Дерьмовая сверхдержава

Первой сырьевой сверхдержавой нового времени была Перу.

Перу обладала абсолютной монополией на поставку в Европу гуано: обстоятельство, экономическое значение которого в XIX веке сложно преувеличить.

Дело в том, что в XV–XVII вв. Европа постоянно страдала от голода. Во Франции с 1500 по 1778 год случилось 40 общенациональных и региональных «голодоморов», в Англии с 1523-го по 1623-й — семнадцать, во Флоренции с 1371 по 1791 год на каждый урожайный год приходились семь «голодных». Ситуация изменилась только с интродукцией высокоурожайных американских культур: кукурузы (на юге), и прежде всего картофеля. Картофель приносил с сотки в четыре раза больше калорий, чем пшеница, а если сравнивать по массе — то в восемнадцать раз.

Угроза голода исчезла, зато возникла другая угроза — истощения почв, и европейцы очень быстро начали бороться с истощением почв совершенно так же, как инки, которые добавляли в почву гуано. В 1841 году Британия импортировала всего 1880 тонн гуано. Спустя всего четыре года эта цифра уже составляла 219 764 тонны.

Фишка, конечно, заключалась в том, что инки гуано возили с собственных островов. А Европа и США могли импортировать гуано только из одного места. Абсолютной монополией на его производство обладала Перу. Гуано добывалось на принадлежащих Перу островах Чинча — месте обитания многочисленных морских птиц. Океанские течения выносят к островам Чинча большое количество рыбы, и этими-то бескрайними косяками и питались гнездящиеся на Чинча бакланы и пеликаны. За несколько миллионов лет они навалили кучи дерьма в семьдесят метров высотой. Ничего, кроме гуано, на островах не было, ни единой травинки, ни единого листка на них не росло, даже скалы были скрыты под грудами экскрементов высотой с трехэтажный дом.

За сорок лет Перу экспортировала 13 млн тонн гуано на сумму, которая в пересчете на нынешние деньги составляла около 13 млрд долларов. Помогла ли эта фантастическая, несравнимая даже с газовой, монополия стать Перу сверхдержавой?

Увы, нет. Для начала, обнаружив золотую кубышку, Перу национализировала острова (задолго до всяких Лениных, заметим). С национализацией добыча, естественно, упала, и в 1849 году правительство любезно передало монополию на добычу гуано Доминго Элиасу, богатейшему рабовладельцу страны, одно время даже успевшему кратковременно поработать перуанским диктатором.

Предполагалась, что Элиас пошлет работать на острова своих собственных рабов со своих собственных хлопковых плантаций.

Но своих рабов Элиасу стало жалко, вместо этого Элиас добился… государственных субсидий для компаний, которые доставляют на острова иммигрантов. Иммигранты эти были китайцами, которых звали говорящим именем «жужай», то есть «поросята». «Поросят», завербованных в Фуцзяне якобы для работы на золотых приисках Калифорнии, грузили в трюмы как скот. Каждый восьмой умирал в дороге. На судах, следовавших в Перу, случилось как минимум 11 бунтов, 5 из них были успешны.

Работа была адской. Несмотря на огромные прибыли, получаемые Элиасом, ни рабочим, ни обществу не перепадало ничего. Острова были бесплодны, вокруг не росло ни травинки, гуано выедало руки, глаза, кожу. «Поросята» работали по двадцать часов в день семь дней в неделю; многие кончали с собой.

В конце концов, правительство решило, что оно получает от Элиаса слишком мало взяток, отобрало монополию и выставило на аукцион. Элиас попытался вернуть ее, дважды устроив государственный переворот. Перевороты провалились, но Элиас благодаря взяткам вышел сухим из воды и даже баллотировался в президенты.

Все это время США и Европа были далеко не в восторге от того, что они зависят от монопольного источника удобрений из непредсказуемой и коррумпированной страны. Конгресс США даже принял Акт об островах гуано, который позволял любому американскому гражданину захватывать любой остров, ежели на нем было гуано: всего было захвачено 94 острова, большая часть из которых в подметки не годилась островам Чинча.

Увы, эта невероятная, фантастическая монополия так и не помогла Перу стать сверхдержавой. Все деньги, которые получила Перу, ушли в карманы Элиаса и чиновников, которых он содержал. Они не прибавили в Перу рабочих мест. Они никак не трансформировались в изобретения и технологические инновации, которыми тогда фонтанировал Запад. Поразительно — но та самая нехватка рабочих рук, которая в Европе и США привела к стремительному внедрению машин, в Перу, именно благодаря монополии, привела к возрождению рабства и крайней примитивизации труда. Привезти дармовых рабов, еще получив на это субсидии у правительства, в условиях монополии было проще, чем изобрести экскаватор.

Кончилось все это, в соответствии с законами рынка, в тот момент, когда были изобретены искусственные химические удобрения. Если есть спрос, то будет и предложение.