Бабник.

Восемь быков - хозяйство для частника не только большое, но и довольно суетливое. Но, тем не менее, мой друг Виктор с ними справлялся без особых проблем. Правда,тоже не без экстраординарных ситуаций.

Все быки были проименованны, да никакими-то там цифрами и кличками, а настоящими человеческими именами.Так вот в один прекрасный день, пропал Мишка. Пропал бесследно, так что вся деревенская разведка не могла предоставить никаких данных. Витек  сбился с ног. Четыреста  пропавших килограмм живого веса, пересчитанные им в денежный эквивалент, не давали покоя ни днем, ни ночью. На ноги были подняты все.

На исходе третьих суток Мишка нашелся, да ни где -нибудь, а прямо в стаде совхозных телок, пасущихся на летнем выпасе. Пастухи-скотники, блюдущие это стадо круглые сутки, по причине беспробудного пьянства увеличения поголовья не заметили, и не упади Мишка посреди поля от переизбытка любовных утех, его бы не обнаружили до поздней осени. Витек  был с Мишкой строг, так прямо и сказал:

- Ну, падла, я тебе устрою кузькину мать. Бегом домой!

Мишка, который до этого строптивым нравом не отличался, повел себя неадекватно. Обозрев хозяина и кормильца замутненным взглядом, он как-то глухо мукнул, что в переводе на русский язык, могло означать только одно, мол, а не пошел бы ты на …,  хозяин, и вновь устремился в новоиспеченный гарем в предвкушении очередной оргии. Такого, Витек

стерпеть уже не мог.  В ход был пущен  довольно длинный и хлесткий прут. Поддавшись напору, Мишка, нехотя, но довольно шустро, засеменил домой. Все шесть километров  своего пути, он с тоской оглядывался назад и укоряющее

смотрел на хозяина, но прут  делал свое дело. Что зрело в голове полуторагодовалого бычка сказать трудно, но, как только на горизонте появились родные пенаты, он видимо решил, что достаточно проводил хозяина. Резко взбрыкнув, он устремился назад, со скоростью достойной МиГа.

Техническое решение вопроса  заключалось во вновь пойманном Мишке, который  довольно толстой веревкой был привязан за рога к раме мотоцикла Урал.

Надо отдать должное уральским умельцам, так как их железный конь с честью тащил упирающегося Мишку по проселочной дороге. Подвело другое, а именно: веревка, которая перетерлась о колесо  прямо у калитки родного дома. Бык, вновь почувствовав свободу, несмотря на усталость, вновь пошел по хорошо изученному за день маршруту. Не зря ведь говорят, что любовь зла. Вот только не знаю насколько зла она, но то, что Витек был в гневе, сомнений не вызывало. Этот гнев  подвиг его на привлечение к решению вопроса  двух родственников, вооруженных уже не прутками, а приличными оглоблями.

Превратив оглобли в клюшки для гольфа, а быка, соответственно, в мячик, трое мужиков, через некоторое время, классически вкатили его в лузу - в виде калитки скотного двора...

Апофеозом данного воспитательного процесса стало действо, которое я увидел дня через три, после вышеозначенного события. В тот день  мы с Витьком мирно курили у него во дворе, похлебывая пиво. Первый раз я даже не обратил внимания, но, когда бык прибежал во двор, раз в третий, это вызвало у меня определенный интерес.

- Чего это он?! – рассматривая  прибежавшего во двор бычка, поинтересовался я. Его очумленный взгляд, тяжелое дыхание и метание по загону не совсем соответствовали  поведению этих, немного туповатых, животных.

- Отмечаться прибежал! - вяло посетовал Витек.

- Как это, отмечаться? - не понял я.

В это время бык, узрев наконец-то хозяина, в одночасье успокоился и вяло поплелся пастись дальше.

- Обыкновенно, отмечаться, - продолжил Витек, - каждый час, вот уже второй день прибегает. Отметится, что на месте, и опять пастись. Одну оглоблю мы ведь об него напрочь сломали!