НЕОБЫЧАЙНАЯ ПРОГУЛКА ИЗ ДВУХ ЧАСТЕЙ

   НЕОБЫЧАЙНАЯ ПРОГУЛКА ИЗ ДВУХ ЧАСТЕЙ.

   Часть первая.

   Он словно вывинтился из  оглушительного звона больших колоколов, который изредка перемешивался с дробным звуком мелких.

   День просыпался, выгоняя  из загустевшего  тумана  задремавший рассвет, который подкрадывался с возвышающейся на макушке  бугра церковной усадьбы.

   С бугра открывался воздушный простор, в котором, плескаясь мелкими волнами и пенистыми, шипучими перепадами, протекала аршинная  речушка с глинистой водой, обсаженной куполообразными вербами, за загустевшими верхушками которых виднелось  раскинувшееся пшеничное поле.

   Вернее, раньше это было рослое хлебное  поле, но с недавнего времени, видимо, как утверждали старожилы, дожди высохли, обезводилась,  прохудилась и отощала  земля – пошатнулась  для пахоты и посева,  но окрепла для разгульных  дворов и каменистых домов с красными зеркальными крышами, отполированных солнечным светом, с резными, носатыми  мансардами, игривыми, фигуристыми  балкончиками. За этой каменистой  мелкотой  вытягивались  ввысь и разворачивались в мрамор императорские, царские, султанские покои, рыцарские замки, огороженные крепостными стенами, за которыми были баньки не баньки, а терема; разливались пруды не пруды, а озёра; и озёра не озёра, а морские глади. Даже дубы, берёзы, ёлки  и прочая дубовая,  берёзовая и  ёлочная прилипчивость  глядели не лесным массивом, а медвежьей   тайгой. 

   Словом всё было  наполнено камнем, мрамором, широтой и размахом…, всем   тем, что так радует и веселит глаз хозяев  низкорослых пригнутых к земле завалюшек,  выстроенных ещё пилами, да топорами. 

   Взгляд убегал всё дальше, а вместе с ним перемещался и я со стреловидных размашистых  проспектов, плиточных тротуаров с белыми полосками по сторонам в  петляющие, закрученные запыленные закоулочки, улочки, да переулочки и тупики, на которых, кстати, всегда можно наткнуться на огромную в саженый  рост слежавшуюся  кучу мусора древесной, цементной  и тряпичной дряни. А возле неё отливающую  чёрным лаком  глазастую  иностранку с огромными сверкающими фарами и тонированными окнами. Рядом владельца, обхаживающего  её сверкающие   бока  красной или зелёной бархаткой, а то и носовым платком. Ладно бы ещё  владельца султанского дворца, переросшего даже церковь,  а то бывают и довольно часто владельца пригнутого домишка.

   Так уж  заведено у нас: дом скособочится и скривится, на слове держится,  окна наружу выпирают, порожки с землей сравниваются, заборы с прорехами,  а иностранку  нужно в первую очередь поиметь. О доме соседи позлословят. Да ведь соседи: крупица, а вот кто подальше, пусть не язвят, пусть знают: широко живём.

   Бог его знает, сколько бы я ещё бродил и сколько ещё мозолил бы глаза разномастными  современными  архитектурными картинками, если бы не он.

   С этого момента и начались трудности. С одной стороны размашистые просторы, а с другой -  чуть голова  не свихнулась.

 Часть вторая.

      По всем правилам я должен с самого начала описать его внешность, одежду… Словом всё то, что вписывало бы его в нынешнее время, на что  задиристый   читатель в первую очередь обращает внимание, но  сделать это я никак не могу, потому что в моих глазах плавали улочки, да переулочки и царские покои, разглядеть через которые его было просто невозможно.  Поэтому мне не остается ничего другого, как только передать его мысли.

   Его необычное появление вначале не смутило меня. Я был, как уже сказал, погружен в просторы и  в одну авторитетную статью, где утверждалось, что мы стоим на пороге открытия телепортационной  кабинки, зайдя в которую, человек мгновенно разбирается на атомы и  мгновенно перемешается, например,  из кабинки, которая находится на полигоном вокзале  города N,  в кабинку…

-- Вы случайно не из телепортационной кабинки? –  спросил я, надеясь на фактическое подтверждение.

   Я бы и не спросил его, но меня пугала одна мысль, с которой я сам не мог разобраться, но  помог неожиданно подвернувшийся собеседник.

- Нет, - ответил он и задал совсем не к месту вопрос.

- Вы знаете, что такое алмазы?

   Я свысока заметил ему, что приличный человек на вопрос не отвечают вопросом, и что такие неожиданные переходы сбивают с деликатного толка, но он не только не послушался меня, а ввернул совсем неожиданную мысль.

- Вам нельзя доверять   алмазы.

- Послушайте, - небрежно бросил я, -  вести так беседу просто нетактично,-  Вы  скачите, - я решил блеснуть, - а природа не любит скачков.

- В родственники к природе набиваетесь?

- Это уж слишком, - намекнул   я, надеясь, что он поймет мой утончённый намёк. 

   Он проскочил мимо него и к моему возмущению взялся за старое.

- Алмазы можно раздробить, а вот сделать огранку это…

   Моё терпение  находилось на грани, о чём я и хотел его предупредить, но не тут то было.

- Изобретать  кабинки, где разбирают  на атомы, это вы мастаки, а собирать?

- Я, конечно, извиняюсь, - изумленно сказал я, -  но вы можете перестать валить в  кучу.

 - А вы разгребите эту кучу!

   В воздухе обозначилась едкая улыбка.

- Почивали в языческой кабинке Перуна, - лихо начал он, -  потом телепортировались в…, - он замолчал, давая мне возможность провести экскурсию в историю,  но  я не мог уцепиться ни за один конец его мыслей, - потом  в социалку и коммуналку, не успели задержаться и обжиться в них  и на ходу разобрали…. Одни разборки,  - заблатовал он, - а сейчас?

   Меня даже покоробило от дальнейшего слова. Он не сказал:  куда? А выбросил; куды?

 - Нет! Вам нельзя давать алмазы. - Он ввинтился в оглушительный колокольный звон, разносившийся набатом по всей округе. -  Вам, что не дашь, вы его мигом на наковальню  в распил,  в щепки, осколки, вдрызг…