Что любил и кому поклонялся...

 Всегда, в любое время года, 
в концертах самых знатных прим,
где он ведёт, полно народа,
и в зале царствует Гольфстрим,
мелодий сладкое теченье,
и зрителей благоволенье:
на сцене Бэлза Святослав —
таланта с обаяньем сплав.

Слава Белза - 

— Город Бэлз (Белз) — очень древний, упоминается в «Повести временных лет» у Нестора-летописца. Он находился на польской территории, теперь — Украины, недалеко от Львова. В словаре Брокгауза и Ефрона есть статьи о Бэлзском княжестве и о епископстве. Когда я был маленький, папа и мама рассказывали мне про это не для того, чтобы задрал нос, а чтобы понимал ответственность. Среди предков наших было много достойнейших людей.

Еще в XVI веке Марцин Бэлза был ректором Ягеллонского университета в Кракове. Знаменит поэт Владислав Бэлза и его брат Станислав, писатель и путешественник. Папа очень гордился знаменитым химиком Юзефом Бэлза — он дружил с семьей Шопенов! В папиной монографии о Шопене приведен портрет нашего предка. Мне всегда внушалось: есть высокое понятие — "фамильная честь".

— Отца пощадила жуткая волна расправ?

— Не совсем. Гонения были страшные. Папу выгнали из Московской консерватории, где он был профессором, выгнали из «Музгиза», где он был главным редактором. В те годы семья бедствовала. Папа подрабатывал переводами — он знал все европейские языки. А когда властям надо было продемонстрировать за границей интеллект советской профессуры, ему позволили читать лекции в Сорбонне на французском. В Вене читал на немецком. В родной Польше — по-польски. В Италии, вообрази, читал по-итальянски о строе стиха Данте.

Учился я в знаменитой английской школе в Сокольниках. Для поступления нужно было сдать экзамен. Одно лето отец провел со мной в Паланге. Тогда я уже читал на английском несколько адаптированное издание «Приключений Тома Сойера». А много лет спустя я написал предисловие к тому Марка Твена.

— Мама была чудной женщиной! Медик по образованию, она внутренне несла в себе готовность русских женщин к самопожертвованию ради любимого человека. Мама сразу поняла масштаб личности отца и забросила личную карьеру. А в трудные годы нас содержала, подрабатывала даже шитьем.

— Один острослов сказал: «Хочешь быть впереди классиков, пиши предисловия!» И я оказался впереди очень многих. Рано отвоевал право писать только про то, что мне нравится самому. С моими предисловиями выходили книги Шекспира, Оскара Уайльда, Дефо, Киплинга, Эдгара По, Грэма Грина, Бальзака, Жюля Верна.

— Многие телезрители об этом не знают, считают тебя прежде всего музыкантом.

— Телевизионная популярность с книжной несравнима. Но в советское время книги с моим предисловием выходили тиражом в полмиллиона. А английские сказки — в полтора миллиона! 

— На твой идеал женщины повлиял образ матери?

— Конечно. Надо признаться, обе женщины, родившие мне сыновей, в чем-то, даже мастью, походили на мою маму. Меня, так сказать, романно привлекали больше блондинки. 

Ребята у меня замечательные, претензия к ним одна — не сделали меня до сих пор дедом. Младший женат, но с детьми не торопится. Игорь официально не женат. У нас мужская дружба. Иногда ходим в ЦДЛ вместе пообедать. Они меня опекают в плане борьбы с компьютером или автомобилем.

— Какая передача была, можно сказать, твоей «пилотной»?

— Я помню свою первую гостью — знаменитую чернокожую певицу Барбару Хендрикс. Великолепное сопрано!

Из уст отца я впервые услышал стихи и имена поэтов Серебряного века — Гумилева, Ходасевича, Ахматовой, с которой папа меня успел познакомить. Считаю, домашний университет, домашняя консерватория дали мне все-таки больше, при всем уважении к альма-матер, чем филфак МГУ.

Мемуары Казановы — вещь потрясающая. Мне кажется, что у Цвейга проглядывала к нему некая мужская зависть. Мемуары настолько хорошо написаны, что родилось подозрение — мол, это мистификация Стендаля. Я начал заниматься Казановой еще в советское время.

Мне за популяризацию Казановы вручили от имени Международного общества Казановы медаль. Авантюристов в ХVIII веке было много, но Казанова был удивителен. Цвейг прав, никто не описал так точно быт ХVIII века, как Казанова, — от великих салонов до притонов. Жизнь прожил бурную. Его плащ был покрыт пылью дальних дорог, в том числе и русских. Он ведь встречался со  всеми великими — от Вольтера и Дидро до Фридриха Великого и Екатерины II.

— Слава, ты не обещаешь нам изменить свой холостяцкий образ жизни?

— Когда-то в интервью меня уже об этом спрашивали.  Я  ответил что-то вроде — «никогда не говори никогда». Я же не давал зарока не жениться! Всегда готов бросить гусарский ментик к стройным женским ножкам, если их обладательница  этого заслуживает.

 Наталья Дардыкина