«Похождения провинциалки». Продолжение. 3 глава. НЕ ПРОЩАЙТЕ ОБИДЧИКОВ.

«Похождения провинциалки». Продолжение.

      3  глава.

     НЕ ПРОЩАЙТЕ ОБИДЧИКОВ.

      Пройдёт время, и Ляптя окунется в  эпоху с фантасмагорическими превращениями в себе и фантастическим появлением вместо привычных вещей неизвестных, на которые придется тыкать пальцами, так как они не имели ещё названий, но не будем торопиться в новую эпоху, потому что любая эпоха появляется не потому, что мы торопимся, а по времени. Последуем за Ляптей. Мало кому она понравилась и понравиться. А между тем, если присмотреться внимательно к ней и к самому себе, то многие черты её характера присущи и нам, но мы же себя уважаем, ценим, а поэтому признаться  в этом нам, ну, никак нельзя. Кривого или замаранного  слова о себе ни, ни.  Шныряет Ляптя среди таксистов, сторожей, домоуправов, среди всякой мелкоты, а вот этой мелкотой  и наполнено всё. Её более всего и трудно уловить. Глаз привык к крупному, «возвышенному», к тому, что сразу бьёт в душу. А тут затесалась с фибровым чемоданом. А в чемодане что? Горбатая копейка. Словом, многим она придется не по вкусу, но тут уже ничего не поделаешь, так как вошло в привычку:  воспринимать не умом и размышлениями, не душой и душевной чуткостью, а вкусом.  И если уж кто застолбил в себе какой-нибудь вкусе, то сам треснет, но от вкуса не откажется.

       До первой стипендии было три месяца и два барьера: вступительные экзамены и полное отсутствие бюджета.

      Ляптя отослала домой бумажного гонца с вестью: "Сдала первый экзамен". Телеграммы, взывающие о помощи, исчезали в Бермудском треугольнике. За две недели Ляптя задолжала сторожу за амортизацию раскладушки. Долг начальнику жэка не укладывался в астрономическую цифру. На домоуправление каждый день обрушивались бедствия. Повинна в них была Ляптя, успевшая продать не только тридцать унитазов, но и десять ванн.

      Хлопоты начались, когда Ляптя увидела хозяина раскладушки. Она спряталась за короб и послала мысленное приказание: пройти мимо. Сторож оказался сущим Кощеем.

- Чую, - сказал он. - Должок.

      Он был в галифе. На плечах, как бурка, болталась кофта. Великолепными улыбками Ляптя уже владела в совершенстве. В подвале был тусклый кусок зеркала, перед которым Ляптя изучала великую магию империи человечков с номерками на груди. Улыбка ткнулась в стерню на щеках сторожа и дала сбой. Рассчитаться со сторожем Ляптя решила пожарным инвентарем. Она изъяла его со щита. Лифтерша утверждала, что отвечает за него головой.

- Ты что говоришь, бабушка? - возмущалась Ляптя. - Это же несравнимые вещи.

- Да это не я сравниваю!

   Лифтерша показывала окно и называла имя. Окно было с балкончиком. Имя звучным.

      Сторожу Ляптя заявила, что на пожарный инвентарь имеется приличный покупатель с приличной ценой. И показала на окно с балкончиком.

- А сама почему не продаешь? - хмуро спросил сторож.

- Хватки у меня нет, - вздохнула она. - Ты - крутой.

      Это была высшая похвала.

- А если что! - сторож угрюмо нацелился на Ляптю, а потом на балкончик, который даже осел от его взгляда. - Я его поприжму.

      Ляпте хотелось знать, как прижимают покупателей.

- Я продавец, а ты покупатель, - сказал сторож - Что должно быть у покупателя? Хруст. - Он пробежал по карманам Ляпти. - Голь, - с огорчением закончил он.

- Кто ж так определяет покупателя, - с насмешкой ответила Ляптя.

      Выудить удалось копейки. Добыча сверкнула на ладони Ляпти. Рука сторожа тотчас слизала ее и упрятала в бездонные недра армейских галифе.

- Покупатель у продавца  отнимает бабки?

      Нос покупателя словно макнули в красные чернила. Стало тихо. Было только слышно, как в коробе скребутся голуби. Тишину разрядил сторож.

- Ты на кого руку подняла? - прошептал он. - Я сейчас начальника милиции кликну.

      Шепот вспугнул голубей. Оглушительная трель Ляпти совершенно сбила сторожа с толку. Кофта тотчас оказалась на плечах Ляпти. Он попытался обвинить Ляптю в нечестной сделке и воровстве государственного добра. Ляптя пошла по стопам администратора жэка.

      Ни один начальник милиции не поверит, что Ляптя хапнула государственное добро, чтобы отдать за здорово живешь.

- Не за здорово живешь, а чтобы вернуть должок, - мягко поправил сторож и мягко погрозил Ляпте.

- Разве я брала у тебя в долг? - возмутилась Ляптя.

      Свидетелей не было. Не было и долга. Отсутствовала даже выручка - единственное доказательство. Сторож вытер плачущий лоб, завернул пожарный инвентарь в брезент и направился к окну с балкончиком. Ляптя - к лифтерше.

     Лифтерша сидела в позе спирита, шевелила губами и напряженно смотрела на осиротевший щит, пытаясь вызвать дух исчезнувшего инструмента. Бабушка оказалась толковой. Выслушав план Ляпти, она побежала к телефону.

     С балкончика уже сыпались куски штукатурки. По двору, поглядывая на балкончик, бежал милиционер. Слышались отчаянные крики. Сторож пытался избавиться от поличного. Он видел Ляптю, целился в нее багром и кричал о страшном суде над Ляптей.

    В страшном суде, по мнению Ляпти, нуждался город.

     На рынке возле вокзала Ляптя прошла вдоль овощного и фруктового ряда и остановилась напротив азиата в тюбетейке. Он выставлял дыни, похожие на мины. Они целились в груди и отпугивали покупателей.

      Ляптя захватила дыню и пристроила ее под мышку.

- Сначала ее нужно взвесить, - сказал азиат. - Потом заплатить, а после взять.

   Это была сложная механика и Ляптя решила ее упростить.

- Взвесим, когда я ее съем.

       Поведение Ляпти покупателям понравилось. Человеку в тюбетейке тоже.

- Дарю, - сказал он, сужая глаза до щелей дота. - Когда стемнеет, приходи. Еще дам.

       В дыне Ляптя аккуратно вырезала треугольник, обчистила внутри и, засыпав песком, отправилась на поиски покупателя. Она выбрала покупателя в казенной фуражке.  Невинного человека, но родственного вокзальному старшине по службе.

- А почему она такая тяжелая? - подозрительно спросил милиционер.

- А я ее песком набила, - искренне ответила Ляптя.

      Она уже поняла, что город к искренности не привык.

- А посоветовал мне этот, - Ляптя ткнула в человека с тюбетейкой.

    Она  уже покидала рынок, когда треугольник вывалился, и из дыни, как из песочных часов, посыпался песок.

- Ты что же это продала, сволочь? - рявкнул милиционер

- Что, что? - вздохнула Ляптя после пробега по задворкам. - Песочные часы.

      Над деревянными крышами рынка, словно бумажные змеи, закружили казенная фуражка и тюбетейка.

      За вокзалом высилась гостиница, где Ляпте отказали в ночлеге. Гостиница стояла на берегу реки, которая задыхалась от масляных пятен, покрывавших ее тело, словно язвы. Зодчий гостиницы обладал гигантоманией. Он возвел здание размером с планету средней космической величины, от которой исходило голубое сияние. Вход на планету преграждал человек с золотистыми галунами. Ляптя направилась в холл с зеркалами. Швейцар остановил eё за сто шагов. Окрик, словно молния, ударил в Ляптю. Она фрагментарно изложила просьбу. Ответ был знакомый. В холле было тепло. Среди фикусов и тещиных языков отдыхали путешественники. Ляптя двинулась нa швейцара. Был риск, была и надежда.

- У вас тут когда-нибудь кино снимали? - спросила она.

- Даже иностранцы, - улыбнулся швейцар.

     Улыбка тотчас слетела с его лица, когда он оказался под мощным тараном Ляпти. Таран отбросил швейцара на восточного человека в чалме. Восточный смял европейского человека с фотоаппаратом. А европейский сбил заатлантического с сигарой.

- Ты что сделала, сволочь? - прошептал швейцар.

      Он стоял в позе кентавра. Его спину седлал восточный гость. Восточного гостя - европейский. Венчал это сооружение гость с Атлантики.

      Внутри гостиницы Ляпте особенно понравились иностранцы. При ее появлении они выставили фотоаппараты. Первый раз в жизни Ляптя стояла под вспышками. Чувство величия могучими импульсами проникало в сердце, которое работало, как проснувшийся вулкан. Ляптя ощущала от вспышек мягкие ожоги на лице. На круги своя ее вернул шепот швейцара с оторванным галуном.

- Поворачивай назад, падла!

      Циклон мыслей бушевал в голове человека с галунами. Ляптя чувствовала дыхание циклона. Он жег ее затылок. Она ощущала даже слабый запах гари. Ляптя оказалась на мраморной лестнице. По бокам, как в почетном карауле, стояли гости и щелкали затворами. За спиной иностранцев метались соотечественники, при взгляде на которых сердце Ляпти проваливалось в бездну. Из коридоров прибывали дополнительные силы.

- Поворачивай оглобли, сука!

      Швейцар улыбался гостям, как киноактер. Лестницу Ляптя и швейцар одолели вдвоем. Ляптя легко брала десять ступенек. Швейцар напрягался до хруста костей. Он поддерживал Ляптю за локоток. Иностранцы, глядя на пару, восторженно выкрикивали на ломанном языке, что это первое чудо, которое они видят в древней столице. Швейцар пытался сбить Ляптю с прямого пути и увести в уголок. Она обходила уголки и держалась открытых пространств. На втором этаже швейцар уже не грозил, а просил.

- Как просишь? - возмущалась Ляптя. - Порядка не знаешь. - Она обронила таинственное слово "Трудно".

      Со швейцара она сняла дюжину бабок и привела в панику, оказавшись у дверей с табличкой "Администратор". Швейцар был в руках. Человек за дверью еще ждал рук Ляпти. Она чувствовала легкую дрожь. Дрожь уходила в пол. Пол вибрировал, как днище самолета. Коридор был забит заинтригованными гостями. В хвосте толпы стрекотала камера. Она рассыпала стрекот, как пулеметную дробь. Дробь настигала швейцара.

Он смотрел на Ляптю так, как смотрит артист на режиссера в финальной сцене. Ляптя оказалась хорошим режиссером. В финальной сцене швейцар буквально делал чудеса. Дверь в кабинет распахнулась. Ураган ворвался в комнату, вызвав пену на шторах. Администратор встретил Ляптю возле полированного столика, в котором отражался валютный интерьер. Разговор оказался строгим. Администратор был  недоволен оторванным галуном. Он выбил пальцами дробь, похожую на дробь, когда осужденного ведут на эшафот.

- Ты что ж, в таком виде и шел? - тихо спросил он швейцара.

- Шел, - ответила Ляптя. - И иностранцы его снимали.

- И тебя снимали, - прошипел швейцар.

-Что меня, - отрапортовала Ляптя и улыбнулась администратору. - Я гостья с Африки.

   Администратор облегченно вздохнул.

- А вот ты откуда? - бросил он швейцару и с надеждой посмотрел на Ляптю.

 - Гони бабки, - сказала она швейцару, - и я придумаю.

      Через пять минут швейцар открыл спиной дверь и объяснил через переводчицу иностранцам, что в гостинице репетируется сцена из детективного фильма. Администратор играет мафиози. Молодая девушка с чемоданом - следователя. Швейцар играл подручного мафиози. Он подумал и добавил: основные события развернутся после выхода следователя из кабинета мафиози. Господа иностранцы должны сохранять спокойствие, если следователя спустят с лестницы головой вниз.

      Ляптя и не догадывалась о финале. Администратор указал ей на дверь за спиной. По мнению Ляпти эта дверь вела к мусорным ящикам. Администратор вспыхнул. Вспышка была яркой, как при рождении новой звезды. Она опалила Ляптю. После очередных слов Ляпти хранитель гостиницы нахмурился. Ляптя почувствовала капли воды, которые брызнули, словно из грозовой тучи. Администратор дорожил репутацией, а посему отказался от наряда милиционеров. С него шел пар, сгущаясь в облака. Облака плавали по кабинету и напоминали небесную идиллию, где Бог беседует с ангелами. Ляптя никак не хотела быть ангелом.

- Тебя кто сюда звал! Ты зачем сюда приволоклась?

   Ляптя раскрыла рот и ткнула в зеркала. На администратора смотрела тысяча Ляптей с раскрытыми ртами.

- Хайло зачем открыла? - вскипел администратор.

      Комментарии были краткими. Крик поднимет на ноги иностранцев. Вызовет смуту в газетах.

- И сразу кричать, - притих администратор. - Такая девушка... А что кричать хочешь?

      Это была тайна и стоила она грошей.

- Мало, - сказала Ляптя, когда по столику покатились медяки, похожие на желтые кошачьи глаза.

      Тайна стоила больше, а место администратора еще больше.

- Умная девушка, - похвалил администратор. - Нет больше бабок.

      Ляптя посоветовала взять взаймы.

- У кого? - возмутился администратор.

- У швейцара, - кротко сказала Ляптя.

      Администратор вызвал швейцара, который с улыбкой направился к Ляпте.

- Постой! - сказал директор. - Это не твое дело.

- Как не мое!

      Швейцар с удивлением посмотрел на свои кулаки.

- Дай ей бабок! - бросил директор.

- Кому? - тихо спросил швейцар.

- Ей.

- Так я ей уже давал, - еще тише ответил швейцар.

      Администратор оказался на высоте.

- Мало давал. Дал бы больше, она бы меня не беспокоила.

      Человек с галунами молчал.

- Если ты сердишься на меня, - сказала Ляптя, - дай директору в долг.

- Да, - пробормотал администратор. - Дай мне в долг.

      С носа администратора Ляптя взяла дешевле. Нос швейцара оказался дороже.

- Я ее провожу, - хрипло сказал швейцар.

- Только попробуй, - ответила Ляптя. - Хай подыму.

- Оставь ее, - махнул хранитель гостиницы. - Хорошая девушка.

      Администратор боялся, как бы Ляптя не добралась до бабок, которые сегодня случайно обронили в кабинете.

- А теперь самое основное, - сказал швейцар, выйдя из коматозного состояния.

      Он кратко изложил финал фильма, в котором главный мафиози - швейцар показал на директора (уловив его взгляд, поправился, что он главный мафиози), будет спускать следователя с лестницы.

      Ляптя тотчас поменяла финальную сцену. Она быстро открыла дверь. В кабинет хлынули любопытные иностранцы. Ляптя помахала фибровым чемоданом, дав понять администратору, что в финальной сцене запросто может уложить десятка два гостей.

- Я же им сказал, что бить будут тебя, - заметался швейцар. - Сюжет менять нельзя.

-Можно, - добродушно ответила Ляптя и вывела погребальную сцену, в которой следователь бьет мафиози.

- Наши следователи не дерутся, - твердо сказал швейцар.

- А ну спроси у господ, - бросила Ляптя переводчице. - У них следователи дерутся.

      Господа иностранцы криками подтвердили, что их следователи сильно дерутся.

- Врежьте его, товарищ директор!

- Не надо, - быстро ответил швейцар и дал Ляпте тысячную.

- Хороший удар, - сказала Ляптя. - Переведи, - бросила она переводчице. - Мафиози подкупает следователя. А ну, подкупайте, чтобы иностранцы поверили.

      Через пять минут администратор и швейцар были банкротами.

- А теперь врежь директору, - бросила Ляптя швейцару. - Ты вдруг понял, что он втянул тебя в банду.

      Директор упредил швейцара. Швейцар охнул, ощутив синюю подкову под глазами.

- Ну, а ты что стоишь? Давай отходную директору.

- Эх, - вздохнул швейцар. - Была не была.

      Его кулак пошел на Ляптю. Она присела. Кулак воткнулся в лоб администратора.

- Ты что... - администратор прошептал слова, которые производят сильное впечатление на иностранцев, и они запасаются ими, как запасаются матрешками, и рухнул под ноги Ляпти.

- О! - закричали иностранцы.

      Озлобленный швейцар двинулся на Ляптю.

- Стой! - закричала она. - Куда идешь. Ты в оцепенении. Ты же человека убил.

      Швейцар действительно находился в оцепенении. Гости восторженно кричали "О!". На полу, распластавшись, как на пляже, отдыхал директор. Вспышки фотоаппаратов таранили глаза.

      Ляптя не стала дожидаться развязки. Чемоданом она свалила швейцара, объяснила через потерявшуюся переводчицу, что проба еще требует существенной доработки, и пригласила завтра присутствовать на окончательном варианте.

      На улице она пустилась бежать, пока не наткнулась на железный короб. Словно гигантская бабочка, чемодан сверкнул в воздухе. Ляптя подсчитала выручку и направилась к вокзалу. Она твердо решила расквитаться с человеком с номерком на груди, с которого начался тернистый путь. Человека гор она нашла возле памятника. Носильщик прислушивался к гудкам скорого.

- Иди, иди, миленький, - говорил он. - Мы тебя сейчас поприветствуем, как Македонский Азию.

      Ляптя объяснила, что пришла попрощаться.

- Кто ж так прощается с другом! - упрекнул носильщик.

      От щелчка по горлу звук оказался звонким, как в пионерском горне.

      На задворках магазина "Вино" Ляптя нашла грузчика с разорванной ноздрей, похожей на покалеченное горлышко бутылки.

- Винца, - попросила Ляптя.

      Грузчик поставил бочку на-попа и мощным ударом ноги вышиб пробку, которая как мина просвистела мимо головы Ляпти.

- Так и человека угробить можно, - заметила Ляптя.

-У тебя много отрицательного опыта, - заметил грузчик. - Ты уже знаешь, что человеческий лоб можно разбить. Держи. - Он протянул ей пивной кляп. - Гони бабки.

      В смутное время грузчик имел полное право на нагрузку к вину. Оспаривать право Ляптя не стала, опасаясь, что могут взвинтить цены. Бутылку она сунула за кофту.

Половина дела была сделана. Другую половину она решила доделать в аптеке.

- Нет, - сказал хранитель мер и весов, выслушав Ляптю.

      Она почувствовала холодок. Рушился гениально задуманный план. Ляптя зашла с черного ход. Из черного хода она вывела хранителя мер и весов к задворкам магазина, показала грузчика, который за товар брал самую малость, поблагодарила измученного валерьянкой аптекаря и, сделав, круг, остановилась возле щели в заборе. Картинка ей понравилась. На дно бочки грузчик поставил бутылку и подвесил к ней, словно к елке, три деревянные затычки.

- И их тоже покупать? - спрашивал, багровея, аптекарь.

      Возле вокзала Ляптя сорвала пробку, засыпала чудодейственный порошок в бутылку и загнала пробку на место. Это было ее первое покушение на человека.

- У грузчика брала, - сказала Ляптя.

      Носильщик припечатал дно бутылки к ладони. Пробка взвизгнула и устремилась к Большой Медведице. Ляптя почувствовала легкие толчки, когда пробка попала в звездный ковш. Толчки напоминали небольшое землетрясение и исходили от носильщика.

- Что? - участливо спросила она.

- Живот барахлит. Постереги тележку, - мрачно сказал носильщик.

- А кто же Азию приветствовать будет?

      Азия уже приближалась к вокзалу. Носильщик двинул тележку и тотчас схватился...

- Уже, - прошептал он.

      Результаты были потрясающими. Даже машинист скорого остановил поезд за километр до вокзала. Ляптя оставила пост, увидев человека гор, направлявшегося с ломом к задворкам магазина.

     Домоуправление было в траурных венках.

- Где домоуправ? - спросила Ляптя.

- В гробу!

     Ляптя заглянула в гроб. Из глаз администратора текли слезы.

- Мертвые тоже плачут, - вздохнула она.