ШАРК и ШЛЁП…

ШАРК и ШЛЁП…

(Не выдуманная история)

   Чёрный передник на груди в обрамлении белого и чёрные глаза-бусинки с грустью, перемешанной с тоской, которые всегда выделяют одиноких.

   Она часто сидела  на подоконнике, сжавшись в комочек, и смотрела на улицу, где наступала мартовская весна, но  за три года вынужденного затворничества у неё появился  страх к улице

   Он был великолепен со своими белыми усами и мягкой, крадущейся лапчатой походкой.

По крайней мере, глядя через окно, она видела, что лучше его нет. Он был свободен.  Улица его не пугала. Его ночные прогулки порой затягивались до утра. Когда он возвращался, она всегда бежала ему навстречу, выказывая  свою  игривую природу. Она хотела получить от него если уж не полное удовлетворение своих природных требований, то хотя бы ответ, почему он безразличен и равнодушен к ней,  заглядывала в его глаза, пыталась расспросить, где он был? что видел? Она хотела узнать о мире за окном и далее, какой он? Почему  он каждую ночь уходит от неё?  Но он  проходил мимо, направляясь к тупоносым жёлтым тапочкам,  которые выглядывали из под коричневого дивана, глядя на которые, она скрадывала свою походку и чувствовала боль в спине.

   Свернувшись каждый в клубочек, они прижимались спинами, засыпали, но и во снах её он был недосягаем для неё, и просыпались от шарканья жёлтых тапочек, выползших из под дивана.

   Он ощущал  лёгкое шуршание за ушами.

- Моральный ты. А без морали тянулась бы за тобой  одна безотцовщина и стал бы ты безответственным отцом, если б я не поправил тебя, - шуршание   переходило в похлопывание, - плодил бы  с кем попало и где попала. А ты, дура, - похлопывание  заканчивалось увесистым   шлепком, - если б я  не держал   тебя в заперти,   превратилась бы в гулящую,  и подряжала  бы на себя  кого попало. А я  люблю  порядок, я мораль…

   Однажды, когда снова пришла мартовская весна, она попыталась сблизиться с ним, но  шлепок больно  достало её спину, она попыталась скрыться под диваном и увидела, как он, взвившись в воздухе, вцепился лапами в жёлтое.

-Брысь! Евнух!

   Раньше он испытывал гордость за высказанное  слово, хотя и не понимал его значение, но это слово было для него, а не для других, после которого его всегда щекотали за ушами. В этот же раз он почувствовал, как его отшвырнули на угол дивана.

   После этого он исчез. Она не могла понять куда? - и каждый день, свернувшись в клубочек на оконном подоконнике,  смотрела на улицу и ждала.