Доешь всё в тарелке!

Такие слова с детства помнят практически все. Это сейчас многие говорят: «Съешь, сколько можешь». Но как мы в душе относимся к оставшейся на тарелке еде? Говорят, что поколение ленинградцев, пережившее блокаду, до сих пор сметают рукой и отправляют в рот крошки со стола. Не знаю, насколько это правда… У меня в душе вначале было детское переживание за голодных детей Анголы и Вьетнама. Как будь-то, чем больше я съем, тем более сытыми они будут… Когда подрос и начал мыть посуду – начал понимать, что чистую тарелку мыть куда проще и быстрее. Когда вырос еще больше, начал соизмерять еду с деньгами. Ну вот кто в студенческой столовке закажет пять сосисок, а съест четыре? Потом была армия и единственный за два года службы наряд на кухню (уже дедушкой, а то зачморили, что ни разу не был на «дискотеке»). И был «чудесный наряд»… Из четырех человек на «дискотеке» (мытье посуды без посудомоечной машины), одного прихватил желудок, второму надо было в самоволку (любовь – святое дело). И вот нас двое (бел дедовский наряд) и 700 человек в столовой в две смены… Не знаю, хорошо, что в руках не было автомата… Я готов был стрелять во всех, кто оставил что-то в тарелке… Возможно, такое чувство испытывают и работники на мойке в ресторанах. Особенно, наверное, раздражает, когда люди, дорвавшись до денег, недоедают «дефлопе с семечками кациуса», а некоторые (особенно, когда платит кто-то другой) заказывают дорогие блюда, вообще не представляя, из чего они состоят… «Убивают» иногда «остатки» после фуршетов.

Когда понимаешь, что за них в 1942 в Ленинграде можно было выменять половину Эрмитажа…

Не знаю, лично я очень болезненно отношусь к недоеденной пище. И мне очень нравятся французы, которые в конце еды ещё «вымакивают» багетом остатки соуса в тарелке (самый цимус!). Но как быть в Германии, когда понимаешь, что тебе не в тарелке, а в каком-то блюде принесли порцию, которую, как в «Судьбе человека», можно было бы разделить на целый барак? Точно так же я не видел, чтобы у арабов кто-то умудрялся сожрать всё, что приносят. А ведь у них свиней-то нет! Это у нас, оставляя в селухе что-то недоеденное, мысленно представляешь, как оно превращается в сало или домашнюю колбаску. А скисшее варенье ты уже мысленно представляешь как «продукт», который надо закусывать хрустящим огурчиком.

Так можно ли побороть детское чувство «долга» доесть всё в тарелке? А стоит ли такое чувство «долга» прививать? Должен ли человек с детских лет с уважением относиться к еде, или еда – это лишь «удовлетворение» наших  физиологических потребностей и не имеет «моральной» стоимости?