиров ополчения, готовых выполнять приказы Москвы. Такая война — колебания между открытыми сражениями и политическими переговорами в отсутствие окончательного решения — очень напоминает другие замороженные конфликты на территории бывшего Советского Союза. В Абхазии, Южной Осетии и Приднестровье нерешенные, но при этом практически бескровные конфликты служат инструментом сдерживания правительств Грузии и Молдовы, а также хорошим поводом для российского вмешательства.

Возможно, Путин хочет добиться чего-то подобного и на Украине. Но прежние конфликты отличаются от нынешнего в одном важном аспекте: они основаны на истинном, глубоко прочувствованном этническом и религиозном расколе. Несмотря на то, что многие русскоязычные жители Донецка и Луганска презирают Киев и хотят добиться большей степени автономии, раскола, подобного расколу на Балканах, на Украине не существует.

Более вероятным исходом является военная диктатура, то есть подъем властей, которые опираются не на идеологию, а на «силу и патронаж», как объясняет Кимберли Мартен (Kimberly Marten) из Колумбийского университета. По мнению г-жи Мартен, военные диктаторы используют насилие и взятки, чтобы контролировать территории и денежные потоки — такая политика хорошо знакома Москве. В зонах конфликта, таких как восток Украины, влияние тех людей, которые имеют доступ к ресурсам, естественным образом растет. Посредники Кремля — такие люди, как Александр Бородай,  — становятся чрезвычайно влиятельными.

Вопрос заключается в том, насколько далеко будет готов зайти Путин, если украинские войска одержат верх над ополченцами. В чисто военном противостоянии Киев, вероятнее всего, одержит победу, если у него будет достаточное количество времени. «Даже бездействие потребует от России вложения дополнительных ресурсов», — считает Марк Галеотти (Mark Galeotti) из Нью-Йоркского университета. Путину не удастся этого избежать. Игорь Коротченко, военный аналитик и редактор, тесно связанный с Министерством обороны, утверждает, что Россия может увеличить степень поддержки антикиевского ополчения, следуя примеру Америки, которая поддержала повстанцев в Сирии.

Вопрос заключается в том, насколько Запад готов к тому, чтобы ужесточить санкции против России. Очередной цикл угроз ужесточением санкций, за которым немедленно последовали заявления об отсрочках, послужил не слишком хорошим предзнаменованием.

Источник