ДУШИ В КАНДАЛАХ

37 год — в Туле на квартире военного инженера Астахова покончили с собою сам Астахов, Генерального штаба майор Войткевич, капитан Одинцов и капитан Пономарев. Причина: невыносимое положение красного офицерства, оплетенного сыском, доносами, травлей, угрозами кар за преступление, ни в каком законе не предусмотренное, но тем не менее самое карательное из всех - неугождение ком-самодурам.

Впечатление от этого самоубийства по сговору было таково, что тела мучеников ежовского режима в Красной армии были погребены без присутствия даже ближайших родных. Впечатление тем более сильно, что протест уходом из жизни был выявлен не старыми, бывшими царскими офицерами, затравленными подозрительностью власти, а офицерами советской формации, благонадежность которых не должна была бы внушать опасений.

Самоубийство одного офицера, по причинам выше изложенным, вышло бы из рамок происшествия и стало бы многозначительным выявлением общественного зла. Но групповое самоубийство показывает, что это зло приняло чудовищные размеры.

Месснер Е. Кровавый год // Русский Инвалид. - 1938. - №111;
Души в кандалах // Русский Инвалид. - 1938. - №116.

 
Сталин добился того, что войско ему послушно, но оно перестало быть войском - стало партийной вооруженной силой. Любить Родину можно, но не слишком (расстреляют или сошлют), не любить партию нельзя (расстреляют или сошлют); слушаться командира надо - но осмотрительно, а слушаться политрука надо безусловно; в командира надо верить, если ему начальство верит; а если начальство относится к нему подозрительно, то не доверять командиру благоразумно, а может быть, и полезно: на своевременном доносе можно сделать карьеру.

Сделавшие карьеру на доносах не спокойны за свою жизнь - во время осенних маневров немало шпионо-выдвиженцев погибло от пуль красноармейцев. Не спекульнувшие на доносах чувствуют себя некрепкими на своих местах - не проявили, мол, преданности - и поэтому опасаются быть требовательными: небезопасно раздражать подчиненных, среди которых немало кандидатов в выдвиженцы.

Всю эту мерзость внес, в и без того-то нездоровую жизнь армии, Сталин. Он не только убил людей, он убил святейшее в каждой армии: веру в себя и веру в своих, властность и послушность, духовную единость и целостность.

Вот результат кровавого для армии 1937 г.

1
Красное офицерство, не бунтовавшее, понесло кару большую, чем в свое время понесли бунтовавшие стрельцы: каждый двадцатый командир расстрелян, каждый десятый сослан в ссылку, каждый третий уволен от службы, 40 тысяч командиров и старшин попали в одну из этих трех рубрик: одни приговорены к мягкому наказанию - расстрелу, другие к милостивому: медленной смерти в лагере: а третьи - к высшей мере наказания - изгнанию в категорию бесправных, отверженных, обреченных на муки голода и отчужденности: никто не смеет им помочь, проявить к ним участие.

Уцелевшие в рядах командирства делятся на две группы: кандидаты на карьеру и кандидаты на расстрел. Карьера - за донос, расстрел - в результате доноса. Доносительство в армии - вещь чудовищная, разрушающая моральную основу армии, но доносительство, введенное Сталиным-Ежовым, превосходит все степени чудовищности. Против доносительства существует обычно надежная броня в виде законности: выполняй честно закон и никакой донос тебе не страшен. Но в стране Сталина карают не столько за нарушение законов, сколько за несоответствие настроениям держателя власти.

Дозволенное вчера становится преступлением сегодня, но эта перемена воззрений не опубликовывается - горе тем, кто не догадался о перемене. Но и догадавшиеся не обеспечены от опалы: их могут обвинить в том, что они не дозволенное сегодня приветствовали вчера, когда оно было дозволено.

И в этом «генеральном лабиринте», который заменил никогда не существовавшую «генеральную линию», можно было бы найти спасение: ни в чем себя не проявлять и тем самым не рисковать быть через несколько лет обвиненным в контрреволюции за то, что раньше одобрялось как проявление верности революции. Но и тот обезличивающий, принижающий способ не может быть применен, потому что коммунистические тираны требуют непрестанного выявления преданности и созвучности.

Акробаты в Кремле с легкостью обезьян перебрасываются с одной трапеции на другую.
Маленьким, далеко от них стоящим людям не угнаться за ними в этой акробатике. Проявишь созвучность Тухачевскому, когда он в милости, попадешь в «штаб Тухачевского», когда его прикончат в вагоне на запасном пути заброшенной станции. Проявишь созвучность Буденному, когда его выволокли в командующие войсками, попадешь в концлагерь, когда маршала-вахмистра сволокли с высокого поста на Лубянку.

Перевернешься - бьют, недовернешься - бьют. В таких условиях живет офицерство Красной армии. Может ли в этих условиях развиться воля, пробуждаться способность к инициативе, крепнуть вера, возвышаться душа верностью служения государству? Души взяты в кандалы.

Офицеры, как колодники, волокут духовные цепи, и эти цепи делают их неофицерами: офицерское призвание требует развития всех чистейших ценностей души - без этого нет офицерства.

Месснер Е. Кровавый год // Русский Инвалид. - 1938. - №111;
Души в кандалах // Русский Инвалид. - 1938. - №116.