Сладкий сон и гауптвахта. Как табуретка подушкой служит.

В продолжении темы моих рассказов о солдатском сне, попробую рассказать о несколько историй. Они, казалось бы мало связанны между собой, так как повествуют о злостных нарушителях воинской дисциплины, и гауптвахте.

Служили в нашей части парочка раздолбаев, совершенно непохожих друг на друга, я, и мой товарищ по призыву, мой полутезка – Тычина Игорь Васильевич. Раздолбаев и расп-в всех мастей было конечно гораздо больше – 9\10 личного состава в них значилась. Но речь в моем рассказе пойдет именно о нас. И с каждым из нас произошло несколько историй, которые свели нас впоследствии в одной камере на губе. Попробую вам их поведать.

Уступлю очередь товарищу, и начну с него.

Каждый из нас – личность неповторимая, но Игорек был действительно очень своеобразен.

Парень он был высокий, стройный, красивый. Проще говоря, девкам такие нравятся. Вид у него был гордый, неприступный, даже слегка заносчивый. Иногда напоминал обиженного, молодого павлина с петушком. Но порой он мог так очаровательно, простодушно осклабиться наивной улыбкой, что был весьма обаятелен в общении. В друзьях мы за два года никогда не значились, но и не враждовали, как это бывает. Держали дипломатическую, холодную дистанцию неприступности. Он был слегка нервным, а я – чуточку задумчивым.

Но за время нашего знакомства он дважды искренне удивлял меня своим восторженным отношением ко мне, чего я не мог и заподозрить в нем.

Расскажу сразу о втором случае, который случился уже после нашего дембеля.

Московская часть нашего призыва, ежегодно встречается уже больше сорока лет. В начале, в течении 20 лет, мы встречались на квартире одного из друзей. Приезжаю я как-то на встречу, и по своей милой, неистребимой привычке, как всегда, безбожно опаздываю. Бегу, спешу, волнуюсь. Подбегаю к подъезду, и на тебе - натыкаюсь на Игоря Тычину. Он был редкий гость на встречах, и поэтому я ему был особенно рад. Вижу, однако, что он очень сильно чем-то взволнован. Лица на нем прям таки нет. Улыбаюсь ему приветственно, во все 32 зуба, хлопаю по плечу … А его откровенно трясет от волнения. Начинаю спрашивать, выяснять – что случилось? Он не хочет рассказывать. Вижу, что что-то там произошло неординарное. С шутками, прибаутками тащу его наверх – к ребятам. Меня встречают радостно, с прибаутками, и подначками на тему моих вечных опозданий, а его возвращение вызывает напряженное молчание. Быстро выясняю – что, отчего, почему. Выяснилось …

Игорек пришел на встречу со своей девушкой. Мы тогда еще молодые были, и не все еще окрученные. Девица и впрмь таки – красавица расписная. Такой и прихвастнуть можно. И морда, и телеса – все как с обложки, и все при ней. Мда-а-а …, думаю - нашел куда притащить … В мужской вертеп, и пристанище развратников …

Ну, а дальше все, как по сценарию …

Она пошла задницей вилять – то с одним, то с другим. У некоторых слюна закапала … Игорек был вспыльчивым – подошел, влепил ей изрядную пощечину, и стал одеваться … Все объяснения, что он не так понял, не разобрался, и сам дурак – его не устраивали, и он ушел. А внизу нарвался на меня. Некрасивая, очень некрасивая ситуация создалась. Я знал своих друзей, и понимал что реально произошло. Да, увы, кто-то мог перейти грань дозволенного.

Мне на удивление быстро удалось разрядить обстановку, и все снова стали радоваться, смеяться и шутить. Скорее всего это произошло не из за моих каких то необыкновенных способностей, а только потому что все этого очень хотели.

И вот финальная сцена, к которой я так долго подбираюсь.

Проходит очередной этап жевательно-глотательного процесса, когда наступает время тоста. Наполняются живительной влагой рюмашки, подкладываются салатики и винегретики, идет перегляд – кто будет говорить.

И тут неожиданно встает Тычина, смотрит на меня таким восторженным, влюбленным взглядом, что я даже поежился, и оглянулся – может он не ко мне … А Игорек, страшно волнуясь страется что-то сказать, но у него получается что-то сумбурное …

Вперяясь в меня влюбленным взглядом, он говорит - Игорь, Игорь, Игорь … Я и не знал что ты такой … Такой, такой … Так он своими экспрессиной, невнятной речью выразил все свои чувства ко мне …

И для меня, и для окружающих было вроде бы и понятно все, но мне было ни хрена непонятно …

Но все это случилось уже после армии, а от темы я, как всегда отклонился. Но в дальнейшем, думаю, что вы поймете – зачем и почему.

Тычине повезло, и он два года служил при штабе писарчуком, т.е. был особой приближенной к командованию части. Особенными подвигами он никогда не выделялся. Злостным нарушителем не был. На самоходе не попадался. Пьяным не видели. Но вот под дембель ему видимо надоело ангелский образ жизни, и его понесло вразнос. Так бывает от длительно воздержания. И монахи порой не выдерживают святости.

Чтобы не утомлять вас своими рассуждениями, я просто покажу вам выдержку из дневника нашего взводного, который спер у него на дембель один из моих друзей. Вот что там сказано о Тычине.

Тичина Игорь Васильевич

4.02.73г

Будучи в наряде дневальным по взводу, и стоя на посту у тумбочки, при проверке командиром взвода в 2-10 4..02.73 спал беспробудным сном! (свидетель ефр. Романенко)

Наказан командиром взвода 4 наряда на работу. Вызван на комсомольское бюро.

Апрель (конец)

После ужина была поставлена задача – вместе с нарядчиками рыть траншею под кабель. Отказался.

Был отдан приказ выполнить задание. Ответ. «А я отказываюсь выполнить приказ».

Доложено командиру части. Мой приказ в присутствии ряд. Тычины и Зайцева был отменен.

25.05.73г.

В столовой «Лина» во время обеда поднялся из за стола пошел искать хлеба по столовой. На требование зав. столовой прапорщика ВИ сесть на место не выполнил а взятый кусок хлеба бросил на пол со словами «на подавись»

От имени командира части 1 наряд на работу.

Человек он был безграмотный, хоть и с высщим, но сельскохозяйственным образованием. Я, как мог, немножко отредактировал его текст, но все не стал исправлять. Ибо дурь каждого пусть будет видна.

Зачем ему свидетели, если в армии привыкли беспрекословно,  на слово верить старшему по званию?

4 наряда командир взвода объявить не может – только три. Значит превысил свои полномочия.

Вызван на комсомольское бюро … - кем? Он не секретарь …

Объявил один наряд от имени командира части … - от страха что ли, что и этот его приказ отменят. Один наряд он был вправе объявить от своего имени.

В доказательство демонстрирую фото документ вдержки из дневника.

Буленок видимо не все успевал фиксирвать в своем жалобном кондуите, и многие шалости наши остались без его внимания.

То ли терпение у начальства кончилось, то ли Тычина на чем-то крупном залетел, но объявили ему пять суток ареста на гаупвахте. А началось то все стого, что он заснул у тумбочки.

Надо было видеть тогда несчастное лицо этого экзальтирванного интилегента. Он был напуган, и несчастен.

Своей губы у нас ни в части, ни в гарнизоне не было. не обзавелись по причине малочисленности рядового состава – рота охраны госпиталя, и взвод охраны складов. И возили нас в другие части. Чаще всего в образцовую арт. Бригаду, расположенную в так называемой, чешской Сибири, в городе Трутнове.

Называли эту местность чехи за то, что там была гора, аж, трех километровой высоты, и ее вершина была покрыта снежной шапкой.

Была у нас такая традиция. Того, кто первый раз ехал на губу, бывалые, перед отправкой подробно инструктировали. Где и как сигареты припрятать (курить там запрещено), где и как сачкунуть, как ожеться потеплей, чтобы выжить в каменном, неотапливаемом мешке камеры. Ну, и прочее, прочее.

Таким бывалым консультантом у Игоря оказался я. За свою непростую службу, я умудрился несколько сократиь ее - 8 раз лежал в госпитале, и столько же раз сидел на губе. Но я скромный, и стеснительный человек, и поэтому не буду утомлять вас рассказами о своих подвгах, кроме одного – последнего, который и свел нас с тезкой в одной камере.

Был у нас и другой обычай. Скорее не обычай, а вынужденная реальность. Очень часто начальство объявляло кому арест на гаупвахте, но исполнять наказание не спешили – служить то кому то надо было. а потом и забывалось все за давностью времени.

Вот и у меня так случилось.

Нахватал я этих сутов ареста, как собака блох. Но продолжал спокойно служить.

Но вот однажды …произошел такой случай, когда начальство уже, ну никак не могло простить мне мою борзость. А случилось вот что.

Вы уж простите меня грешного, но я буду рассказывать вперемешку и о традициях, сложившихся в нашей части, и о самих событиях. Так легче и рассказывать, и понимать.

Шло уже последнее полугодие службы нашего призыва, и мы гордо значились дембелями. И, вполне естественно, пользовались некоторыми, неписанными, положенными нам по традиции, льготами. Мы не использовали все льготы дембелей предыдущих призывов, но некоторые все же сохраняли. К примеру – мы не грабили салаг на масло и сахар, как нас обирали. Но если старшина ставил нам в наряд в караул, то только на дембельские посты – ночные, а не круглосуточные.

Давно у нас сложилась и другая традиция. На пост дембель мог и не выходить, на свой, и нач.кара, страх и риск. Чтобы не быть застуканным дежурным по части, он в комнате для отдыхающей смены, стелил тулуп возле окна. И когда проверяющий, после стука, входил в дверь, нарушитель выпрыгивал в окно, и мчался на пост. Все, всё знали, но случаев залета никогда не было.

И вот, заступил я как то в наряд, в караул, на дембельский пост.

Нач.каром был молодой сержантик – бендеровец, как мы его звали, родом из западной Украины.

Мелкий он был, плюгавенький, и до блевоитыны, противный. Голос у него был, как у базарной бабы - по женски высокий, и визгливый. И раговариать нормально, как все люди, он попросту не умел, а всегда визжал. Но я тогда знал его еще очень плохо.

И вот. Заступил я, значит на свой дембельский, подошла моя очередь выходить на пост, и я честно перебрался с топчана на тулуп позле окна. Сплю – не сплю, дремлю и бдю.

И, вдруг слышу за дверью отчаянный визг нач.кара …

Однако, время, господа! Время на моем компе пять утра. Скоро солнышко встанет. И пора мне наконец то перебраться в свою люльку, чтобы завтра досказать самым любопытным то, что не удалось сейчас. Вы уж не серчайте на меня. Смена караула - и ветераны должны порой вздремнуть. Да и утомил я вас уже сегодня затянувшейся байкой.

Рота – отбой. Можно оправиться.