Азербайджан. Поколение войны.

Мне было где-то 14, когда мой папа уехал в Карабах. Сам уехал, сам пошел, добровольно, потому что все наши родственники - и мамина сторона, и папина - все беженцы. Мамина сторона - в 1992 году из Карабаха бежали, Зангелан называется место (армянское название - Ковсакан, юг Карабаха, у границы с Ираном). А папина сторона - из Эриванского ханства. Не буду я называть это Арменией, я буду называть это Эриванское ханство (государство-вассал Персии с центром в Ереване и с доминирующим тюркским элементом, существовало с 1604 по 1828 год). Оттуда они бежали в 1988 году.

Отец танкистом был в армии, в Ленинграде служил. Он работал шофером, был почетным шофером. Мой папа был патриотом, он очень любил родину. Когда папина родня в 1988 году бежала, это как-то можно было терпеть. А вот когда мамина родня бежала, это уже невозможно было терпеть, он очень переживал.

Когда 20 января 1990 года советские войска зашли в Баку (подавление антисоветских выступлений, известное как "Черный январь"), мой папа там был. Двоюродный брат, отец - все они были в этом 20 января. Он мог бы тогда умереть, он знал, что мог умереть, но все равно пошел. Когда были события в Ходжалы (штурм и резня в азербайджанском селе в Карабахе, учиненная армянами в конце февраля 1992 года), когда все это показывали по телеку, он рыдал. Он на балконе стоял, скрывал все это, но он рыдал.

Однажды он не пришел. Он скрытно от нас пошел. Не хотел говорить, чтобы мы не переживали. Тогда не было мобильных, мы только на следующий день позвонили ему на работу. Там сказали, что нет его - несколько шоферов на машинах поехали снаряды отвезти. Потом только какие-то его друзья приезжали к нам, мы узнавали про него, как там, что там... На войне папа был шофером огромной машины КрАЗ.

...Было 7 января, мы ночью с мамой не могли спать, что-то было у нас. Прошел день - 9-е. Дядя пришел к нам, маму отвел в сторону и сказал, что… он не сказал, что папа умер, он сказал, что он в больнице. Скрытно от меня он это сказал.

В Агдаме это случилось. 7 января папа и двое солдат молоденьких снаряды везли. Они попали в засаду, и потом его друзья говорили, что он так обнял этих солдат, потому что они молодые, вот так обнял… Они тоже умерли.

Баку, 2011. Беженцы из Нагорного Карабаха.

Что сказать - это было потрясение для меня. Потому что папа был самым любимым человеком. Бывает же, мальчики обычно маму любят, а девочки папу любят. Он для меня святой был.

Мы долго не могли прийти в себя, потому что, представляете, развал Советского Союза, 1994 год - еле-еле приходили в себя. И вдруг все - и мама, и я, и родственники - все беженцы. Я еще в школе училась. Сейчас я не могу вот это все объяснить. Это было… не знаю, что это было. Это было кошмаром. Долго мы не могли понять - как жить, чем жить?

Маме тогда 63 было. Я в то время начала ходить на курсы, работала в салоне дамским мастером, чтобы кормить маму и себя. Я училась в школе, ходила к учителям, занималась для университета и работала. Мне было 15. Потом я получила сертификат, училась в Академии искусств. А по вечерам я в ресторане работала ведущей. Чтобы кормить семью. У меня не было дня, чтобы отдыхать. Потом я еще в театр устроилась, когда на первом курсе училась.

У каждого человека бывает цель. Например, я с детства мечтала быть актрисой. Я думаю, редко бывает, когда у человека сбывается детская мечта. Я думаю, это большое счастье для человека. У меня сбылась эта мечта. Я мечтала быть актрисой, быть ведущей - сбылось. Но очень трудно было.

…Мои родители жили в Баку с 1968 года. До этого они жили в Эриванском ханстве, в Кафане(город на юге Армении; Сумгаитский погром 1988 года был объявлен местью армянам за азербайджанских беженцев из Кафана). Все мои там жили. Папа с мамой в 1968 году приехали, а все остальные от войны потом бежали. Все пришли к нам, потому что только мы жили в городе. Вы представляете, столько людей у нас было! У всех своя боль, все всё оставили.

Баку, 2011. Беженка из Нагорного Карабаха с внуком.

Очень больно, когда ты видишь, как человек все оставляет. Моя тетя - у нее огромный дом. Они оттуда бежали, потому что блокированы были повсюду. Только одна река Аракс была. Зима, холод. Они переехали эту реку и там стояли и видели, как их дома горят.

Я была ребенком, но я все помню. Я очень любила наш район. Каждое лето, хотя я в Баку училась, я там отдыхала. Папа с мамой оставляли меня дома, сами куда-то в Россию ехали отдыхать. А я там отдыхала, у дяди, у тети, бабушка там была. Кладбище наше там, все наши родственники, предки там. И понимаете - как это объяснить… Я считаю, что, может быть, пройдут года, но я все равно не смогу это простить им. Я даже не хочу их имя называть. Потому что как я могу простить, когда все мои родственники - беженцы, от своего очага убежали.

Они приехали утром, было где-то 5-6 часов. Стук в дверь. А мы не знали же, что они убежали. Открываем дверь - тетя, дядя, все. И вот так, без ничего. Глаза вот такие, они слова не могли сказать. Вот тогда мы поняли, что все, нашего района тоже нет. Хотя это самый последний район был, Зангелан. Там Кубатлы, половина Агдама, половина Физули... Зангелан самый последний остался, но они держались. Только река была - все. Три дня в блокаде оставались они. Три дня ничего не было у них, и потом через реку они переехали в Азербайджан через Иран.

Они долго не могли адаптироваться. Они же совсем по-другому жили, у них хозяйство было, все было. И вдруг человек остается без ничего. Долго они квартирантами оставались, сейчас некоторые в садиках живут, сделали квартиры в садиках. Беженцы, а что им делать? Некоторые купили себе квартиру. До сих пор как-то… не знаю, бывает, что, когда об этом говорят, плачут.

Я думаю, что для беженцев это до сих пор не прошло. Моей бабуле было 96 лет, когда они убежали. 96! Вы представляете? Наш Карабах - это прекрасное место, там в основном долгожители. Моя бабуля все это видела. Приехала в Баку, года два жила - не могла больше. Если бы она там жила, она могла бы дольше прожить.

Баку, 2011. Беженка из Нагорного Карабаха с внучкой.

Весь Баку это переживал. Потому что, я думаю, в каждой семье были беженцы. Все были в шоке, но все старались что-то делать, потому что у них не было даже одежды. Все старались помочь чем-то. Например, квартиранты отдавали деньги, а они не брали, говорили: "Идите живите, приходите в себя". Вот так было в то время. Наш народ гостеприимный, для других народов мы много чего делаем, а тут свои. Как можно?

Хотя я о политике не могу говорить, потому что это не для меня, но я очень-очень благодарна за свою семью, своих родственников Гейдару Алиеву. Когда он пришел, он им много чего сделал. Все наши - я говорю о своих родственниках - после этого пришли в себя. Я помню, мама говорила: "Лишь бы он пришел, и у нас все нормально было бы". И благодаря ему… мой папа умер в январе 1994 года, стал шахидом, а в мае 1994-го уже перемирие было. Это тоже хорошо, правда, потому что столько людей умирало - молодые, жены остались без мужей, дочки и сыновья остались без отцов. Это остановили тоже благодаря Гейдару Алиевичу. Сколько можно было это видеть?

Как пришли в себя - начали работать, начали учиться. Сейчас, слава богу, все нормально у них. Но, опять-таки, остается в горле ком, хочется им вернуться к своим... Само собой, наверное, сейчас этих домов уже нет, бог знает, что там творится, но они хотят.

…Старый Баку совсем другой был, сейчас мало осталось старых бакинцев, потому что они разъехались. Совсем по-другому было во время Советского Союза. Хотя я ребенком была, но я помню. Более дружные были люди. Все жили в Баку, Баку вообще-то такой интернациональный город. Сейчас тоже живут дружно, но не так, как раньше. Мы жили совсем по-другому, получали хоть и мизерную зарплату, но этого на все хватало.

А после Советского Союза… как это объяснить… Я думаю, не хуже стало, лучше стало. Знаете, почему? Потому что весь мир знает Азербайджан. Одно дело - знают Советский Союз. Не знают, есть там Азербайджан, нет? А сейчас мы же сами. Это наш флаг поднимается. Это настолько приятно. Хочется же быть независимым. Я, например, гражданка независимой Республики Азербайджан и счастлива.

Я благодарна Советскому Союзу, потому что в то время учителя совсем другие были. У нас был азербайджанский сектор в русской школе. Там были все русские. За то, что я преуспела сейчас, я благодарна своим учителям.

Сяхяр, дочь Кенуль Юсифгызы

...Я поняла 20 января 1990 года, что уже все. Я помню, что мы в школе все сняли красный галстук. Потом десять дней мы не ходили в школу, потому что шок был для нас… Потом уже, когда мы снова пошли в школу, я даже помню, что мы слово дали, что этого всего больше никогда не наденем. Мы тогда детьми были. Много чего мы не понимали. Но мы видели все, слышали, что дома родители говорили.

Была неприязнь к Советскому Союзу. Даже у детей. У нас был очень хороший учитель истории, царство ему небесное. Мы говорили: "Как может быть, мы же столько лет жили вместе? Как это может быть?" Вот как? Мы не могли этого понять. Вот например, родители пошли, из детдома взяли десять детей. Вырастили, все нормально, они учились, у них дети, семьи, - и вдруг они их убивают? Мы не могли этого понять.

Он говорил, что это тоже пройдет. Этому тоже будет объяснение. "Вы сейчас дети, не поймете. Когда вырастете, поймете". Он тогда так нам отвечал. Он старался нейтрально нам отвечать, чтобы не портить нашу психику. Потому что у нас русских очень много училось, чтобы к ним у нас не было этой ненависти. Для родителей же шок был. Многие из русского сектора забрали своих детей.

Теперь это все забылось. Знаете почему? Потому что люди в этом не виноваты. В этом был виноват Горбачев, я так думаю. Мои мама с папой так говорили. Он был виноват. Он неправильную политику, наверное, вел, он что-то неправильно делал. А людям что делать? Они же не виноваты. Все это прошло, слава богу. Мы поняли, что дело не в людях. Дело в том, кто наверху сидит, он неправильную политику ведет. Если во главе государства хороший политик - и народу хорошо. Я так думаю.

Источник