РАЗУМНАЯ ВСЕЛЕННАЯ. Штрихи к портрету.

У меня в друзьях Лада Правдина. У неё на блоге хрошая статья «Рисуем себя» Рисуем себя. http://maxpark.com/user/4295243083/content/2642521

Выходя в пространство Макспарка, публикуя свои статьи, заметки, комментарии, каждый рисует свой портрет. Посмотрите отстранённо на свои публикации: какой автопортрет у Вас получается? Он Вам нравится?!

Любите себя!!! Не тратьте драгоценное время на пустое булькание. Если Вы не публикуетесь по причине опасения услышать нелицеприятное в свой адрес, то скажу, что недопонимаете сути. Любая не радующая Вас реплика напоминает Вам о необходимости ещё и ещё раз взглянуть на себя со стороны.  «ВОЗЛЮБИТЕ ВРАГОВ ВАШИХ». Только благодаря «врагам» появляется возможность обнаружить у себя изъяны.

И глупо отмалчиваться. Если человек разумный, он должен выражать свою позицию. Каждый человек – часть социума. Разговаривая с человеком – вы разговариваете с представителем КОЛЛЕКТИВНОГО ОРГАНИЗМА. И Вы являетесь составной частью этого ОРГАНИЗМА.

По этой причине я не устаю повторять:

О, если бы ты был холоден или горяч! Но как ты тёпл! И потому извергну тебя из Уст МОИХ!!!

Если вы проявляете безразличие к происходящему в окружающем Вас жизненном пространстве (а пространство Макспарка – часть жизни), то не стоит удивляться тому, что Жизнь (жизненная позиция в Макспарке не заканчивается Макспарком) пройдёт мимо (…извергну тебя из Уст…).

А я добавляю очередной штрих к своему…

                                        РАЗУМНАЯ ВСЕЛЕННАЯ

                                             (ЭКСТАЗ ПОКОЯ)

                                     О, как прекрасно время становленья,

                                      В нем сладость предвкушения побед

         Я не любил ходить в детский садик, потому что там был тихий час. Я не любил пионерский лагерь, потому что если за забор в лес, то только строем; если купаться, то только в мутном «лягушатнике», только по свистку и только пять минут. “В борьбе за дело Великого Ленина будь готов!!” И нужно было дружно орать “Всегда готов!!!” Каждое утро на “линейке”. Но, видимо, я не был готов. С двумя-тремя мальчишками, без разрешения, уходили за зону: купались, гуляли по лесу. С девяти лет они заметили мою неготовность и выгнали. Тот лагерь был последним. Наступило мое десятое лето. Я поехал на южный Урал к бабушке, где жили мои предки по отцу - уральские казаки. Там было очень интересно. Кругом озера: много рыбы, подводный мир через маску. Самодельный парус; и мы уже “дружина” (и далеко не пионерская), переправляемся на другой берег - там “бусурманы” и мы должны их победить. Бабка была очень набожная и строгая. “Сярежка! Вот я тебе! Бог-то все видит!” - грозила она мне пальцем... Мы, конечно, могли нормально есть дома, но у нас же была Дружина, мы же были Казаки! Брали картошку, лук из дома. У нас были стрелы, луки и рогатки: стреляли галок и ворон - они почему-то нам не нравились. А голубей мы варили, или жарили, и ели. Был свой штаб: глубокая и широкая яма, сверху перекрытая толстыми стволами, на подпорках, затем более тонкие, потом ветки с листвой сплошным слоем, затем слой земли, а сверху мы все заложили дерном. Пройдешь и не заметишь! Даже коровы свободно проходили и не проваливались. В знак своего признания качества нашей работы они иногда оставляли некоторое количество хорошего удобрения прямо на крыше нашего штаба. Для того, наверное, чтобы трава лучше росла. Видимо они были за нас, эти буренки. Для отвода глаз противника мы построили несколько шалашей метрах в пятидесяти.                   ...Деревня. Густой и приятный запах навоза, перегноя. Несколько раз вожак гусиной стаи все-таки успел схватить меня за пятку. Хорошее это время - Детство!..  

Дневники начал писать с десяти лет. Сначала был перечень того, что сделал на тренировке. Потом описание каких-то случаев, событий, мыслей, желаний...- Ха! Пятерки, четверки! Через год будут четверки, тройки. Еще через год пойдут тройки, двойки, а потом - одни двойки! Это как пить дать! - говорили старшие ребята в секции. Наверное, они были ясновидящими, эти летающие мальчики. Медленно, но уверенно я терял интерес к учебе в совковой школе. Эти взрослые тети и дяди у доски не были Учителями. Они были просто скучными предметниками. Не было той необходимой интенсивности процесса обучения, когда мозг не спит. Другое дело  на трамплине: скорость, движение - движение и скорость, полет в пространстве! Движение по лезвию. Memento mori!!! На верху, перед очередным стартом мы всегда об этом помнили. Мы не могли не помнить. Ведь стоило посмотреть немного вперед и там, у подножия горы, мы видели кладбище. Порой доносилась похоронная музыка...”Memento mori”. Мы не  могли не помнить: очередное падение ясновидца напоминало: - “Не спи, а то замерзнешь!” Переломанные кости рук, ног, сотрясение мозгов. И, несмотря на..., мы опять шли наверх. Я приходил первый, еще до тренера, и уходил последний. Восемь лет занятий. Если и пришлось падать, то очень редко. С больших, девяносто (сегодня стодвадцати) метровых, - ни разу.        

Наверное у меня получалось несколько лучше, чем у многих и с одиннадцати лет я начал колесить по стране: сборы, соревнования, города и люди. Потребность познавать удовлетворялась более полно. Постепенно школа перестала меня интересовать. В 9-10 классах  я почти не открывал учебников. Никогда не учил правил по русскому    языку, но писал всегда на 5, редко на 4. Когда преподаватель вызывала к доске, рассказать эти правила, то я ее огорчал и получал двойку или кол. Я не учил, но мой генетический багаж позволял писать без ошибок.

         До десяти лет жил в коммуналке: пятеро в одной комнате. Рабочий район, бандитский район. Потом наша семья переехала в центр города. Но и там и там половина моих друзей и знакомых пошли и идут по этапу. Многие не по разу. Кто-то выбросился из окна, кто-то умер от запоев. Один, в двенадцать лет, разбился: к нему домой пришел милиционер, а он, решив убежать, вылез из окна на водосточную трубу, но она оказалась гнилой. Ему тоже суждено было испытать ощущение свободного полета...

         Конец  шестидесятых - семидесятые: сто на сто, тысячу на тысячу, район на район. С колами, цепями и прочим. Реализация колоссальной внутренней энергии таким примитивным образом. Несколько позже я стал понимать причины подобных явлений...

         Мне десять лет. Я долго не могу заснуть: я думаю о смерти. Зачем рождаются люди, почему они умирают? Зачем они рождаются, если потом умрут? Труп, который потом съедят черви? И что со мной будет потом?.. Мама на кухне гладит белье. Я встаю и иду к ней, задаю эти вопросы. На лице удивление, смущение: - “Я не знаю, что тебе ответить, Сережа”... Если слышал похоронную музыку, то шел туда. Смотрел в лица и тех и других: я хотел понять. Школьная программа такие темы не могла раскрыть, предметникам легче было рассказывать байки об абстрактном светлом “Завтра”. Но, так как они сами смутно представляли эти “светлые” перспективы, то и выглядели не убедительно.

         …Вы когда-нибудь ставили канцелярские кнопки на скамью школьной парты? Но, по крайней мере, вы видели, как это делал кто-то другой. И когда на нее кто-нибудь садился и говорил “ой”, то и “злодеи” и свидетели дружно и весело улыбались, Но кнопки бывают разные. В восьмом классе мой сосед по парте выточил на трудах что-то похожее на указку, немного толще карандаша и очень острую. Деревянная «кнопка» получилась сантиметров пятнадцать... Меня спасло то, что садился я медленно и острие угодило мне в копчик с наружной стороны. Успел среагировать: кнопка вошла миллиметров на пять, если бы пошло немного внутрь... Ведь ни “трудовик”, который был какой-то “дум глубоких полн”, ни  преподаватель биологии, которая очень часто моргала и также часто говорила “э” (однажды мы решили сосчитать количество этих “э” за урок и получилось очень много), ни химичка, которая рассказывала о “Доменном процессе” с таким тяжелым выражением лица, что можно было подумать: отработала горячий стаж у печи и ей “все это” уже “ вот здесь”, никто из них и прочих не говорил нам, что острая палка может входить в нежное человеческое мясо как нож в теплое масло. Они многого нам не могли сказать, ведь они не знали и до сих пор не знают практически ничего ни о себе, ни, тем более, о других.

         ...Лет с четырнадцати я начал замечать за собой способность предвидеть события...                                                       

Конец девятого класса. Весна! Решили с другом подойти к военруку (бедный, задерганный полковник) сказать о своем желании принять участие в военно-спортивной игре: стрельба, сборка - разборка автомата, кинуть-пробежать. Он выслушал - он рад. Но тут подходит наша “классная дама”. Математичка до мозга костей. Очки, вечно сдвинутые брови, большие губы. Услышав в чем суть дела, она сказала: - “Это похвально, что вы задумались о характеристике”... Жалкое чудовище!!! Ей повезло в том, что Система раздавила в ней способность к телепатии. И даже когда я смотрел ей прямо в глаза, она не могла понять, что мне глубоко наплевать на эту бумажку. Ее потом выбрали делегатом на 26-й  съезд КПСС. А вы же знаете: туда попадали самые достойные.                                                                                                                            Я тут же отказался участвовать в игре, но друг меня уговорил:  “Да брось, не принимай близко к сердцу. Если на них, на всех обращать внимание, то поседеешь раньше времени”... Перед началом я пальнул несколько раз из “мелкашки” но можно было этого и не делать, ведь я был хорошим стрелком еще до рождения. Стрельнул я лучше всех, собрал - разобрал - вторым: наша школьная команда выиграла первенство города. Мне даже чего-то подарили. Но ее слова...

         Вот и “последний” звонок! К нам в класс пришла директор (она почему-то ко мне очень хорошо относилась), поздравила с окончанием школы. Она о чем-то много говорила, но я услышал лишь: - “Ребята! Вы выходите в Большую жизнь... И в ней будет так много того, о чем с вами в школе не говорили и чему мы вас не учили... Там будет все по-другому. Но я желаю вам, чтобы в жизни вы смогли себя найти, чтобы было все хорошо…” Многие девчонки плакали. Наверное, оттого, что их обманули. ...Не понимаю: зачем так много времени учить тому, что не пригодится в жизни?!

         Мне повезло: я практически не следовал школьной программе!

На улице меня догнала комсорг класса: - “Сережа, пойдем в райком, вступи в комсомол. Я понимаю, что тебе этого не хочется, но мне надо... для количества”. Бедная девочка! Последний звонок, ей уже скоро детей рожать, а она о “количестве”. Это чтобы характеристика ЕЩЕ лучше была! Ну, пойдем, что ж с тобой поделаешь...

          С армией мне тоже повезло. После двух с половиной месяцев учебки меня перевели в СКА. Один из механизмов Машины Тотального Оболванивания проехал мимо (почти мимо). Но разглядеть ее суть я все же успел. Так и слышится: «Почему МТО, ведь армия – это школа жизни?!» Приведу несколько примеров.   «Молодой» чего-то украл по-мелочи, другого в самоволке прихватили, сержант объявляет им наряды и при этом поясняет, что вы виноваты не в том, что совершили, а в том, что попались.

О еде. Наступила наша очередь отработать на кухне. Картофель по транспортерной ленте поступает в обычные чугунные ванны, где промывается. Затем его пропускают через картофелечистку. Затем сержант объясняет: выковыриваете все глазки, режете на четыре части, складываете в баки и относите поварам. При этом половина из всего разговора – конечно же мат. Постепенно его беготня по всей столовой ускоряется, доля мата увеличивается (по причине того, что питалось в этой столовой две с половиной тысячи человек, а количество работников было совершенно недостаточным), поступает новое «ц. у.»: мелкие глазки можно не убирать, резать на две части. По прошествии какого-то времени: на глазки не отвлекаться, картошку не резать. А еще немного погодя: немного в воде побулькали и (минуя картофелечистку) в котлы. Гнилая или нет, разбирать некогда. При этом он уже сам включился в процесс и помогает подгребать картофель из ванны в баки сапогами. Вся эта вареная жижа вместе с кожурой подается солдатам. Если же дают кашу, то обязательно такую, что всю порцию можно сразу поднять на вилке, и она висит и не разваливается. Кто-то из ребят рассказывал, что видел как повар – сержант, стоя у котлов сбрасывал в варимую пищу пепел от сигареты и иногда туда плевал, презрительно глядя на «молодых». Забегая вперед, скажу, что, приехав из СКА в часть за летней формой одежды, я узнал от своих: одного такого «повара» после очередного плевка сварили в котле вместе с кашей. А что!? Нормальная реакция нормального человека на этот дурдом.

Часто вместо зарядки взвод собирал окурки, спички и прочий мусор с закрепленного за ним участка дороги, идущей из военного городка в дивизию. По ней, как правило, ходили офицеры и прапорщики. Чистота участка была одним из важных показателей уровня подготовки курсантов.

Перед приездом в дивизию маршала строевой плац, который был 500-600 метров в длину и 150-200 метров в ширину, мыли сапожными щетками с мылом! А пожухлую траву и листья на деревьях красили зеленой краской!!! Это чтобы оценка (помните: характеристика) еще лучше была.

По расписанию мы два раза в неделю должны были заниматься в спортзале и я часто напоминал об этом сержанту. Через почти два месяца он сказал, что сегодня идем в спортзал. «Ура!»: сказали молодые курсанты. Все полтора часа сержант, с тупым и злобным выражением на лице, загонял всех подтягиванием, отжиманием и упражнениями на брюшной пресс до посинения и позеленения. Мне-то ладно: я спортом занимался. А у ребятишек, когда возвращались в подразделение, руки и ноги тряслись. «Ну как, хотите еще в спортзал!?», - самодовольно спрашивал многоопытный наставник.

В дивизию прибыл новый призыв. Утром стоим у столовой. Строем идут человек двести. Новобранцы все до единого в синяках. Это кто такие? Это стройбат: у них прописка такая.

У меня есть приятель. 190 см ростом, до армии жим лежа – 155 кг. Его направили «служить» в стройбат. Он совсем не хотел получать такую «прописку» и сказал об этом бывалым служакам в доступной форме. Ночью, когда новобранцы спали, бывалые решили настоять на соблюдении принятых «норм» проживания. Один из них взял чей-то кирзовый сапог, подошел к «бунтовщику», спавшему на верхнем ярусе, и с размаху ударил его по лицу. Тот сгреб его одной рукой за шею, подтянул к подмышке, сломал ему эту шею и отпустил. Тот бухнулся на пол как мешок. Потом спрыгнул с кровати и закидал остальных сержантов табуретками. Тот, кому он сломал шею, отлежал несколько месяцев в госпитале, а потом его комиссовали. Приятеля же, без особых разбирательств, просто перевели в другую дивизию.

Или другая картинка. В соседней роте сержанты измывались над курсантами. Не давали спать, заставляли делать какую-нибудь глупую работу. Благо было с кого брать пример: военный комендант гарнизона утром ездил на своем бобике, арестовывал тех, у кого был не застегнут на крючок воротничок, давал им инструмент землекопа и приказывал копать траншею «вот от сюда и до обеда». А тем, кого он вылавливал после обеда, приказывал эту траншею закапывать. Так вот, пошел взвод из соседней роты в караул. Одного из молодых особо напрягали. Он стоял свой караул, потом стоял за сержанта, потом мыл полы в караулке вместо сна, потом опять шел в свой караул и т.д. Все это наблюдал и начальник караула. Вернувшись после очередного караула, курсант зашел к сержантам, пальнул из автомата и приказал всем, вместе с начкаром, принять упор лежа. Лечь-встать и отжимания они делали до зеленых соплей. Потом он им сказал, что в следующий раз он их все застрелит, поставил автомат и ушел спать. Единственный вывод командиров был: больше этого придурка в караул не брать. Только на кухню.

Таких примеров очень немного. Большинство бунтарей либо стрелялись сами, либо вешались. А остальные тупо плыли по течению.

         У меня был конфликт с тренерами по причине того, что я не лизоблюдничал. Они перестали вызывать меня на сборы и я, не видя смысла просто болтаться в СКА, попросился обратно в часть. Хотя можно было спокойно дотянуть там до дембеля. Приехал в роту. Командир заявил, что я им не нужен. Тогда я сказал, что пойду жить в дивизионный спортзал, если понадоблюсь, они могут найти меня там. Чему он очень обрадовался.     

         После армии на пять дней домой к родителям, а дальше - Дальний Восток. Еще за год до этого я знал, что буду хорошим каратэка, прочитав первую статью о каратэ в журнале “Вокруг Света”. Я знал, зачем еду на Восток.

         Десять месяцев каждодневных 3-х часовых тренировок, чтение, общение с интересными людьми. Кино-ролики из Японии: первый чемпионат Мира в Токио, “техника” в исполнении Накаямы, Оямы и их учеников - чемпионов мира... Дружище Дима, сколько всего было!.. А ведь нам было только 20! Со стороны часто можно было слышать: “Ну, мужики, ну зачем вам такая жизнь - успеете еще стать умными. Так ведь и молодость пройдет! Надо веселиться, пить, трахать баб! На вас же грустно смотреть”. Но... мы продолжали активно вспоминать то, что было в нас еще ДО РОЖДЕНИЯ.

         В конце лета 79-го мы на разных судах торгового флота ушли в море. Чукотка с выездом в тундру, очень красочное северное сияние (в тот год Солнце было активным), киты, дельфины. В Охотском море дважды - 9 баллов: волны как горы!!! Океан я всегда воспринимал как что-то большое, живое, разумное и родное. Потом мы ушли в тропики. Целый год в тропиках! Китай, Корея, Вьетнам, Индия, Сингапур, Филиппины, Бангладеш. Да не по разу. Разные города, люди, храмы. Было что посмотреть, было о чем поговорить, было о чем подумать... Самый длинный переход - 16 суток: Сайгон - Кандла (порт на западном побережье Индии, почти у Северного тропика), а в основном: 3 - 5 дней и опять можно выходить в город. Я что-то читал. В школе был французский, но за полгода я прошел весь курс английского языка средней школы (шесть учебников, по 3 - 5 часов ежедневно). Любое слово в означенном объеме, многие его значения знал наизусть, поэтому к словарю прибегал при чтении газет и журналов, благо их было предостаточно. Второй помощник вел все переговоры и знание языка - его хлеб. И он знал его хорошо. У меня был хороший радиоприемник, и ночью, стоя на вахте, мы слушали разные передачи на английском языке.

         Руками и ногами я размочалил несколько кранцев. Кранец по форме как боксерский мешок, только сверху не кожа, а чехол, сплетенный из пеньковой веревки, весь в узловатых шишках, внутри набитый пробковым деревом. При швартовке двух судов борт к борту они служат смягчающей прокладкой. Тот год в тропиках! Очень интересное время. И чтобы его расписать потребовалось бы очень много страниц, но я не стану этого делать.

         От Димы пришла радиограмма: “Ухожу с флота, хочу продолжить серьезные занятия. Как ты?” А я: девять суток от Сайгона (Хошимин) до Владивостока на банановозе (судно-рефрижиратор для перевозки тропических фруктов) и ... мы уже обнимаемся, рассказываем о прожитом. Кажется, в... ноябре мы вылетели в Москву к Коле. Он в Централке был одним из лучших бойцов. А через несколько дней уехали на Украину к Диме. Его отец имел просторный дом, в кармане у нас было по пять тысяч рублей и мы пошли дальше по Пути.

         Перешли на чистое вегетарианское питание. И жизнь пошла в режиме:              

         - 5-30  - 7-30: 5 - 8 километров бег, йоговские упражнения.

         - 7-30  - 8-00: завтрак

         - 8-00 - 10-00: чтение литературы

         -10-00 - 14-00: тренировка

         -обед, чтение (или сон)

         -17-00 - 19-00: тренировка

На “подъеме” и перед сном пульс - 40 - 44. Раз в неделю 36-ти часовое голодание, раз в месяц - трое суток. Много разных интересных книг. “Махабхарата”. Дзэнская тема в изложении Уотса и Судзуки научила меня “желать не желая”. Несколько раз жил у Коли в Москве недели по три. Говорил с людьми, которым можно было дать не более тридцати, а на самом деле им  шестьдесят…

         …Как-то возвращаясь, домой, я снова услышал собачий лай из-за забора одного из частных домов.  Мне стало любопытно, и я заглянул туда. Там была овчарка: здоровый кобель черного окраса. Он готов был перегрызть цепь, которая мешала ему показать мне все свои возможности. Улыбаясь и глядя ему в глаза, я издал резкий звук, похожий на крик дерущегося кота. Мгновенно пес, поджав хвост, влетел в конуру. Я стоял и ждал. Через непродолжительное время он решил выбраться наружу, но, вытащив морду и увидев меня, он опять спрятался. Я спровоцировал его на еще одну попытку, прошуршав гравием под ногами. Он решил, что я ухожу и осторожно высунул морду, ровно настолько, чтобы периферийным зрением определить присутствие-отсутствие странного существа. Заметив меня, он, тихо ворча, вернулся в исходное положение в своем убежище и больше не появлялся. Чуть позже я рассказал об этом случае Коле, пока мы шли к дому его родителей. Он предложил мне «поглядеть» на пса, который сидел на цепи у них во дворе. Один «демон во плоти» сидел при входе, за калиткой, а второй за хатой, в дальнем углу сада. Раз в месяц их меняли местами, чтобы мозги окончательно не съехали. Сами хозяева с ними толком не могли управиться. Для того чтобы провести очередного гостя через двор в дом, батя загонял собаку в конуру, перекрывал штыковой лопатой выход и после этого просил проходить. Зверь же, свирепо рыча и клацая зубами по железу, пытался прорваться наружу. К ветеринарному врачу для того, чтобы поставить прививку от бешенства, они водили его на двух цепях. Когда мы вошли во двор, и я увидел это создание, то первое, что пришло мне на ум, так это: а выдержит ли цепь? Но потом, глядя ему в глаза, я стал медленно двигаться к нему навстречу… Короче, он удрал в конуру. Все случилось быстро и без кошачьих криков…      

         В мае 81-го Дима полетел на Дальний Восток, а мы с Колей в Памир. После гор: Душанбе - Ташкент - Алма-Ата - Адлер и пешком по побережью Черного моря. Из Новороссийска обратно на “базу”. Заходим в дом: Дима вчера вернулся, спит: у него заканчиваются третьи сутки голода... (На этом месте механический будильник, стоящий на письменном столе, остановился. Просто я вспомнил об Ури Геллере и спросил у будильника: “не хочешь ли ты, брат, отдохнуть?” Кстати, сегодня я на седьмых сутках голода) ...

         Мы никогда не загоняли себя в жесткие рамки какого-либо стиля, философской школы. Во главу угла я всегда ставил и ставлю Синтез. Я говорил себе: все, что ты видишь, слышишь, обоняешь, осязаешь, вкушаешь и пр. остается в тебе навсегда (хотя этого можно было и не говорить, говори не говори - остаётся), и совершать что-либо, ты будешь, опираясь на знание, полученное в результате синтеза информационного потока. И, тем более, в критические моменты жизни. Ты еще ничего не знаешь о Законе Гармонии Вселенной, но пусть результатом синтеза будет все более глубокое постижение этого Закона. Ведь каждый из нас частица Вселенной. Медленно - медленно улитка ползет по склону Фудзиямы...

         Во второй половине лета мы разъехались: Дима в Москву поступать в институт, а я на Урал - к родителям. 

                                                                 2.

                                                        Урал, Урал!

Седой, стальной хребет планеты!

                            Отсюда Арии Великие пошли...

         Когда я прыгал с трамплина, за мной в секцию пришли все ребята с нашего двора, но постепенно все бросили. В девятом классе я организовал занятия атлетизмом в подвале дома, что напротив моих окон. Все пришли и скоро все бросили, кроме одного. С единоборствами - та же картина...

         Он идет с полной сеткой книг.

- Сашка, ты куда!?

- В библиотеку, книжки поменять,

- Так ты ж два дня назад, как их получил!

- А я уже их прочитал. Я сейчас в другую библиотеку записался; в той уже все книги перечитал.

- И что интересного вычитал?

- Да-а. Ничего интересного, ерунда какая-то.

- А зачем тогда тебе это?

- А что еще делать?

- Может, у меня чего-нибудь посмотришь?

- Да ну! У тебя все книги какие-то заумные.

- А где работаешь?

- На коксохиме.

- А что так?

- Отработаю горячий стаж - раньше на пенсию выйду.

- А дальше что?

- А там халтурить буду..     

- Здорово, Толян!

- Привет!

- Где работаешь?

- В шахте... Отработаю стаж, потом халтурить...

- Здорово, Ромка!

- Привет!.. Работаю в мартене....

     Наверное, они тоже думали о смерти... по-своему... Сейчас они отработали стаж. Часто пьют. Кто-то умер…  

Осенью 81-го съездил в Чирчик на всесоюзный аттестационный семинар по каратэ, получил корку тренера-преподавателя, хотя прекрасно понимал, что она уже не нужна. Ведь еще летом, когда мы тренировались в централке (это Центральная школа каратэ на Сиреневом бульваре в Москве), пришли чиновники и объявили о том, что школа закрывается, так как принято решение о закрытии каратэ в стране. Поехал повидаться с друзьями из разных городов, которые, как я понимал, должны были там появится. Посмотреть и показать (в спарринге трижды уронил, к удивлению зрителей, свежего серебряного призера Союза), да и просто поесть свежих фруктов. 

         К Новому Году женился. Жена тоже стала чистой вегетарианкой. Надо мной смеялись: - Что ты за мужик - водку не пьешь, табак не куришь, мясо не ешь!? Жене: - Ну, ладно, он свихнулся, а ты что - тоже? Ведь ты же ребенка носишь, он же уродом родится! Эта тема была главной и единственной, особенно когда встречались с ее родственниками.  У нас родилась дочь. Вес - 3850, рост - 53. Мы, наверное, как и многие родители, записывали, что и когда у нее произошло, появилось, выросло... В шесть с половиной месяцев она начала говорить простые предложения, все буквы говорила правильно, рано стала ходить.

         К нам все чаще стали приходить разные люди. За день до десяти человек. Общение, порой, становилось довольно плотным.

- Все, Сереж! Уже мозги гудят, пойду. Надо переварить, спасибо.

Брали книги, порой приносили тоже что-то интересное.

         В “Избранных диалогах” Платона Сократ сказал (не дословно), что когда он говорит, то, порой, на него нисходит Нечто, и тогда уже говорит не он, но через него говорит Высшее. При хорошей напряженной беседе я часто наблюдал за собой подобное. Синтез делал свою работу. В нас много разных мыслей, нам самим, вроде бы, все понятно, позиция по тому или иному вопросу ясна. Но это только внутри нас. И часто эта ясность только мнимая. Вы начинаете говорить и уже сталкиваетесь с проблемами. Вам, наверняка, приходилось слушать людей, речь которых, кроме как речевым поносом назвать нельзя. Но внутри у них, наверное, ясная картина. По крайней мере, они так полагают.

         Я порой такое мог говорить, что, слушая себя со стороны, поражался не меньше тех, кто слушал меня. Ведь до начала разговора у меня не было до конца оформленного мысленного видения той или иной ситуации, ответа на, порой, очень сложные вопросы. Но Синтез делал свою работу. В полу-спящем режиме работы мозга оно бы, конечно, дозрело, но когда-а еще? И слава тем, кто может задавать хорошие вопросы и умеет слушать! Им еще при жизни нужно вручать награды и ставить памятники! Дорогие мои! Уважайте собеседника: не задавайте глупых вопросов!

         Думать - это одно, говорить - другое, изложить на бумаге - еще сложнее. В беседе можно доработать словами, интонацией... А вот на бумагу будь добр только то, что четко оформлено. Уважай брат читателя...

         В институт не пошел: мне не хотелось загружать себя лишним дерьмом, такого не нужного, но обязательного. Школьных примеров с брежневскими “бестселлерами” было достаточно.

         В конце 70-х я говорил, что на мировую арену выходит “Желтый Дракон”, далее очередь “Черной Расы”, а также - что наступает “Эпоха Больших Смертей”, а за ней “Большие Перемены”. Потом они поняли, что я имел в виду. “Весь советский народ, все прогрессивное человечество понесло тяжелую утрату”.

         Генка... Он устроился художником - оформителем. Он тоже ценил свободное время. Много чего почитал, повидал. Высоченный лоб (сейчас он уже почти лысый). Как много мы говорили!

- Ген, ты знаешь, я вчера о Высоцком размышлял. Люди талантливые не вписываются в Систему. Ей нужны штампованные “винты” с легко управляемыми мозгами... Чего человек больше всего боится?

- Чего?

- Больше всего он боится неизвестного. Когда человек сталкивается с чем-либо или с кем-либо незнакомым, он тут же начинает определять: в какую нишу это можно задвинуть?  У него есть своя сетка или шкала качеств, призма такая, глядя через которую, он для себя решает: от “этого” можно ожидать “вот это, это, это и это”. Плюсы или минусы - не важно. Лишь бы знать! Когда определил что ждать - можно заранее приготовиться. Положил в ящик с надписью “ангелы” или “бесы”, задвинул и можно спокойно спать. Без этого он волнуется. Любой Талант всегда непредсказуем. Он постоянно тормошит мозги всем. И, если следовать Фрейду, люди его любят, исходя из “Идеала Я” и в то же  время ненавидят, исходя из “Оно”. Толстой, когда увидел картину Рериха “Гонец”, сказал, что жизнь - это бурная река и, чтобы переплыть на тот берег (в нужное место), нужно рулить выше, иначе снесет... Так вот, талантливый человек, словно заноза, не дает большинству спокойно плыть по течению. Они и понимают, что их несет в “яму”, они бы и хотели подняться на ослепительные вершины, но... “ведь все так живут ”. А вот когда он одел деревянный бушлат, ему готовы и памятник поставить, и сладки речи говорить, и улицу назвать его именем и ежегодные вечера в его память устраивать. И все это только за то, что он стал предсказуем: он уже более ничего не скажет. Начинается “глубокое изучение” творчества: на нем начинают зарабатывать.

- Серег, а, наверное, ты прав. Я поразмыслю над этим.

Весной 83-го я послал письменный вызов на спарринг мастеру регионального уровня, черному поясу в стиле киокушинкай. Очевидцы рассказывали, что за 20 минут он мог порвать в клочья новый кожаный мешок, легко ломал в разных вариантах наши российские кирпичи и деревянные предметы. Условия: не выкалываем глаза и не делаем «яичницу», а в остальном – все что угодно, до нокаута. В письменном ответе, который я получил через неделю, говорилось, что он согласен, но так как уезжает на две недели на сборы, то по возвращении сразу сообщит о дне встречи письмом и через того же курьера. Ожидая его возвращения, я решил совместить обязательное с полезным. Дело в том, что недели за две до этого я купил кинокамеру, киноаппаратуру и всю сопутствующую дребедень, заняв денег у приятеля на месяц. Вышел в отпуск и стал ездить на один из заводов поработать на выгрузке вагонов. Мешки по 50 килограммов, 2-3 рубля за тонну в зависимости от расстояния. Работал один. 25, 15, 35, 30, 46… тонн. Трудился я своеобразно. Сразу же входил в идеомоторный спарринг с этим мастером, а далее со всеми серьезными представителями его школы. В каких только образах я перед ними не «выступал»: и древним саблезубым тигром, и вставал пред ними королевской коброй с распущенным капюшоном, метров двадцать высотой, и шаровой молнией… Я их рвал на куски, и кроме животного страха в их глазах больше ничего не видел. Практически, я находился в параллельном пространстве, а мешки носил на автомате. Иногда возвращаясь в реальность я замечал, что уже бегаю с грузом. И так от трех до одиннадцати часов без остановки. Силы приходило!!! После работы садился в «тачку», ехал домой и 2-3-х часовое погружение в  «женское начало». В Сутре «О мудрости и глупости или жизнеописание Будды» есть строчки о том, что брахман, перед тем, как вступить в поединок семь дней и ночей читал боевые мантры… Ответа с предложением о дате встречи я так и не получил. В 87-м году мы встретились с ним на спортивной областной конференции: несколько секунд глаза в глаза, легкий кивок головы и… больше мы с ним не встречались.

В те годы я много времени проводил в общении с коллективным бессознательным, проживая жизни великих спортсменов, музыкантов, композиторов, духовных вождей. Идешь по улице, в состоянии измененного сознания, и бьешься с несколькими противниками сразу по вышеописанному варианту, или   слушаешь скрипичную музыку собственного сочинения, а, порой, и целую симфонию и мороз по коже. Чем быстрее образно-звуковой ряд, тем быстрее иду. Ничего вокруг не вижу и не слышу, но  ни с кем из многочисленных прохожих не сталкиваюсь и перекрестки прохожу по правилам. Опыт внутренней работы набирался, как говорится, не по дням, а по часам.       

В 84-м, летом, мне приснился классный сон: Я умер. Напротив моих окон гроб на табуретках. Я в гробу. Рядом стоят человек 10-15: родственники и друзья. Небо пасмурное. На их лицах нет скорби: они думают. Я наблюдаю всю “картину” со стороны, чуть сверху, читаю их мысли и при этом совершенно ясно осознаю, что сплю. Вдруг в облаках появляется просвет и оттуда падает очень яркий луч прямо мне на лицо. Все спокойно стоят. Сразу, вслед за лучом, я услышал с неба громовой голос: - ”Вставай!” Я лежу. “Вставай!” - Лежу. Третий раз: - “Вставай!” - Луч касается моих стоп. Медленно встаю, смотрю в небо, поднимаю руки в стороны, чуть вверх и начинаю плавно подниматься по лучу. В момент начала движения начинает звучать такой небесный орган, такие хоры, что... Тогда я пришел к Нему!..          (примеры из Евангелий). Перед тем, как открыть глаза, я еще минут сорок лежал, думал. Потом я несколько дней искал, надеялся найти хоть что-то подобное. Сколько “классики” и - ничего. У нас много было и современной музыки: более шести тысяч концертов, все года многих и многих. Что-то, немного напоминающее, было у YELLOW “STELLA”, но у них безысходность, а мне нужно было иное...

Мне как-то тридцать лет назад приснился чудный сон о том,

Что умер я.

Всё как положено: лежу в гробу на табуретках, под своим окном,

Родные и друзья

Стоят вокруг. На лицах нет ни скорби, ни печали…

А я, другой, смотрю

На всё это со стороны, чуть сверху, и при этом, понимаю,

Что сплю

И мне всё это снится,

Да, кстати, часто я во сне сознательно летаю,

Куда и где хочу: душа – как птица.

- Друзья мои, вы Кастанеду не читали

Девятый том?!

- О магах сновидения???

- Ну, да. Вот там как раз об этом!!!...

                                     85-й год.

         “ А особист еще тогда приметил и взял на карандаш”.

                                   Сел в кресло человек и сказал: “Процесс пошел!!!

- Сереж, че ты все бурчишь, бурчишь? Смотри какая программа, лозунги новые. Скоро будет все классно!

- Ничего не будет “классно”.

- Почему?

- Да потому, что каждая нация имеет определенный потенциал. Потенциал определяет Идея, вокруг которой объединяется нация. Это можно сравнить с периодом полураспада. “Вот приедет барин; барин нас рассудит...” Народ верит, что барин, который наверху, говорит ему правду. Сколько десятилетий он поднатуживается и потуже затягивает поясок. Он верит, что если не мы, то наши дети увидят те молочные реки с кисельными берегами. Они тратят свои физические и душевные силы, а результата не видят. Они согласились принести в жертву миллионы врагов народа - своих соплеменников, потому, как им объяснили, что они мешают приближению Светлого Завтра. Если у нас оборонка пока еще лучшая в мире, то только из-за того, что урезаются финансовые пайки, предназначенные  на другие программы. В Японии уже работают целые роботизированные заводы и у нас киркой и лопатой не обеспечить той производительности. Настает время, когда вы будете вынуждены, желая получить необходимый объем валового национального продукта, приковать мужика цепями к станку, приставить ствол к виску и объявить о том, что если он не выполнит требуемой нормы, то его тут же расстреляют. И он не сделает. Он просто физически не сможет этого сделать. В Истории достаточно примеров гибели Великих Империй. Например - Рима! Ты думаешь, что они хотели развалиться? Нет! Они думали, что вечно будут на вершине Мира! Но рыба протухла, начиная с головы. И ни какие вандалы тут ни причем. Если они на верху действительно верят в свои программы, то они дебилы, а если сознательно разваливают, то..

         В тот год, в одной из бесед я поднял такую тему: звуковые сигналы через слуховые каналы обрабатываются в электрохимических реакциях и записываются в виде биохимических молекулярных соединений в организме человека. Результатом является изменение параметров работы нервной, кровеносно-сосудистой, лимфатической систем и пр. и пр. Полагаю, что, зная механизм воздействия того или иного звукосочетания на человека, правильного интонационного построения и эмоциональной окраски, можно такие (!) речи толкать с трибуны, такие теле - и радиопередачи подавать в эфир, что ой-ой-ой! Поднимать или, наоборот, подавлять тонус, настроение, желание что-либо сделать, вызывать определенного рода сновидения, слуховые галлюцинации, страхи, массовые психозы... Одним словом - манипулировать массовым сознанием. Буквально вскоре я узнал, что существуют целые закрытые институты по данной проблематике, и не только...  

Ко мне пришел руководитель одного из спортивных обществ и предложил работу  в только что отстроенном спортивном комплексе. Я согласился. В основном я занимался собой, потому как работы было не очень много. Когда делал китайскую гимнастику, по телу бежал слабый электрический ток, “дыбились” волосы. Комплексы из Виет во дао. С начала занятий восточными единоборствами я, практически, не занимался с отягощениями. Но в зале я решил включить два, а позже и три раза в неделю вечером по полтора часа занятия с железом. В тот период я подтягивался на перекладине 3х20 раз, жим лежа - 120 кг, приседания со штангой - 165 кг, тяга становая - 210 кг. Собственный вес - 72-73 кг. После занятий легкий бег по залу, во время которого откуда-то из костей на периферию вырывались большим потоком энергетические или электрические (не знаю как более верно) шарики размером с крупную горошину. Бежишь полчаса, час, а по телу течет ток, и волосы торчат.

                                                                            3.

                   …Но тщетно к ним взывать: никак не унимаются,

                       Смотри  как  много  их,  и  как  они  стараются!

Алан Чумак опять несет свою, с экрана, «очумею»: очумел!

                          Уж  много   лет   как   заряжает   крэмы,   воду

   Здоровьем, счастьем, радостью чтоб бодр ты был

                                                          и оч-чень смел…

Кончай чуметь, Чумак!

Кончай мутить мозги народу. 

Иль Беня Золотов, наш «Зомби – русский вариант», с душою вошью,

Который год уж создает в поту он Партию «Зеленой Лошади»:

Энергопсихомастурбацией

Решает он проблему генетической мутации,

Чтоб наплодить себе помощников-уродов с признаками дегенерации. 

И «звездочет» известный, штатный при Дворе астролог,

                                                                                               Паша Глоб-ба

Явил зимою нам большой пример…                                          ошибки:

В ночь на 13-е декабря, на встрече «Политического» года…

Паш, отдыхай! Ведь Нострадамус года…

Три, как отошел от дел – устал он шибко… 

И эти «КОЩпировские» и «Чумаки» с «Кандыбами»

Мозги народу выворачивают, словно руки дыбами:

Все лечат, иль зомбируют, и опираются на вашу же внушаемость,

А в результате смертность по стране превысила рождаемость… 

В начале 88-го года я попал на семинар. Тогда я работал уже на другом месте. Отправляя меня на это мероприятие, новый директор сказал, что если не понравится, то я могу в тот же день вернуться обратно. Послушав одну лекцию, я решил остаться, так как была возможность поработать в большом коллективе. Через сутки я вошел в голодание. Он (назовем его  Хормсутулом, потому как хормейстер был сутулым) стоял перед сидящей группой, а я же решил стоять позади всех (последние будут первыми). Мы держали сидящих в своеобразном энергетическом мешке. Хорм говорил, а я уже читал его мысли. От перенапряжения у многих начала ехать крыша, я же чувствовал себя в своей тарелке: мне была понятна суть происходящего. Несколько раз я закончил его начатые предложения вслух вместе с ним, идеально синхронно – звук в звук.  При этом три-пять человек мгновенно выключались: их головы падали со стуком на крышки столов, за которыми они сидели. Семинаристы засыпали на пару часов: срабатывала защитная реакция, подобно тому, как при сильной боли человек теряет сознание. В перерыве Хорм подошел ко мне:

-  Зачем ты это делаешь?

- Хочу посмотреть некоторые механизмы взаимосвязей в живой системе. 

-  Не нужно так жестко, ты мне мешаешь.

И в той ситуации, это были наиболее слабые, с энергетической точки зрения, участники. С их представлениями о вещах невозможно было справиться с тем, грамотно простроенным, информационным навалом, обрушившимся на их мозги. Но они вынуждены были стараться изо всех сил понять, о чем идет речь: ведь нужно было сдавать «зачеты». И вот такой перегруженный слушатель, все чаще осознающий свою неспособность к пониманию предлагаемого лекционного материала, но живущего надеждой, что еще успеет «догнать», вдруг обнаруживает, что он безнадежно туп. Ведь «этот», стоящий позади всех, уже читает мысли лектора. Да и остальные, скорее всего, тоже, а он то (?!). Да и, вообще, что тут, в конце концов, происходит?! (Мама! Забери меня обратно!!!) В такие моменты внутренний взрыв подобен электрическому разряду. И в такие моменты в коллективном организме происходят интересные тонкие внутренние перестроения, перераспределение энергетических потоков и многие прочие, мало кому понятные и заметные, вещи. И в такие  моменты человек становится наиболее беззащитен, уязвим и открыт для нейролингвистического программирования.   

Имея поддержку в Москве, Хорм экспериментировал по полной программе, особо не переживая о возможных грустных последствиях. По сути, он отрабатывал технологии зомбирования. Семинары, под названием «Деловая игра», проходили по линии министерства культуры. Руководители клубов, домов и дворцов культуры, получив из городского отдела указующую информацию, направляли своих работников на повышение квалификации. Людей мягко вводили в жесткие рамки «игры». Раз в сутки контрольные работы по итогам лекций. При этом Хорм сразу пояснил, что при трех незачетах участник будет отчислен с семинара. Лекционный материал изобиловал  научной терминологией, разными «вкусными» примерами, взятыми с потолка, но, для убедительности, приправленными ссылками на то, что при этом был тот или иной человек с известной фамилией… День ото дня становилось все больше семинаристов с плывущим взором. Помню, иду к окну, для того чтобы магнитофон, стоящий на подоконнике, включить и навстречу Катя плывет. «Кать, ты чего вся такая напряженная? Расслабься». Шага четыре прошел, слышу сзади: «бу-бух», оборачиваюсь: Катя упала, лежит - расслабилась. К ней трое подбежали, помогли встать: «Катя, что случилось?», а она только, повернувшись, меня увидела, успела пальцем показать и сказать: «А это он», и снова упала. И так четыре или пять раз кряду. Дальше – больше. Достаточно было мысленно моделировать поведение людей и наблюдать адекватную реакцию с их стороны. На следующий день Хорм подошел ко мне и сказал, что если я каким-то образом не закрою свои мозги, то он вынужден будет отправить меня домой. И вообще, сейчас он собирается кое-какую работу провести с народом, и, поэтому, лучше бы я пошел в корпус думать о «зеленом крокодиле». Что я и сделал. Через час после того, как я прилег на кровати, слышу: топот людей в коридоре. В номер влетают трое ошалевших семинаристов:

-  Нас Хорм послал к тебе: ты тут ни о чем таком не думаешь?

-  Только о шнурках и зеленом крокодиле, а что случилось?

-  Да там народ валится, уже шестнадцать человек…

Я понял, что Хорм потерял контроль над процессом, вскочил с кровати и побежал туда. Картина предстала довольно жуткая. Дело в том, что народу тоже стало интересно попробовать порулить мозгами. Но так как в данном вопросе они были нулевые, а желания вперемешку со страхом (дребезг) было через край, то их можно было сравнить с Шуриком из «Кавказской пленницы», когда он пытался открыть дверь в психушке. А ларчик открывался просто. Скажем так: они своим агрессивным желанием продавливали остатки тонюсенькой защитной мембраны личности. Чем слабее потенциал, тем быстрее бедолага попадал под шквал мысленных приказов нескольких операторов сразу. Один требует двигаться направо, другой – налево, третий – поднять ту или иную руку, или обе одновременно, четвертый – наклониться, пятый – присесть и т.п. А в результате: человек валится на пол, у него закатываются глаза, его всего колотит и подбрасывает, он бьется в конвульсиях. Когда я появился в помещении, то таких на полу было человек пятнадцать. Хорм был бледный и орал на всех, требовал срочно всем, кто был на ногах, выходить из помещения «куда-нибудь». Но и на улице уже кто-то начал валиться. Еще немного и процесс мог бы стать необратимым, а там: кто в дурдом, а кому и ящик. И еще неясно, где бы оказался этот экспериментирующий. Но тут одному из жаждущих познаний пришла идея: он представил, что одел на голову кастрюлю и это явилось для него хоть какой-то, но «защитой». Услышав об этом, Хорм ухватился за эту спасительную соломинку, и тут же приказал всем сделать то же самое, что, в конечном счете, и помогло избежать катастрофы. А дальше, кто-то представил, что он в бункере, кто-то в танке, кто-то в подводной лодке. Ну, как говорится, голь на выдумки хитра. Мне на этот зоопарк смотреть было весело и грустно.

 Мой организм перешел на новое энергоинформационное обеспечение: я пил только воду, совсем не спал и чувствовал себя великолепно. Как было сказано несколько выше, в коллективном организме произошли естественные перестроения и часть людей понесли на себе функции органов, отвечающих за отдых всего организма. А через меня, практически, шел прорыв в неизведанное. Правда, через несколько дней Хорм уговорил меня принимать пищу. По его словам, скорость развития ситуации была настолько высока, что он опасался снова потерять над всем этим контроль.

Через некоторое время были продемонстрированы телепатия, передача запахов на расстоянии. Например, мне нужно передать запаховый (или вкусовой) сигнал конкретному человеку, находящемуся в другом корпусе, после получения которого, тот должен был совершить те или иные конкретные действия. Причем, на запах духов он должен был танцевать, на запах хвои – петь, и именно ту песню, текст которой мысленно транслировался и прочее, в том же духе. Все получалось легко. Хорм постоянно делал разные пассы руками для усиления своих мысленных посылов и все время удивлялся: почему я этого не делаю. На что я ему отвечал, что не вижу в этом никакой необходимости: достаточно мысленной работы. У Цоя по этому поводу в одной из песен есть строчки: Стой! Опасная зона! Работа мозга!

Приехал корреспондент с областного телевидения. Все это снимали на камеру. Ошалевший Хорм рассказывал о том, что до данного семинара он уже полтора года ездил по стране, проводил семинары, но никаких результатов не получил. А тут просто фантастика!!! Тогда он еще не знал, что я являюсь своеобразным катализатором тех или иных событий.

Здесь мне хотелось бы привести выдержку из работы Энтони Авени «Империи времени». «Насколько человеческое время является биологическим, а насколько психологическим. Известно больше ста функций, ежедневно осциллирующих в нашем теле и в той или иной степени присущих остальным млекопитающим. На одном краю временного спектра находятся 1/10-секундные колебания волн мозга, секундные основные сердечные ритмы, 6-секундный дыхательный цикл и различные стадии сна, заканчивающиеся 24-часовым периодом смены сна и бодрствования. Температура нашего тела также колеблется с 24-часовым периодом, будучи наиболее высокой вечером и наиболее низкой утром. На другом конце находится 28-дневный менструальный цикл и рудимент 365-дневного цикла зимней спячки.

Колебатель – это некая сущность внутри тела, которая тем или иным образом способна поддерживать колебания и синхронизировать их с другими ритмами организма. Хотя рецепторы получают информацию в виде природных сигналов, колебатель способен отсчитывать время и в отсутствие таковых. Он работает наподобие импульсного устройства, дающего на выходе отмеренные порции информации. Но когда биологи попытались точно определить местонахождение колебателя в организме, все существенно усложнилось. Они обнаружили, что ритмы целого организма на самом деле включают в себя множество колебаний, между которыми у нормальной особи имеет место совершенное согласование. Но управляются ли все ритмы в организме единым колебателем, или же имеет место иерархическая организация колебателей?

Главные колебатели млекопитающих расположены в мозгу в области гипоталамуса – в верхней части мозгового ствола, как раз позади глаз. Называются супрахиазматическими ядрами. Повреждение СХЯ приводит к ритмичным выделениям надпочечниками определенных веществ, которые управляют поведением, связанным с едой и питьем, а также с циклом сна – бодрствования».

Так вот, мои внутренние часы и прочие «колебатели» работали очень даже великолепно, позволяя четко считывать происходящее в окружающем пространстве. Когда группа наиболее «продвинутых» во главе с Хормом намеревалась выйти на прогулку по ночному лесу, я их корректировал. Сидя в помещении, я говорил им, что сейчас выходить не стоит, так как небо полностью закрыто облаками и в лесу темно. А вот через двадцать минут небо будет совершенно чистым, лунный свет ярким, тогда: вперед и с песней. Сомневающиеся выходили проверить и убеждались в моей правоте.

Так было и в последнюю ночь. Мы пошли в ночной поход, но прогулка оказалась недолгой, так как Хорм сильно травмировал ногу. Мы помогли ему вернуться в корпус, где я занялся лечением его, сильно распухшей, лодыжки, в чем и преуспел. Позже, он говорил, что у него была трещина. Он лежит, я сижу около него, и в это время в комнату входит дама, работник дворца пионеров. Шла она как-то странно, по выражению лица я понял, что у нее «что-то с головой», в чем чуть позже и убедился. «Сереж, помоги. У меня что-то с ногами». Я попросил ее лечь, снял валенки, которые были одеты на босу ногу, и ахнул. Стопы были белые. Она их отморозила. Постучал ногтем по пальцам ее ног как по деревяшкам (нихрена се девки пляшут). Оказалось, что в ее больном воображении (колебатели, видимо, «колебались» в ложном режиме – как следствие хормовских экспериментов) причудилась интересная картина. По ее словам, за мною с Хормом должна была прилететь с небес огненная колесница, запряженная четверкой лошадей, на которой мы должны были умчаться к Богу. Она взяла с собой пионерские горн и барабан, а также банку варенья и пошла, босиком по снегу(!), на одну из небольших гор. Там, по ее представлениям, все это и должно было случиться. На горе она, естественно, никого не нашла, но живописную картину увидела. Когда с неба стала опускаться колесница, она трубила в горн, потом стучала в барабан, возвещая о чудесном событии. Кстати, вареньем она собиралась покормить нас перед «отлетом». Кони, немного постояв, умчались обратно. А она, обморозив ноги, вернулась на базу. Войдя в корпус, решила одеть валенки. После чего и зашла к нам в номер. На работу с ее ногами у меня ушло минут сорок. Она и по сей день прекрасно ходит. Через два дня заведующий отделением одной из городских больниц, услышав, из ее уст, рассказ о случившемся, отказался в это поверить. По его словам, в таких ситуациях исход бывает один – ампутация. Ноги-то остались, а вот с головой у нее до сих пор проблемы…

После окончания семинара Хорм уехал под Челябинск для проведения следующего. Ему показалось, что он уже во всем разобрался. Но, как оказалось, он забрался на чужую территорию, и группа местных умельцев решила показать ему, что свое «стадо» они хотят пасти сами, без посторонней помощи. Они его так «запрессовали», что он вынужден был бросить семинар и улететь к себе домой спасать свою жену, которая слегла в больницу после энергетического пробоя. Из дома он, по телефону, попросил меня срочно приехать на семинар и помочь решить его проблемы. Мы встретились с ним в аэропорту Челябинска, откуда и поехали в пансионат, где проходило мероприятие. Пока добирались, он рассказал мне детали. Заходим на территорию, нас встречают радостные семинаристы.

Хорм:

- Я их сейчас тебе их покажу.

- Не нужно, я их уже вижу: вот этот, эта, тот…(всего восемь человек).

- Да, верно.

Я пообщался с публикой и понял, что восемь «паучат» не теряли времени даром. В результате их работы несколько участников были на грани «ящика», и если бы они «улетели», то вина легла бы на Хорма, так как он был руководителем семинара.           

На первой же лекции, где я так же сидел на последнем ряду, у арахнидов возникли первые проблемы. На второй лекции они были вынуждены покинуть аудиторию, а на утро уехали. Прошло менее суток. Это был уже второй случай, когда мне пришлось вытаскивать его из проблем. Но уже тогда я заметил, что Хорм достаточно много «передергивает карты»: для публики информация о первом семинаре шла с большими искажениями.

В марте Хорм предложил мне и еще двум девчонкам поехать с ним в Москву. Там он познакомил нас со своим отцом, который был в те годы членкором АН СССР. Тот, в свою очередь, пригласил еще  двух известных академиков. Далее была работа в интересной лаборатории, в одном из проектов, который возглавлял вице-президент АН. В подвале этого заведения разводили крыс и этим ученым дядькам хотелось посмотреть, что мы сможем наработать с крысиным материалом, воздействуя, например, на клетки крови или печени и пр. Помню, присел за стол, на котором стояли несколько пробирок с эритроцитами, мысленно разговаривая с которыми, я объяснил им, что от них требуется. А именно: по сравнению с контрольной пробиркой, в первой – оседание эритроцитов должно проходить быстрее, в другой – медленнее, в третьей – они должны собраться вместе, т.е. слипнуться (тромб), в четвертой – я порвал их мембраны. На «разговоры» с каждой из пробирок у меня ушло по три-пять минут. Все что требовалось, случилось за два часа. Первые сорок минут каких-либо особых различий не наблюдалось, но в оставшиеся восемьдесят минут ученые смогли наблюдать сформированные мною события. Или еще:

- Сереж, а ты не смог бы поработать с нашими «подопечными»?

- А что в этой стекляшке?

- Тут клетки печени. Они, правда, давнишние, наверняка, уже дохлые, а свежие только утром будут. Но, может, попробуешь? Нам интересно посмотреть.

- А чего делать то?

- Ну, насыть их жизнью, а мы посмотрим по дыхательной функции. 

Около пяти минут я «объяснял» содержимому этой маленькой баночки, что нужно делать, что бы стать сильным и здоровым. А когда «уговорил» – вернул владельцу, который, как оказалось, писал на этих материалах кандидатскую. Он вставил содержимое в специальную аппаратуру, которая через непродолжительное время выписала такую линию, что у этих ученых дядек глаза на лоб повылезали. – Фантастика!!! Ты просто не представляешь (это я-то не представляю)! Они же сейчас стали живее, чем самые свежие и живые!!! У нас тут Джуна была, но такого не делала!

Хорм тоже пытался что-то делать, но у него не получалось, и он все спрашивал у меня, как же я это делаю.

Будущий кандидат наук обратился ко мне с просьбой:

- Сереж, у моей сестры проблемы по здоровью, помоги, пожалуйста.

- А что у нее?

- Она придет, сама расскажет.

Она пришла, сказала, что у нее фибромиома матки, показала два рентгеновских снимка. На одном, десятимесячной давности, была видна миллиметровая черная точка, на другом, сделанном четыре дня назад, большое черное пятно.

- Профессор сказал, что завтра я должна лечь в клинику, нужна срочная операция, пока не поздно. А я еще родить хочу. Помоги, пожалуйста.

- Ну, хорошо. Я только с Хормом переговорю.

Вечером она поехала с нами на квартиру, где мы жили. С ней была сделана работа в течение сорока минут. Когда она уходила, мы попросили, чтобы назавтра, придя к профессору, она уговорила его сделать еще один снимок. На следующий день, к обеду, она примчалась вся в слезах, с цветами, шампанским и конфетам: - У меня все отлично!!! Профессор много раз повторял, что этого не может быть!

Несколькими днями позже я рассказал Хорму о том, что с детских лет могу делать разные интересные и странные «штучки» со своим организмом. Например, создаю что-то похожее на легкое напряжение в сердце и в его окружении, в результате чего во всем теле ощущается легкий электрический ток. Создаю такое же напряжение в голове, в результате этого внутричерепное пространство уплотняется (чем ближе к центру, тем плотнее), вибрирует (эта вибрация чувствуется даже в глазных яблоках), возникает шум в ушах и по телу также бежит легкий ток. Мне хотелось услышать, что по этому поводу могут сказать медики. Хорм договорился с клиникой ВМФ. Я съездил, меня там «посмотрели» на каком-то серьезном компьютерном комплексе, но так толком ничего и не поняли.

Только лет через пять другие учёные смогли сказать мне, что в момент моих сердечных «упражнений» сердечная сумка замирает. Сердце словно останавливается.

Еще через несколько дней состоялась интересная встреча в Звездном. На ней был один из первых космонавтов, главный врач, главный «псих» (он сам себя так назвал), главный «по науке». Два часа обсуждали ряд вопросов, в ходе чего наибольшим пессимистом выглядел «псих». Он, порою, так прямо и говорил, что не верит во «все эти бредни». Но потом были два часа демонстрации, в результате которого он же первый и изменил свое мнение.

Все это, конечно, было интересно, но мне противны были  многочисленные лживые хормовские вкрапления, свидетелем которых мне приходилось бывать. Я решил с ним расстаться и, как показало дальнейшее развитие его «творчества», был совершенно прав…

На работе ко мне подошла женщина с кислым выражением лица:

- Сереж, я слышала, что ты можешь помочь по здоровью?

- Чего случилось?

- У моего сына сегодня свадьба (была пятница), а у меня голова с утра просто раскалывается. Как же я эти три дня там управляться буду, они же без меня не смогут.

Я дал ей стакан:

- Налей воды немного.

- Какой?

- Да, хоть из-под крана.

- И чего теперь?

- Дай мне.

Я вышел в коридор, поговорил с водой минуты три, вернулся:

- На, выпей.

- А как – залпом или глоточками?

- А как хочешь.

И ушел домой, потому что рабочий день уже закончился.

В понедельник она рассказала мне, что минут через пятнадцать после того как она выпила «мою» воду, у нее голова больше не болит. Дело в том, что кишечник всасывает жидкость за 10-15 минут. В связи с этой иллюстрацией представьте себе, чем вас, порою, могут накормить или напоить, даже если у человека нет никакого злого умысла. Просто, например, у повара накануне случился в семье скандал, и он пришел на работу со скверным настроением. Это настроение через пищу в той или иной дозе входит в того, кто ее вкушает. А если злой умысел есть?.. Старообрядцы в этом вопросе были достаточно грамотны: для проходящих путников они держали отдельную посуду, в которою они могли налить воды. Ведь кто его знает, какие мысли могли быть у этого человека за душой. И в этой связи будет нелишним напомнить всем известные слова: «Ты лучше голодай, чем что попало есть…», или «человек есть то, что он ест». Сегодня человек, как правило, «ест» ту или иную телепередачу. А когда наблюдаешь, как какой-нибудь верующий перед приемом пищи возносит благодарственные молитвы за нее, или чаще просто наскоро ее крестит, то в его суетливых действиях не видишь глубины понимания вопроса.  

Летом того же года, помню, сижу дома. Как обычно, большая компания. Обсуждаем разные интересные темы. Звонок в дверь. Открываю, а там хормовец:

- Здравствуй, Сергей. Можно попросить тебя выйти ненадолго.

- Что случилось, а то у меня тут люди, может в другой раз.

- Там тоже команда целая собралась, хотят несколько вопросов тебе задать. Ну, минут на десять, не более.

Выхожу, сидят человек пятнадцать. Поздоровались.

- Ну, выкладывайте, чего там у вас. Только не долго, а то народ ждет.

- Нам Хорм к тебе сказал идти, чтобы ты у нас руководителем стал и подучил своим премудростям.

- А мне это надо?

- Он сказал, что те, кто обучается на его семинарах, будут в авангарде всего человечества. Разве ты не хочешь бать в авангарде?…

Мне было смешно и грустно выслушивать этот бред, который говорился с серьёзным выражением лица и восторженным блеском в глазах. Уже тогда он вкатывал в головы семинаристов представление о себе, как о посланце божьем, которое вскоре переросло в представление о нем, как о живом боге. Правда, этот «бог» делал, порою, очень невеселые шаги. Дело в том, что в то время на своих мероприятиях он пытался обсуждать вопрос о левитации. Он говорил, что все семинаристы, в конце концов, будут летать. Захотел – р-раз, и полетел! После одного из таких семинаров с девчонкой из Екатеринбурга произошел печальный случай. Она сидела у себя дома и вдруг «услышала» голос Хорма, который сказал ей, чтобы она встала, подошла к окну, открыла его и забралась на подоконник. «Сейчас ты полетишь. Шагай и ничего не бойся». Она шагнула и полетела. На асфальт. Сломала себе позвоночник, тазовые и другие кости. Она могла бы услышать и другие слова. Например: возьми нож (или автомат) и убей этого лысого, в очках – он враг всего прогрессивного человечества, потом забирайся на самую высокую крышу и лети ко мне за наградой. Спецслужбы разных стран, используя свои технологии зомбирования, порою, создают подобных зомби для использования в своих специальных операциях. В больничной палате ее мать, причитая, говорила незнакомому человеку, пришедшему проведать пострадавшую, что ее дочь, побывав на каком-то семинаре, сильно изменилась, после чего с ней все это и произошло. И, если бы она знала, кто это и где этого руководителя искать, то она бы на него в суд и пр. А «человек», которому она это рассказывала, и был сам Хорм. И, конечно же, он не стал ничего ей о себе рассказывать.     

- Нет, в таком «авангарде» мне совсем не хочется быть. Ты что, Алла, уже забыла о своих ногах? Или случай с этой упавшей девочкой вам ни о чем не говорит? Он вас всех, как дрова в печке, жжет, взрывая вашу энергетику, а потом на ней пытается прорваться туда, куда двери ему закрыты. Он ведь для этого вас просто «грузит», а структуры вашего сознания не открывает. Именно от этого у вас «крыши» и срывает. Единственное что он вам открывает поголовно, так это «нижний клапан». Потому и перетрахались вы все там без разбору. Он ведь это сознательно в вас вкладывал, когда говорил, что синяя ЗАГСовая печать в паспорте – это ерунда. Настоящие, мол, браки заключаются на небесах. А так как самым главным представителем небес для вас является он, то он и дал зеленый свет на трах всех со всеми. И сейчас многие едут к нему именно по этой причине, потому что понимают, что ничего не понимают, зато можно искупаться во «вседозволенности»…

Информация от представителей «авангарда» (которых становилось все больше), вернувшихся с очередного семинара все чаще приводила нас к мысли о том, что эту «мясорубку» нужно тормозить.

- Гена, давай-ка поедем к этому «мастеру». Или мы с ним договоримся о том, что он меняет методы работы и «крыши» у народа не едут, или мы валим ему семинар, что и в дальнейшем будем делать, если он сюда сунется.

- Да, Сереж. Мне давно хотелось посмотреть на все это изнутри.

- Игорек, ты тоже собирайся. Хватит на «кошечках» тренироваться, пора тебе реально с этими демонами зарубиться. Только не спи, а то замерзнешь. Сожрут и не подавятся.

Приехали. Я с ходу предложил Хорму поговорить, но он отказался, мол, успеем еще. Я тогда уже заметил, что он избегает смотреть мне в глаза. А его глаза все больше приводили меня к мысли о том, что он вживается в образ не человека, но Зверя. Помню, мелькнула мысль – «динозавр».

Первые лекции и «практика», в которой все разбиваются на пары – мальчик-девочка и делают «работу», которой он давал собственное «научное» объяснение. А, по сути, у людей должны были разогреваться сексуально окрашенные настроения. Из Ростова с Хормом приехала команда, в которой была симпатичная девчушка. Из балетной труппы местного театра, великолепный голос. Хорм лично подвел ее ко мне для «парной работы». Этот стратег хренов видимо через нее решил попытаться меня энергетически «пробить».

Впечатление от его команды было тяжелым. Там был и Кощей Бессмертный, худой парнишка в длинном черном пальто, и прочая Нечисть. С каждым днем все больше их лица становились серыми и ужасными. Они вживались в своих героев, роли которых играли в этой «игре». С Хормом войти в диалог так и не удалось: в такие моменты он окружал себя все более плотным кольцом «авангардистов», которые, как камикадзе, готовы были бросаться «под танки». «Что вы к нему пристаете со своими глупыми вопросами? Не надо никаких вопросов. Нужно ловить каждое его слово. Каждое его слово – золото! Ведь он же бог!» С самого начала Хорм со сцены объявил о том, что самый главный здесь – Кощей, у него печать, и он вправе решать любые вопросы, мол, как решит, так тому и быть. Мы решили переговорить с Кощеем и получить от него «добро» на то, что мы в этой игре будем играть свою специфическую роль: в связи со всеобщей серостью и слабой интеллектуальной наполненностью игрового пространства, наша троица должна была получить право в любое время входить в состав любой из команд для участия в ее работе.  Нам было понятно, что он не обладал той властью, о которой было заявлено (вся власть, естественно, была у Хорма). На самом деле, нам нужна была причина, по которой мы могли «официально» бахнуть по всему этому бедламу. После наших объяснений хозяин кощного царства впал в состояние легкой прострации: вроде бы в наших намерениях не было ничего такого, что не вписывалось в рамки игры, но интуиция подсказывала, что во всем этом есть какой-то подвох, а что конкретно, он понять не мог.

- Ну, ты чего, Кощей, задумался? Давай разрешающую бумагу с печатью и твоей подписью. Мы хоть какой-то оживляж внесем, а то вы все серые какие-то, словно из болота повылезали. Устали что ли? А не дашь, то тогда мы будем действовать по своему усмотрению, не взирая на то: будет это вписываться в ваш сценарий или нет.

 - Я не могу самостоятельно принять такого решения. Мне нужно посоветоваться с Хормом.

- Как это не можешь? Объявлено, что вся полнота власти у тебя. Или все что здесь происходит – фикция, и нам, как и всем здесь присутствующим, просто пудрят мозги!? А если так, то мы взорвем весь этот загон вдребезги-пополам! Ну, чего ты весь съежился? Мы же не просим от тебя невозможного. Кощей, сейчас от тебя зависит судьба Игры. Или ты даешь нам бумагу, или мы влетаем в игровое пространство шаровой молнией и тогда – всему хана!

Он глядел на нас затравленным взглядом, вся его спесь куда-то улетучилась. Бумагу он так и не дал. Мы с Генкой пошли в номер – единственное место, где было тепло. А в номерах всех этих вампиров была холодрыга, они к нам греться бегали. Сидим, смеемся, и тут в очередной раз заходит Валера. Приехал в первый раз. Присел рядышком и давай опять руками сучить, словно клубок наматывать. Ему, вероятно, кто-то из «опытных» наставников посоветовал таким образом, наиболее «эффективно скачивать энергетику». Ну, цирк!

- Валер, чего это ты делаешь?

- Да, чего вам объяснять, все равно не поймете.

- Ну, ну. Давай крути, только поплохеет ведь… А, вообще-то, Валер, ты иди, нам с Геной поговорить надо, позже зайдешь.

Ушел. Слышим: в коридоре хохот. Дверь открывается – заходит Игорь:

- Вы чего с Кощеем сделали?

- А что с ним?

- Захожу я в туалет, а там - мат-перемат. Гляжу, а это Кощей, злой как собака, сидит на унитазе, матерится без остановки и вас вспоминает. Говорит, что так и не понял что же вы, на самом деле, от него хотели, но после вас его прошиб понос. Смешно, но еще смешнее мне стало, когда его вид напомнил мне горного орла, сидящего на гнезде. А что!? Восседает в длинном черном пальто, по краям, словно крылья, полы свисают, нос-крючок, чего-то высиживает – совершенно четкая ассоциация!

Вечером четвертого дня должно было состояться выступление команд из разных городов. Мы же решили сыграть самостоятельно, не примыкая ни к кому.

- Ген, ты прочитай там свое стихотворение, которое ты мне посвящал.

- «Комету» что ли?

- Ну, конечно. Для них это будет хорошей встряской!

- Игорь, глянь, как там наш «горный орел».

Он ушел. Слышим: опять в коридоре смех. Заходит:

- Ну, его и пробило. Это ведь уже минут сорок прошло, а он до сих пор там сидит!

- Это один из характерных признаков, когда физиология таким образом реагирует. А так как Кощей является одной из ключевых игровых фишек на этом мероприятии, и на него зациклены энергетические потоки, то понятно, что коллективное тело развалится. Так как не способно обеспечить выживаемость наиболее важным «органам». Так что, твоя «Комета» серьезно бахнет по их деревянным мозгам. А я сейчас хочу пойти найти Маринку-балеринку и рассказать ей о том, в какое дерьмо ее хотят втравить. Правда, думаю, что времени будет немного: смотри, как командные мастера ее оберегают от общения с нами.

- А, я ее сейчас видел. Она к себе в номер пошла.

- Ну, вот и отлично.

 Захожу. Сразу объяснил ей, что у нас минуты три, так как потом появятся «мастера» и не дадут нам говорить. Чему она очень удивилась. Что успел – сказал. И точно: через три минуты забегают двое.

- Так, Марина, ты о чем тут с ним разговариваешь?

- Ну, он мне кое-что объясняет, мне интересно, а что?

- Не надо с ним ни о чем говорить, не слушай его. Все что тебе нужно услышать, звучит на лекциях. А ты, Сергей, давай уходи.

- Почему, собственно говоря, я должен уходить. Я хочу с ней побеседовать и ей, как она сказала, интересно. Она что, ваша собственность?

- Ну, тогда мы сами никуда не уйдем, будем тут сидеть и мешать вам.

- Там вон Валера наматывал чего-то, следуя вашим «мудрым» советам, так сейчас лежит у себя в номере сине-зеленый весь. Стонет, что плохо ему очень. Что-то вы не спешите ему помочь. Ну, ладно, Марин, я пойду. Эта ситуация только подтверждает мною сказанное.

 Когда настала наша очередь выступить, мы вышли к сцене, немного поговорили с публикой. Когда Гена стал читать, я положил свою ладонь ему между лопаток, чтобы поддержать морально и энергетически. Через него шли хорошие потоки, которые он ревущим голосом вбрасывал в зал. К окончанию чтения видно было как в зале то там, то здесь слушатели теряли сознание. По завершении мы вернулись в корпус.

- Сереж, я думаю, что нам здесь делать больше нечего. Поехали-ка завтра утром домой.

- Да, Ген, только я еще с Мариной договорю. Теперь вряд ли кто-нибудь из них сможет помешать.

- Чего ты так за нее переживаешь? Сама, если мозгов хватит, выкарабкается.

- Она видит только одну сторону медали, а вторую, если ей не разжевать, понять не сможет. Она талантлива и хочет продолжать танцевать, но сейчас не может, потому что сильно травмировала ногу, мениск коленный. У нее иногда сустав выскакивает. Он же ее с собой привез, купив обещанием решить эту проблему. А голос какой! Слышал как она спела?! Это ж самая моя любимая вещь из всех концертов Матиа Базар! Нельзя допустить, чтобы она продолжала ездить с Хормом по семинарам: для него она будет слишком удобным инструментом в его работе с мозгами. Она поет, слушающие тащатся, открываются, а он потом туда свои помои в красивой упаковке.

- Орфей спасает Эвридику! А что, даже очень!

Пока мы стояли с ней в коридоре около ее номера, я рассказал ей предысторию наших отношений с Хормом, и почему эти отношения стали таковыми сейчас.

- За эти четверо суток, Марин, я уже столько вранья из его уст услышал, что просто уши вянут. Рассказывает вам всякие небылицы, которые, якобы «на тех» семинарах происходили, а вы и уши развесили. А мне при этом подмигивает, мол, скажи ведь, Сереж. А что он за этот год нового-то сделал?? На старом капитале все пытается выезжать. А, как известно, чем далее в глубь веков, тем больше то или иное событие обрастает легендами. Вот и остается только, что баснями вас кормить. Вчера к вечеру помнишь, как он всех на улицу выводил для того, чтобы показать «результаты работы с погодой». Небо облаками было закрыто и только с одной стороны от горизонта высветлилось. Это, как бы, результат их работы по разгону облаков. С погодой они, называется, работают. У них тут в номере на втором этаже радиостанция стоит. Они связываются с местными метеорологами и получают необходимую информацию, вот тебе и вся работа.

- А ты как об этом узнал.

- Сорока на хвосте принесла. Мы когда узнали, подобрали ключ от этого номера и, пока шла лекция, заходили туда и видели эту станцию. Совсем измельчал мастер. И еще я отметил, что он начинает окружать себя командой, которая состоит, в основном, из женщин. Год назад, в Москве, я рассказал ему о некоторых небезынтересных и важных составляющих во внутрисистемных взаимодействиях, основанных на сексуальных отношениях. По его реакции я видел, что эта тема его очень заинтересовала. Сегодня он через этих дам, из своего окружения, пытается «защиту» построить и «энергетику поднять». Примитив! Он и тебя в первый день ко мне «прикрепил», исходя из своих планов. В этом сюжете он демонстрирует, что явно не ориентируется в пространстве. Кстати, он меня начинает уже раздражать своей суетой тут наверху.

- На каком «верху»?

- Прямо над нами, на втором этаже. Ходит, бедняга, и не знает что делать. И уйти не может, и подойти не в силах сюда. Мы же с тобой сейчас на призме, Марин. И через диалог с тобой я наношу, так сказать, «последние штрихи к портрету». Дело в том, что двое из присутствующих на этом семинаре были в курсе наших планов перед поездкой сюда. Эти «засланные казачки» сдавали нас Хорму и он заранее продумал свои шаги. Никто из его команды сюда подойти уже просто не может, так как пробиты все. А ему только и осталось всего-то: метаться как зверю в клетке.

- Да ты чего, Сережа?! Нет его там! Я же совсем недавно из зрительного зала пришла, а он там лекцию ведет!

- Нет, говоришь. Ну, смотри… Эй, мастер!!! Если через десять секунд я подойду к лестнице, а ты еще будешь там, то я поднимусь, и  тебе станет совсем плохо.

И я начал громко считать и, не торопясь идти к лестнице, ведущей на второй этаж. Дело в том, что, спускаясь со второго этажа, человек оказывался перед единственным, центральным, выходом из корпуса. Я шел от конца коридора. На счете «семь» наверху мы услышали громкий топот, потом грохот от бегущего человека по ступеням, а потом мы увидели Хорма, который несся к выходу, прикрываясь полой расстегнутого пиджака. Когда он пробегал, от меня до него было метра два. Я, было, дернулся, но он оказался довольно шустрым и я не успел пнуть ему под зад. Он вылетел из корпуса, словно пробка из бутылки с шампанским.

- Вот это да!!! Он действительно там был!

- Видала, как он глаза от меня прятал! У-у, козлоподобные, цифра «Семь» им не нравится! Они все с цифрой «шесть» дружат. «Семь» для них – перегруз, а «восемь» и далее для них смертью пахнут. Это, Марина, у них аж на уровне генетики, так что поразмысли на досуге.

Наутро, когда мы собрались уезжать, к нам пришли «мастера» и стали уговаривать остаться в связи с тем, что в «народе наблюдается разброд и шатание», и достаточно большая часть тоже собралась уезжать в том случае, если мы уедем. Но мы отчалили. Как говорится, сопливых вовремя целуют. Позже мы узнали, что одна треть к вечеру тоже покинула этот балаган, а оставшиеся тщетно пытались реанимировать «усопшего».        

Каратэ было еще закрыто, но в конце 88-го года я дал объявление в газету о наборе в группу медленной китайской гимнастики. И народу пришло довольно много. Получилось шесть групп по 30-40 человек, всего около двухсот. В детскую группу шести-восьми лет ходила и моя дочь. Когда я проводил игровые эстафеты, дети старались заполучить ее в свою команду, потому что с ней они всегда выигрывали. Сколько шума и веселого визга было. Мне нравилось работать с ними. Родители просто умоляли меня о том, чтобы я продолжал занятия: «Вы знаете, дети только о вас и говорят!» Была группа и для пожилых людей. Более молодые жаждали заниматься более динамичными стилями. Я не стремился как можно быстрее научить их ударам руками и ногами. В том смысле, что обучение техническим приемам не стояло у меня на первом месте. Основной задачей я считал развитие сознания. Процентов двадцать всего времени занятий с ними я проводил в беседах. Были такие, которые выполняли задание пока ты смотришь на них. Только отвернешься, и он уже просто стоит. Присаживаю всех и начинаю говорить:

- Послушай, ты зачем сюда ходишь? Ты для меня ходишь заниматься? Если тебе на самом деле не интересно делать то, чем мы тут занимаемся, ты не приходи на тренировки. Найди лучше занятие по душе и наполняй свою жизнь тем, что тебе будет в радость. Ведь ты не просто несколько часов здесь проводишь. Ты проживаешь свою жизнь! Секунда за секундой проживаешь свою жизнь! В школе ты наверняка уже рисонулся перед всеми, особенно перед девчонками: я тут в крутую секцию хожу! Мальчишки посмотрят, посмотрят да и захотят проверить твою крутость. Наколотят тебе по носу и будут потом думать, что тут все такие нулевые. Ты же им не рассказываешь про то, как ты тут «упорно» занимаешься! В мечтах вы все Брюсы Ли и Шварценеггеры, только почему-то не хотите думать о том, сколько они времени в сутки отдавали своему делу!

- Через три месяца я всех таких «старательных» отчислю.

- Но ведь тогда Вы денег меньше будете получать!?

- Главное то, что здесь останутся те, кому это действительно интересно. 

Года через полтора состоялось открытое первенство по «у-шу». На показательных выступлениях организаторы предложили продемонстрировать разламывание предметов. Я этим никогда не занимался, но согласился. С лесопилки привезли сырых досок сорок мм толщиной, напиленных сорок на сорок см, или немного больше. Попросил, чтобы держали сразу две доски. Прямым ударом кулака разбил легко. Одну разломал головой. Публика ревела от удовольствия. 

В начале 90-го решили с Генкой провести семинар для тех, кто занимался в наших секциях. Цель: развитие энергетической составляющей организма. Проводили в пионерском лагере за городом, две недели. Было около семидесяти человек. В организации немного помог приятель, бывший в то время вторым секретарем райкома партии. Просил пригласить, если будет что-нибудь интересное.

Расписали план на все две недели. Но все что планировали, сделали за первые сутки. Сели и наметили план дальнейшей работы с учетом нарастающих скоростей. И опять все сделали за следующие сутки. Скорости процессов в нашем коллективном организме были таковы, что природа реагировала на это удивительным образом. Конец января, на улице минус двадцать пять градусов, а лиственные деревья в лесу начали распускаться. Некоторые участники стали писать (впервые в жизни) хорошие стихи. Появилось хорошее видение «тонкого плана». Где мы только ни были! Я позвонил партийцу и пригласил его приехать на следующий день. К полудню его привезли, а встретил его я за территорией лагеря.

- Привет, выходи.

- Так мы же не доехали еще?!

- Выходи, выходи.

- Ну, вышел. И что?

- Посмотри вокруг.

Он посмотрел, увидел эти деревья. Пятясь, сел в сугроб:

- Это чего у вас тут такое происходит!?

- Сказка о двенадцати месяцах…

Через сутки, когда он поехал домой, я сломил ему три ветки: возьми, жене покажешь, а то не поверит. 

Через год, в середине февраля 91-го, провели подобное мероприятие на другой базе. Реакция природы та же: вокруг водоема стали распускаться ивы. Местные жители, глядя на такие деревья, крестились.

Представители «авангарда всего человечества» передавали от Хорма приветы и слова, в которых он высказывал надежду на мое возвращение в семинарскую работу, потому, как, по его словам, я один мог бы заменить всю его команду….