От чего надо спасать детей, помимо секса и наркотиков

 ГЛЕБ СТАШКОВ

На днях я всерьез озаботился тем, что так волнует умы наших депутатов и чиновников. Мне стало страшно за нравственное здоровье детей. Иду с собакой вдоль детского сада. Там дети играют в футбол.

 

              И один из них кричит:
– Нельзя! Не так! Не туда! Я здесь начальник!
– Ты не начальник! – кричит другой ребятенок.
– Нет, я начальник! – кричит первый.
Прямо так и орет: начальник. Не капитан, не тренер, а именно начальник.
И мне стало страшно за подрастающее поколение.
Но тут слышу, как другие дети кричат «начальнику»:
– Да отстань ты от нас! Уйди, пожалуйста.
И «начальник» уходит.

Ладно, думаю, не все еще потеряно. Несмотря на всех наших депутатов, чиновников и прочих «начальников».

Откуда вообще эта страсть к занятию командных постов? В мое время ее не было. По крайней мере, она не поощрялась.

Мой первый опыт по превращению в начальство закончился столь же бесславно, как у «начальника» из детского сада.

В первом классе мы выбирали командира «звездочки». Выдвигали друг друга. А я встал и сказал:
– Я сам хочу быть командиром.
На выборах (открытых) я набрал один голос. Свой собственный.

В третьем классе меня все-таки выбрали звеньевым. Но это не было признанием заслуг. Это была подачка, брошенная  убогому безумцу.
– Мы тебя избрали, потому что никто из нас не хотел, – сообщила мне девочка из нашего звена.

Потом никто не хотел быть председателем совета отряда. И снова выбрали меня. А потом сняли. За волюнтаризм и развал работы. И никто этого факта не заметил. В том числе – я.
В последнем классе я уже интересовался политикой. И однажды одноклассник сказал мне:
– Ты точно станешь депутатом.

Я страшно оскорбился. Если бы мне сказали, что я стану дворником, я бы пожал плечами. А на депутата – оскорбился.

В нашем классе был человек, который мечтал стать космонавтом. Честное слово – космонавтом. В 1991 году. Если бы десятью годами раньше или хотя бы десятью позже – это нормально. А в 91-м – это было очень смешно.

Но никто в нашем классе не мечтал стать начальником.

А в прошлом году самый высокий конкурс среди гуманитарных и экономических вузов в Петербурге был в Академии госслужбы.

А начинается все, как мы видели, с детского сада. Причем детям теперь запрещено рассказывать про секс. Значит, про секс они ничего не знают. Значит, у них не работает древнейший инстинкт – занять в стае такую позицию, чтобы заполучить наибольшее количество самок.

Выходит, остается одно. Страсть к обогащению. Голая, неприкрытая и тупая.

И ведь путь этот усеян отнюдь не лаврами, но терниями. Меня, как я уже вспоминал, унижали. Но можно рассказать еще более трогательную историю.

Жил-был один человек. Американец. Но хоть и американец, а полнейший неудачник. Обанкротившись, он избирался в Законодательное собрание штата, но проиграл. Поступал в юридическую школу, но не поступил.

Избрался-таки в Законодательное собрание, но проиграл на выборах спикера. Избирался в коллегию выборщиков на выборах президента, но неудачно.

Потом проиграл на выборах в Конгресс, потом выиграл, а потом снова проиграл. Затем дважды проиграл выборы в Сенат и еще один раз не выбрался в  вице-президенты.

Наконец, этот неудачник стал президентом и учинил гражданскую войну.

Имя этого человека – Авраам Линкольн. Американцы его очень уважают.

То есть стремление пролезть в начальство – это безусловный признак американского влияния. Чуждое нам извращение.

Наши национальные традиции такого не предусматривают. У нас – соборность и смирение. Любовь к маленькому человеку и ненависть к большому.

Петр I, к примеру, насильно заставлял выбираться в городские депутаты. Народ роптал и всячески стремился избегнуть незавидной депутатской доли.

К сожалению, времена изменились. Взрослые сплошь и рядом пропитаны чужеземным духом – духом начальника. Но детей еще не поздно от него оградить. Какой-нибудь закон придумать, что ли. Скажем, о запрещении пропаганды госслужбы среди несовершеннолетних.

Ведь «начальника» в детском саду прогнали. Значит, надежда еще есть.               

ранее: