Первоапрельская байка “Робинзон и Довидзон”

Вечером в мою дверь тихонько постучали. Я открыл. На пороге стоял почтальон, копавшийся в своей безразмерной сумке. Не поднимая на меня глаз, он задумчиво спросил:
- Вы будете Моисей Робинзон?
- Не Робинзон, а Довидзон, – поправил его я.
- Какая разница, – безучастно ответил он, – а жену как вашу?
- Эмма Лазаревна, а что?
- Распишитесь вот тут, – сказал почтальон и ткнул пальцем в листок протянутой бумаги, – вам срочная телеграмма.
- Спасибо, – сказал я, расписавшись, – а при чем здесь моя жена?
- Не беспокойтесь, гражданин, – ответил он, – она к телеграмме не имеет никакого отношения. Это я просто для порядка поинтересовался. А что, спросить нельзя? – сказал почтальон, поправляя форменную фуражку.
Развернув сложенный вдвое листок, я не без удивления прочел:
“Встречай завтра ночным из Киева, вагон 8. Люблю, целую. Катя”.
В последующие десять минут я перебирал в своей памяти всех знакомых женщин с этим именем и понял, что здесь что-то не так.
Пришедшая через полчаса от подруги жена только добавила напряжения. Прочитав телеграмму, она сразу же заявила, что я обнаглел, и теперь мои любовницы, уже не стесняясь, присылают в наш дом телеграммы. Я клялся и божился, но это не помогло.
Так и сидели мы, думая об одном и том же, неизвестно как свалившимся на наши головы “счастье”, пока стук в дверь не вывел нас из этого состояния. Я открыл. На пороге стоял тот же почтальон, и так же, не обращая на меня никакого внимания, копался в своей безразмерной сумке. Так же, не поднимая на меня глаз, он безучастным голосом спросил:
- Вы будете Моисей Робинзон?
- Не Робинзон, а Довидзон, – раздраженно ответил я.
- Да не нервничайте вы, гражданин, Робинзон, Довидзон… Какая разница? Лишь бы человек был хороший.
Подошедшая на помощь жена, перебивая его, быстро спросила:
- У вас что, еще для нас телеграмма?

- Да, а что? – удивился он. – И не одна, а целых две. Вот тут распишитесь, – сказал он, протянув все тот же листок.
Я быстро поставил автограф, забрал сложенные вдвое листки и поспешил закрыть дверь. Судорожно открыв первую телеграмму, я понял, что сегодня не самый лучший день в моей жизни.
- Ну что там, говори же быстрей, – нервничала жена.
Я молча протянул ей листок и обессиленный рухнул в кресло.
“Похороны тети завтра в четыре. Вылетай срочно. Люда”.
- Моисей, – рыдая, спрашивала жена, – у тебя же никогда не было тети, одни дяди, где же ты их нашел на мою голову вместе с этой Людой?
- Эмма, клянусь, что не знаю никакой тети, – уже кричал я, но все было бесполезно.
Не вытирая слез и продолжая всхлипывать, жена открыла вторую телеграмму и упала в обморок.
Подобрав выпавший из ее рук листок, я быстро прочел:
- Жду завтра в восемь в нашем месте. Твой Пупсик.
Из состояния шока нас вывел настойчивый стук. Шатаясь, мы добрели до входной двери, и я, тихонько приоткрыв ее, обомлел. Перед нами стоял, как ни в чем не бывало, почтальон и, не обращая на нас никакого внимания, копался в своей бездонной сумке.
- Здесь проживают Моисей и Эмма Робинзон?
- Не Робинзон, а Довидзон! – унисоном закричали мы.
- Не кричите, я же не глухой, – отшатнувшись, продолжал он, – вы мне лучше вот тут за телеграмму распишитесь.
Дрожащей рукой я чиркнул какую-то закорючку и быстро развернул листок. Голова кружилась, ноги стали ватными, буквы сливались, и я попросил почтальона прочесть ее.
- Ну, что же, – не без удовольствия ответил он, – почему бы хорошим людям не помочь. “Дорогие Моисей и Эмма! Поздравляю вас с днем 1 апреля. Ваш брат. Изя”.