В июле 41-го. (Отрывок из мемуаров фронтовика)

Отрывок из мемуаров отца, во время войны - стрелка-радиста дальнего бомбардировщика Ил-4. В 41-м ему было девятнадцать...

24 июля 1941 года

Накануне прилетели еще 9 самолетов последней модификации. Мы с интересом знакомились с ними. Я их описывал ранее. В хвосте фюзеляжа были установлены устаревшие авиационные пулеметы ДА – Дегтярева авиационные, но добраться до них стрелку было невозможно из-за тяг, тросов управления, поэтому за спусковой крючок была привязана веревка. Потянет ее стрелок, трассирующие пули отпугнут зашедшего в хвост, в мертвую зону обстрела, немца. Как по русской пословице: «Голь не выдумка хитра!».

Но я отвлекся от главного. Командование полка запланировало в этот день послать девятку на бомбометания. Наш экипаж в нее не планировался. Самолеты стали по очереди  выруливать и взлетать,  кружили над аэродромом в ожидании, когда все соберутся. Но у двух самолетов обнаружили перебои в работе моторов. Тогда стали срочно готовить два запасных самолета. А радиста одного самолета не нашли, куда-то ушел. Начальник связи полка увидел меня (а ему от комполка влетело) говорит: «Срочно готовься лететь!», дал мне позывные. Я надел парашют, проверил рацию, моторы уже работали. Сначала взлетел наш ведущий – капитан Иванов, за ним – мы. Командиром был лейтенант Саша Смирнов, штурман – Анатолий Булавка – «испанец». Испанцами называли добровольцев, воевавших в республике Испания. У него был орден Красной Звезды. Стрелок – Миша Богомолов. Семь самолетов не стали нас дожидаться – улетели. Прошло минут 30, пока мы взлетели. Пришлось лететь нам вдвоем.

Как и в предыдущие полеты, снова Курск, Днепр. Вот и цель: шоссе Белая Церковь – Киев. Высота – 900 метров. Зашли в облака. Иванов решил зайти на цель с запада. Вышли из облаков, вот и шоссе, на котором сплошной лентой двигаются танки. Со всех сторон видны разрывы зениток.

Я увидел, как идущий впереди нас ведущий взорвался в воздухе. Среди падающих обломков самолета открылся купол парашюта и вспыхнул. Кто это был – осталось неизвестно. К земле падала еще одна фигура – около земли открылся купол. Как я потом узнал – это был Иванов. Затяжным прыжком он спас себе жизнь, но попал в плен, бежал. Потом снова летал. Я встретился с ним в 1942 году. Но об этом позже.

Два других летчика погибли вместе с самолетом.

Огонь немецких зениток сосредоточился на нашем самолете. Осколки пробили левую полость, загорелся и умолк мотор. Черный дым потянулся за самолетом. Баки не взорвались, так как перед заходом на цель я открыл вентили СО₂. По СПУ – самолетному переговорному устройству, я говорю: «Командир, горит левый мотор!»

- Вижу, вижу, будем лететь на правом моторе. Штурман, посмотри, сколько лететь до Днепра? Мне сказал – «выводи из строя пулеметы». Я условным сигналом – постучал ногой по спине лежащего Мишки, чтобы он через нижний люк выпустил вниз, под фюзеляж свой пулемет. Сам развернул в сторону шасси турель, нажал на гашетку пулемета и стрелял до тех пор, пока от перегрева пулемет не заклинило.

Анатолий сказал командиру, что до Днепра около 200 км. Мы летели на одном моторе со снижением, от перегрузки заглох и остановился правый мотор. Я посмотрел, на высотомере было 300 метров, стрелка прибора приближалась к нулю. «Прыгать запрещаю, парашют не раскроется!» - приказал командир. Левобережная часть Украины, под которой мы летели, вся в оврагах, перелесках, небольших полях.

Я встал у турели и смотрел на быстро приближающуюся землю, готовясь к моменту приземления пригнуться. Впереди был глубокий овраг, за ним небольшое поле, за которым был лес. Траектория полета была такова, что мы должны были сесть на лес. И в этой ситуации Саша Смирнов нашел выход. Он перевел самолет в крутое планирование, скорость увеличилась, самолет стал слушаться рулей. Нос самолета нацелился прямо на склон оврага. Штурман закричал: «Сашка ты меня угробить хочешь?!»

 - Спокойно Толя, все будет в порядке, слышал я голос командира в наушниках шлемофона.

Прополз наш самолет на брюхе несколько десятков метров и остановился. Бензин продолжал гореть. Богомолов лежал на полу кабины без движений. Я открыл аварийный замок колпака турели. Увидел, как в стороне летчик и штурман кричали: «Радисты, скорее вылезайте, баки взорвутся.» Подняв стрелка, я помог ему перевалиться через борт фюзеляжа. Сбросив парашюты, мы побежали в сторону небольшого хутора, утонувшие в зелени. Откуда-то прилетел немецкий истребитель МЕ – 109. Он летал над нами так низко, что через открытую форточку фонаря  хорошо была видна его смеющаяся рожа.

Делая над нами несколько заходов, он не стрелял. Ему хорошо было видно, как к нашему горевшему самолету мчались мотоциклисты. Но они не могли быстро приехать, так как нужно было объезжать овраги.

К нам навстречу бежало несколько деревенских мальчишек, а около криницы (колодца), к которому мы подбежали, хромал на костылях дед. «Хлопцы, хлопцы, скорее ховайтесь, бо на самокатах немцы едут» – говорит он.

Пить очень хотелось, мы из ведра попили воду и побежали прятаться. Мои товарищи забежали в огороды, а я побежал к густому кустарнику. Оказалось, что это было болото. В скорости послышался треск мотоциклетных моторов. Искать другое убежище было уже поздно. Сбросив сапоги, комбинезон я пошел  в глубь кустарника. Вряд ли немцы полезут искать меня в болоте, подумал я. А сам решил использовать прием запорожских казаков: срезал камышину и за кочкой окунулся в воду с головой, дыша через трубку. Трудность заключалась в том, как удержаться как можно дольше под водой. Когда вскоре шум мотоциклов затих, выждав время, я вышел из укрытия.

К болоту вплотную подходили огороды. Перелез через плетень и стал обрывать спелые ягоды черешни и складывать их в шлемофон. Каким-то шестым чувством я ощутил тревогу. Оглянувшись, увидел девушку, смотревшую на меня из соседнего огорода.

Она сказала, что немецкие мотоциклы уехали искать нас в ржаное поле, туда показали им мальчишки. Снова затрещали приближающиеся мотоциклы. Я лег в борозду между картофельной ботвы и наткнулся на командирские часы. Вдруг услышал шепот командира - «Ты меня демаскируешь!»

- Командир, вот твои часы, поешь черешни, не ругайся!

Было тихо. Мы сели. Саша говорит: «Ищи ребят». Но искать мне их не пришлось, они прятались рядом, и вскоре мы собрались вместе. Стали думать, как быть дальше. Мы сидели в зарослях кукурузы, когда услышали тихие голоса: «Хлопцы, хлопцы не стреляйте, мы – селяне!».

Подошли, крадучись, пять или шесть человек. Штурман спросил, как называется их село. – Хутор Однорог от сельской рады Савира. По полетной карте Анатолий определил, что до Днепра было около двухсот километров. Пройти это расстояние в летной форме было невозможно, и командир решил, что нам нужно переодеться в «цивильную» одежду. Мужики обрадовались, ушли и вскоре принесли поношенную одежду, башмаки. Мне достались коротенькие детские штаны и не по моей ноге башмаки. Я отрезал от х/б комбинезона куртку, срезал карманы и  хлястики с брюк, одел рваную шерстяную кофту. Пока мы одевались, мужиков и след простыл. Мои хромовые сапоги, которые я незадолго до войны справил, гимнастерка и брюки пошли в обмен на это тряпье.

9 часов вечера 24 июля 1941 года

Начало смеркаться. Послышались осторожные шаги, и к нам подошел мужчина лет пятидесяти.

– Я – председатель колхоза, Ошейко Иван Григорьевич, когда станет темно, я проведу вас к себе.

Он принес с собой крынку молока, сало и хлеб. Около полуночи он провел  нас задами огородов к себе.

Под огромной грушей на земле были постелены рядно, старое одеяло. Иван сказал, что утром он покажет нам дорогу на село Потеевка. Мы лежали молча – в ночи были слышны где-то на востоке орудийный гул. Мне вспомнились слова поэта: «Тиха украинская ночь, прозрачно небо, звезды блещут».

Все было так, кроме орудийной канонады, незаметно я уснул. Проснулся от того, что меня кто-то тронул за плечо. «Иван, ходимо до хаты, поспешайте» - шепнули мне. В хате горела керосиновая лампа, окна завешаны темной шалью. На столе миска с творогом, сало, хлеб, огурцы. Все это приготовила жена Ивана, Ганна и дочь Мария.

В углу хаты стояло несколько бутылок с фитилями. Заметив, что я смотрю на эти бутылки, Иван сказал, что подобрал их в окопах. Так я увидел, чем наши солдаты боролись с танками. Ганна спросила меня, где живут мои родители. Я сказал и отдал ей эбонитовый патрончик, где на пергаментной бумажкеленточке был записан простым карандашом адрес родных.

4 часа утра 25 июля 1941 года

На востоке алело небо. Иван вывел нас на проселочную дорогу, и мы простились с Ошейко. Вначале мы шли вчетвером, но потом командир решил идти парами, чтобы не вызвать подозрения при встрече с полевой жандармерией. Договорились идти на расстоянии, не теряя друг друга из вида. Мы с Михаилом шли впереди.

Нам попадались небольшие группы солдат без оружия, которые шли в гражданской одежде. От них мы узнали, что на днях был разбит 75 железнодорожный батальон. Мы подождали, когда подойдут офицеры и договорились, что если нас задержат, выдавать себя за железнодорожников. Когда подходили к большому селу, стал накрапывать дождь. Около одной хаты на большом участке две девушки и парень собирали в копны скошенную рожь.

Я говорю Михаилу: «Давай поможем собирать снопы, может они пустят переждать дождь». Когда работа была закончена, к нам подошел парень и сказал: заходите в сарай и не выходите. Переночуете, а рано утром уходите. В нашем селе вчера были немцы.

Вечером в сарай вошла девушка, принесла нам ужин: картошку, масло и хлеб. Поев, мы сразу уснули. Рано утром, пока наши хозяева еще спали, мы ушли из этого села. Михаил жаловался на свои башмаки, которыми натер ноги. Мне же босиком по дорожной пыли было идти легко.

На нашем пути на восток, встретилось село. Обошли его стороной. Мой стрелок стал хныкать – мол, куда мы идем, мы заблудимся, как ты находишь дорогу? Он был родом из Белоруссии, и я стал догадываться, куда он клонит. Как старший по званию и по положению, я чувствовал свою ответственность за него. Стал объяснять, как ориентироваться по солнцу, по полярной звезде. Говорил, что как дойдем до Днепра, там найдем способ переправиться. Из сводок по радио, еще до нашего вылета мы знали, что готовится оборона наших войск на левом берегу Днепра. Сами же знали на собственном небольшом опыте, как стремительно двигаются на восток механизированные колонии немцев.

Третью ночь мы ночевали в стогу соломы. Да, я забыл сказать, что после ночевки в сарае потеряли из виду наших офицеров - летчика и штурмана. Договорились встретиться за околицей, но мы их не дождались. Видно из села они ушли другой дорогой. Очень хотелось есть, наши небольшие припасы, которые дала нам девушка, закончились. Когда на нашем пути встретилось следующее село, решили зайти в него.

Было уже за полдень, когда послышался гул самолетных моторов. Над нами пролетела эскадрилья из таких же самолетов, как наш. Они шли на запад «девяткой», их преследовали три мессершмидта, МЕ-109. Они пикировали на наши самолеты сверху, раздались выстрелы пушек, ведущий самолет загорелся и все самолеты «рассыпались». На землю падали горящие самолеты, раскрывшиеся купола парашютов. В течение нескольких минут все было кончено. Это страшное зрелище заставляло нас пережить собственную судьбу еще раз.