СССР в игре на выживание

 

Нужно сильно постараться, чтобы заблудиться в оценке внешней политики СССР накануне и в начале Второй мировой войны. Поэтому «трудный» вопрос №13 из концепции единого учебника истории является проблемным для нас только в одном отношении. Мы не знаем, стоит ли тратить время и силы на то, чтобы объяснять безальтернативность подписания 23 августа 1939 года советско-германского договора о ненападении вместе с секретным протоколом о разграничении сфер влияния. Необходимость этого соглашения вроде как не оспаривается даже Резуном-Суворовым. Так с кем нам тогда спорить?

Соответственно, есть предложение взглянуть на дипломатию 30-х годов немного шире. Не только в контексте внешней политики СССР. Тем более что в мировой истории этого периода есть такие вопросы, перед которыми беспокойства авторов нашего единого учебника кажутся надуманными проблемами.

Против кого готовили Гитлера

История Второй мировой писалась уже после её окончания. И уже по её результатам казалось совершенно очевидным, что в 30-е годы Великобритания и отчасти США специально подогревали реваншистские настроения в Германии и готовили Гитлера для нападения на СССР. Доказательств более чем достаточно. Действительно, готовили. Действительно, подогревали и провоцировали. Англоязычная историография радостно поддерживает эту точку зрения: конечно, Советский Союз — наш идеологический противник. Что плохого в том, чтобы столкнуть две тоталитарные державы между собой?

Вот только этот показной цинизм маскирует предательство куда более высокой пробы. Итальянский фашизм и германский нацизм изначально выращивались не ради столкновения с СССР, но против союзной Великобритании державы — Франции, против её континентальной гегемонии и колониальной империи.

А Советский Союз в 30-е годы великие державы считали не более чем ослабленной Россией, которая и в Первой мировой войне себя показала самым непрочным звеном. И потом ещё понесла территориальные и демографические потери в ходе Гражданской войны. Военная мощь Красной Армии рассчитывалась исходя из предыдущего опыта — например, не слишком удачной войны против Польши в 1919–1921 гг., а потому в значительной степени недооценивалась. Никто ещё не догадывался, что СССР стал намного сильнее прежней России во всех отношениях.

Положение же Франции в середине 30-х годов в качестве самой влиятельной европейской державы не вызывало сомнений. Париж опирался не только на самые многочисленные в мире (!) вооружённые силы, но и на союзные отношения с государствами так называемого «санитарного кордона». Малая Антанта (Чехословакия, Румыния, Югославия) и Польша двигались в фарватере французской политики.

Чтобы уравновесить французское влияние в Европе, США и Великобритания ещё с конца 20-х годов берут курс на возрождение германской военной машины. Немецкие политики начинают открыто говорить о реванше. Разумеется, речь идёт о реванше в войне с Францией, а не Россией. Не Россия победила Германию в войне, не Россия аннексировала Эльзас и Лотарингию, не Россия забрала колонии Второго рейха, не Россия окружила Веймарскую республику поясом недружественных мелких государств и не в Россию уходили миллиардные репарации.

Провалы французской дипломатии

Через два года после прихода Гитлера к власти Великобритания без ведома союзников подписывает с Германией морское соглашение, которое перечёркивает всю Версальскую систему договоров. Германии позволяется создать флот общим водоизмещением 420 тысяч тонн. Для сравнения, это 35% от британского — крупнейшего на тот момент в мире. Официально было заявлено об антисоветской направленности договора, во что трудно поверить, поскольку для локальных задач на Балтике такой флот был явно избыточен. На деле же немцы получили шанс построить флот мощнее французского. Особенно с учётом того, что они будут строить современные корабли, тогда как французы уже исчерпали свой лимит.

Параллельно идёт поддержка итальянского фашизма — режима, который открыто противопоставлял себя Франции. Великобритания легко могла бы поддержать Лигу Наций в борьбе с итальянской агрессией против Эфиопии, просто перекрыв Суэцкий канал для транспортировки войск и военных грузов. Лондон этого не сделал. Более того, Великобритания признала итальянское завоевание Эфиопии.

Франция могла бы устоять в грядущей войне. Но для этого нужно было вернуться к политике начала XX века, когда позиции Парижа в Европе были подкреплены союзом с Россией. Советский Союз в 30-х годах уже был настроен на диалог, его руководство отказалось от идеи мировой революции, Коминтерн фактически прекратил свою деятельность на территории капиталистических держав.

СССР готов был пойти на союз с Францией. Но не готова была Франция. Подписанный в 1935 году советско-французский пакт о взаимопомощи стоил немногим больше бумаги, которая пошла на его подготовку: обе стороны прекрасно понимали, что Париж таким образом хочет лишь побудить Германию договариваться на более выгодных условиях.

Французская дипломатия этой эпохи оказалась на редкость бестолковой. Во время Судетского кризиса Франция объявила о призыве резервистов — то есть уже была готова выступить в защиту Чехословакии, но… британский премьер-министр Невилл Чемберлен встретился с Гитлером и предложил решить вопрос миром. В результате Франция сдаёт своего союзника.

Интересно развивались события и в Польше. Гитлер не обращает ни малейшего внимания на французские обязательства перед Польшей открыть второй фронт в случае войны с Германией. Однако стоило Великобритании 25 августа подписать с Польшей договор о взаимопомощи, Гитлер сразу же отменяет план «Вайс». Впрочем, спустя несколько дней он снова утверждает план нападения. Что же заставило его изменить решение?

Отечественные историки немало говорили о том, что Германия не стала бы нападать на Советский Союз, не получив надёжных гарантий невмешательства Великобритании. Эту же логику стоит применить и к анализу событий начала Второй мировой войны. Нападение на Польшу тоже могло не состояться — если бы германское руководство было уверено в активном противодействии Англии.

А во время войны на французском фронте удивляет даже не столько бездействие британской армии, сколько тот факт, что вермахт позволил англичанам спокойно эвакуироваться из Дюнкерка. Фельдмаршал фон Рундштедт получил прямой приказ фюрера не приближаться к порту ближе чем на 10 километров.

Потом Уинстон Черчилль сделал французам предложение: на время войны ликвидировать собственное государство и объединиться с Великобританией. Фактически, это был бы раздел Франции. То, что успел занять вермахт, достаётся Германии. Остальное получает Англия. Из двух зол французы выбрали мирное соглашение с Гитлером. И очень скоро получили удар в спину от своего бывшего союзника: в июле 1940 года британские ВМС атаковали французский флот практически одновременно сразу в нескольких портах.

Оправдав свои вероломные действия предосторожностью (вдруг французские корабли достались бы Гитлеру!), Великобритания начала беспрепятственное завоевание колоний. Теперь им противостояли только изолированные части французских войск, лишённые поддержки с моря. Вначале были оккупированы Сирия и Ливан, потом уже вместе с американцами британцы заняли Марокко, Алжир и Тунис. Потому-то «Сражающаяся Франция» генерала де Голля так долго была в неопределённом статусе — «союзникам» меньше всего нужно было признание субъекта, на законных основаниях претендующего на французское наследство.

Казалось бы, причём здесь Россия

Вы можете спросить, зачем нам французская история, ведь речь идёт об учебнике для России. Учебнику это не нужно. Это нужно авторам его концепции, которые сомневаются освещением темы №13 «Оценка внешней политики СССР накануне и в начале Второй мировой войны».

Война началась не в 1939-м — в том числе и для Советского Союза. С начала 30-х годов Япония воевала с Китаем, причём в конфликте активное участие принимали как США, так и СССР. Гражданская война в Испании тоже не прошла без внешнего вмешательства. Ещё до нападения Германии на Польшу Советский Союз имел три вооружённых конфликта с одной только Японией: на Константиновских островах в 1937-м, у озера Хасан в 1938-м и на реке Халхин-Гол в 1939-м. Причём последнее вполне могло перейти в полномасштабную войну на два фронта, если бы в августе 39-го не был подписан советско-германский договор о ненападении.

Почему-то этот момент часто упускается из виду. В то время как Иоахим фон Риббентроп и Вячеслав Молотов договаривались о разделе сфер влияния, на востоке СССР шла самая настоящая война — за несколько месяцев боёв потери с обеих сторон составили более 70 тысяч человек ранеными и убитыми.

В этой сложной игре на выживание единственная на тот момент социалистическая держава маневрировала между капиталистическими странами и военными блоками — и делала это достаточно успешно. Пример Франции, которая утратила собственную государственность и вернула её лишь с доброй воли союзников в 1944 году, показывает, что результат мог быть совсем другим.