17/06/2014
Когда наблюдатели размышляют о причинах, по которым российская внешняя политика бывает гораздо более успешной, чем могло показаться в контексте ее потенциала (так происходит не всегда, и бывает, что Россия терпит поражения и в долгосрочной перспективе, скорее, теряя, чем приобретая), они перечисляют самые разные факторы.
Они говорят о силе «газовой дипломатии» и коварном плетении сети экономической зависимости для отдельных стран, западных концернов и бизнесменов. И тут они правы, это, действительно, важная причина. Они говорят о сильных и профессиональных спецслужбах, о простых агентах и агентах влияния. И это тоже правда.
Они говорят также об искусной игре на европейском антиамериканизме, на левых и радикальных правых, которые благосклонно относятся к тому, что кто-нибудь, пусть даже какой-то страшный казак, создавал противовес международной позиции США. Об игре на французском чувстве утраты великодержавности, которое позволяет внушать Парижу мысли о возврате к ней путем балансирования между Вашингтоном и Москвой. И, разумеется, они правы.
Говорится даже о некоем философском параличе Запада (в первую очередь Европы), который не столько не боится врага, сколько дошел до такой точки, в которой уже практически неспособен признать, что этот враг у него есть (ведь в нашем чудесном мире врагов нет, это совершенно фашистское понятие...) И сложно возразить, что это на самом деле не так.
Новое качество
Все это правда, но сложно избавиться от ощущения, что даже самый всесторонний анализ самых выдающихся комментаторов неполон, что ускользает нечто важное.
Некий существенный забытый элемент, который играет роль своего рода катализатора, то есть не только усиливает своим весом воздействие вышеперечисленного комплекса факторов, но и запускает в них некую реакцию, которая создает новое качество. И это новое качество не просто увеличивает, но многократно умножает действие набора всех этих факторов.
Это новое качество создается фактором увлеченности Россией. Увлеченности в значительной мере лишенной каких-либо материальных связей с этой страной (хотя, конечно, им содействующей).
Речь идет не о простом восхищении выдающейся русской культурой или философией, а о родственном, но более глубоком и серьезном чувств. Это фактор, который хорошо знающий Восток дипломат Ян Воронецкий (Jan Woroniecki) (его сложно подозревать в русофобии, так как он работал еще в МИД ПНР) назвал на одной недавней конференции, говоря о причинах излишне мягкой реакции Запада на российскую агрессию в отношении Украины, fatal attraction.
Воронецкий отсылал здесь, конечно, к названию американского психологического триллера 80-х годов, который шел в польском прокате под названием «Роковое очарование». Однако это сложнопереводимое английское словосочетание можно выразить немного иначе, достаточно заглянуть в словарь, чтобы выяснить, что fatal — это нечто смертельное, губительное, но заодно и неотвратимое.
Мы — шизофреники
Этот феномен, далеко выходящий за рамки простого очарования разными странами за их границами, не поддается простому анализу. Можно, конечно, как я написал выше, говорить здесь о культуре. Но это будет лишь часть правды.
Можно писать о притягательных чертах русской духовности, которые сформировали культуру этого народа. Например, о том, что, как утверждал Владимир Вейдле, русское мышление отличает пренебрежение к любому добру, если оно не выступает в крайней степени. Такой максимализм притягивает людей, которые живут в рациональном западном мире. И это могло бы приблизить нас к правде, но и это еще не все.
О каком явлении мы вообще говорим? Его прекрасной иллюстрацией может послужить, например, следующий случай (я уже однажды его описывал, но сделаю это еще раз). Мой коллега-журналист, корреспондент в Москве и что важно, радикальный русофоб, рассказывал, как он смотрел однажды российский фильм о войне с Грузией. Картина была, разумеется, пропагандистской и построенной на лжи.
Мой приятель это отлично знал, но по мере просмотра начал чувствовать растущее раздражение. Он сердился не на создателей фильма, а на себя и свое знание. Ведь это знание, как он чувствовал в тот момент, отбирало у него нечто важное. То, что он знал несущественную материальную правду реальности, мешало ему погрузиться в некую правду более высокого уровня — в российский дискурс, а по сути — в саму Россию.
Другой мой знакомый, тоже русофоб, который яростно борется во всех социальных сетях с кремлевской пропагандой и критикует Россию не только за ее современную политику, но и в целом, по каком-то поводу поставил на своей странице в Facebook ссылку на старую казачью колыбельную. Мать поет младенцу о том, что нужно спать, и хотя к дому подкрадывается злой чечен с кинжалом, их защитит отец — бравый казак. Начался обмен ссылками на разные русские колыбельные и военные песни, в котором участвовали, по сути, одни... противники России.
Этот обмен прервал мой друг, который написал: «И что можно поделать? Это сплошная шизофрения. Вроде бы наши польские колыбельные и военные пенсии хороши, вроде бы все в них есть, но... Но в этих русских чувствуется Нечто. Нечто, чего нигде больше нет».
Примеры можно было бы продолжить, и касаются они не только (и, пожалуй, не в первую очередь) поляков.
Слово на «М»
Мне придется смиренно склонить голову и признать: я вижу отдельные элементы, но не понимаю целого. Я чувствую этот феномен, но неспособен рационального его объяснить. Поэтому я не могу отбросить мнение тех, кто видит в этом нечто сверхъестественное. Нечто, что ассоциируется со стихами поэта XIX века Федора Тютчева, который писал, что «Умом Россию не понять (...) / В Россию можно только верить». Мы вступаем здесь в мир магии.
При этом (сделаю реверанс в сторону рационализма) в этом контексте вовсе не обязательно использовать термин «магия». Речь может идти о некоем наборе совершенно конкретных факторов, который мы просто не можем воспроизвести.
Впрочем, будем ли мы употреблять этот термин в традиционном смысле или нет, если мы хотим всерьез понять феномен воздействия России (посредством русской стихии) на мир, а также отношение мира к России, нам все равно не избежать слова «магия». В этом есть что-то выходящее за рамки рациональности. Но если мы решим воспользоваться словом на букву «м», можно развить мысль. Ведь кроме доброй магии может быть и злая.
Конечно, существуют люди, которые абсолютно невосприимчивы к этой магии, она скатывается с них, как с гуся вода. Есть те, кто чувствуют ее воздействие, но способны сознательно ему противостоять, поэтому магия не влияет на их отношение к действиям Российского государства.
Но есть и те, кто совершенно неспособен защититься от этого магического влияния. По моим наблюдениям, таких людей много. В Польше их меньше, чем на Западе, так как наше прошлое и уровень знания о том, что на самом деле представляет собой современная Россия, естественным образом усиливают нашу защиту от магии и позволяют отделять восхищение от российской политики.
Навязчивая идея
А те, кто не умеют или не хотят их разделять, занимаясь политикой, СМИ или даже бизнесом, неотвратимо (хотя в разной степени) переносят свое специфическое состояние в сферу профессиональной деятельности. И в этом заключается проблема. Я не знаю, не большая ли, чем проблема агентов. Ведь такая сильная и неконтролируемая «болезнь» Россией может иметь разные взаимосвязанные друг с другом симптомы.
Она проявляется, например, в неудержимом стремлении к тому, чтобы отношения с Россией были всегда хорошими. Как можно более хорошими. В этом нет ничего плохого, но «укушенный» не хочет осознавать, что это не всегда возможно. Он превращается в человека, охваченного навязчивой идеей. Цель, которой выступает «сближение» (в случае поляков) или «хорошие отношения» и «поворот» в сторону России (в случае жителей Запада), заслоняет собой все прочее.
Погружение в русскую стихию для таких людей — это самоценная вещь. Она придает существованию смысл и вкус.
Нельзя сказать, что они не бывают патриотами. Или даже, что в случае любого конфликта они автоматически занимают российскую сторону. Но они абсолютно всегда дают России фору, новые шансы, право на «новый старт». Они всегда надеются, что Москва, если «к ней хорошо относиться», «не унижать» поведет себя иначе, чем раньше. Покажет ангельский лик.
Они всегда придерживаются мнения, что ей «следует пойти навстречу». Что нужно разговаривать, ткать нить взаимопонимания. Их позицию не способны изменить ни эмпирический опыт, ни любые действия, которые может совершить Россия. Так что с объективной точки зрения они становятся вредителями.
А такие люди бывают очень влиятельны и во многих странах составляют ядро занимающейся Россией группы: как в правительственных аппаратах или специальных аналитических центрах, специализирующихся на Востоке, так и в вузах. Таким образом социально-психологический синдром под названием «очарование Россией» получает совершенно конкретное политическое воплощение.
Россияне (то есть создатели российской политики и те, кто воплощает ее в жизнь) были бы безумцами, если бы не использовали эти беспрецедентные шансы по полной. Шансы, которых нет ни у их виртуальных противников — американцев, ни у какой-либо другой страны. Ведь никому другому не помогает магия.
Из всего этого следует три вывода. Для тех, кто формирует облик государственного аппарата: на восточном участке важна не только профессиональная подготовка. Во-первых, нужно следить, не подвергся ли помещенный на этот участок человек воздействию магии, а если да, может ли он сам с ней справиться. Но если нет, его не следует туда направлять: алкоголик на винокурне — это плохая идея.
Во-вторых, те, кто ведет разговоры с россиянами (я говорю здесь, конечно, об официальных, а не частных разговорах), должны научиться включать чиновничий холодок. Говорить вежливо, но холодно. Никаких попыток сближения никаких кулуарных бесед о величии Достоевского или Пелевина. Потому что партнеры, если захотят, смогут использовать эту слабость.
А в-третьих... В-третьих, магия неуничтожима, на то она и магия. Она не подвластна рациональной критике. Так что остается просто наблюдать за теми, кто занимается восточной политикой на Западе и у нас. Проверять, в полной ли мере рациональны их высказывания и действия. Не уводят ли они нас, говоря о реальной политике, в — напротив- совершенно нереальные сферы. Не верят ли они в сказочный мир, в котором мы однажды усядемся под дубом с прекрасным русским витязем и будем, попивая мед, чествовать нашу дружбу и вместе открывать тайный смысл Вселенной.
Ведь так могут выглядеть настоящие мечты мнимых реальных политиков.
