О пользе пьянства и алкоголизма

Странно мне теперь не то, что люди в России пьют; странно, что пьют не все. Я не вижу причин НЕ ПИТЬ, если есть физическая и финансовая возможность. И давно бы забухала, но отношения с огненной водой у меня до этого не складывались: меня неоднократно приобщали, но от пива я сразу засыпала сном дурным и тяжёлым, от пары бокалов вина млела и глупела, удачно выпила шампанского я всего два раза в жизни, и любое, самое ничтожное количество алкоголя обычно приводило к ощущению, что у меня разжижается позвоночник - очень неприятно. О головной боли, тошноте, продолжительном похмелье и так далее молчу, как о само собой разумеющемся. Но всё это в прошлом.

На дне рождения друга Жени нас было тринадцать человек, как на Тайной Вечере; Иудой был тот, кто ушёл первым (по счастью, не помню, кто ушёл первым), а Женя был, понятное дело, Христос. Я посчитала, что непрерывное бухание продолжалось девять часов, - девять, господа присяжные заседатели! Началось с красного вина, в середине припоминаю граппу (насчёт текилы сомнения: не помню, как пила, но помню, как закусывала), а закончилось (для меня) ромом "Баккарди". Я была пьяна одновременно в стельку, в сосиску и в сосиску в стельке, - но вырубалась ли я на горизонтальных поверхностях, складывалась ли по углам поленницей, становилась ли на колени перед унитазом? - да ни в коем же разе! Всё, что я делала, было свежо. Как растение в вазе (искажённая и не вполне уместная цитата). Я ни на секунду не утратила бодрости духа. Моё потрясение этим фактом можно сравнить разве что с потрясением человека, который дожил до зрелых лет и вдруг обнаружил, что он, например, мальчик, а не девочка, но уже лет двадцать зачем-то состоит в законном браке с кем-то бородатым, хотя мог бы срывать цветы удовольствия.

Это было вступление, в котором я просто хвасталась, а далее последует трактат о пользе пьянства. Подкреплённый примерами из моей столь удачно начавшейся алкогольной жизни.

Вот первая причина, чтобы пить: реальность становится более пластичной и отзывчивой. Мне, например, спьяну казалось, что я нахожусь в Санкт-Петербурге. Кто-то скажет: поду-у-умаешь, глюки у неё; некоторые допиваются до чертей, а ты, мол, доехала до Санкт-Петербурга. Но это ни в коем случае не глюки. Просто открылся третий глаз. Третий глаз видит глубже, сквозь толщу мутных вод: и Женя родом из Питера, и среди гостей, как оказалось, были питерцы, а питерцы - это всё-таки люди, как говорят актёры, "со шлейфом" своего города. Вот шлейфом-то меня и принакрыло. В Санкт-Петербурге, кстати, у меня всегда было такое чувство, что со мной происходит что-то значительное, может быть даже историческое, и слова вроде "никогда" там не пустые звуки; чувство ложное, но непреодолимое. С другой стороны, я не исключаю, что именно такое отношение ко всему, что ни есть на свете - самое верное. Если бы люди чувствовали, что каждый момент их жизни имеет смысл, этот смысл мог бы наконец появиться.

Причина вторая. Алкоголь способен примирить человека (в данном случае, как и во всех данных случаях - меня) с собственной жизнью. Чудноватая планировка комнаты, которую снимают Женя и его девушка Маша, да и планировка всей квартиры, включая балкон, на котором самым уместным предметом был бы пулемёт, поначалу, когда я была трезва, просто меня позабавила, но стоило мне напиться - и странность места заставила меня вспомнить багровую зарю молодости, и на этот раз вспомнить без содрогания. А то сижу, бывало, у окна, вспоминаю юность, и отплёвываюсь, отплёвываюсь, отплёвываюсь (искажённая, но уместная цитата). В субботу же всё это (бесконечные съёмные хаты, то центр Москвы, эпические потолки и лепнина, то сырые окраинные подвалы, виды на заводские трубы и железнодорожные перипетии; странные соседи, разврат, слёзы, безденежье, голод и холод, из которых тебя вытаскивал то один, то другой товарищ, как бог из машины; преданность, предательство, оголтелость, бескорыстие, самое подлинное, самое глубокое горе и самое щедрое счастье, обманувшее, конечно, самым безжалостным образом) вспомнилось под одним из тех непрямых углов, которыми отличалась упомянутая квартира: главными-то вещами в те юные времена были - хотя они не выглядели главными - открытость миру и острый интерес к жизни, которые теперь утрачены почти полностью. Это были ценнейшие ценности. Теперь не ты идёшь навстречу, распахивая объятия; теперь окружающая действительность окружает (это я тоже так специально написала - "окружающая окружает", "ценнейшие ценности") всё более плотным кольцом и наставляет на тебя тот самый сумрак ночи тысячью биноклей на оси, и теперь крутись, дружок, как хочешь, главное - публично не зассы (отвратительно продолженная цитата, вопрос уместности которой ещё предстоит рассмотреть). Хотя манера окружающей действительности плотно окружать пугает не потому, или не столько потому, что лично ты прожил больше половины и уже слишком душевно подсох и запылился (как некий старый кактус или фикус), чтобы радостно бежать ей навстречу и жаждать новых впечатлений, - а скорее потому что нынче совсем другие времена и нравы, и среда, именуемая российским обществом, стала бесцеремонна и агрессивна до чрезвычайности; только успевай огораживаться. Скажем, обнаружив себя в очередном неугомонными энтузиастами составленном списке "врагов православия", ты даже не задаёшься вопросом, за что именно тебя удостоили, а думаешь - спасибо, что кто-нибудь буйный не проломил тебе кадилом черепушку: по нашим временам с их разгулом традиционных ценностей это было бы вполне естественно.

Причина третья. Алкоголь лишает тебя стеснительности и всяческих лишних мыслей на тему "а какое ты произведёшь впечатление". Выпив красного вина достаточно для того, чтобы впасть в мягкий лиризм, я в какой-то момент печально задудела; умение дудеть, то есть издавать звуки, являющие собой нечто среднее между голосом трубы и саксофона - это мой главный, если не единственный настоящий талант, который в обычной (то есть безалкогольной) жизни я демонстрирую только стенам своей ванной комнаты и близким родственникам. А тут вдруг пробрало, и я снискала бешеный успех, дудела и дудела на бис, - и хотя нафальшивила в Дашкевиче, начав со слишком высокой ноты, Бетховен мне вполне удался. "Теперь ты понял? - с гордостью сказал Женя своему товарищу. - Ты понял, почему я назвал Белюшину легендарной?" (Аналогичный случай произошёл недавно с одним композитором, обнаружившем в себе талант парикмахера, когда я попросила его подровнять мне волосы. "Боже мой, я профукал своё истинное призвание! - почти плакал ученик Эдисона Денисова. - У меня сейчас мог бы быть свой парикмахерский салон!" Впрочем, это совсем другая история, а у меня теперь совсем другая причёска). Кто-то - всё тот же скептик - скажет: поду-у-умаешь, задудела она. Кто-то просто не слышал, как я гениально дудю. Вся эта писанина - полнейшая ерунда рядом с моим дудением. После пьянки у Жени я обрела наконец способность дудеть свободно и при всяком удобном случае, даже в трезвом виде, и благодарной публики у меня здорово прибавилось. Вчера мне попал в руки гулкий шаманский бубен, и его "бум-бум" в сочетании с моим дудением создали такой впечатляющий саундтрек, что он мог бы украсить собой любое андерграундное кино, где от саундтрека требуется одно: чтоб он был постраннее.

Причина четвёртая (сейчас постарайтесь забыть про дудение, уже всё снова серьёзно). Через алкоголь можно уверовать в Господа нашего Иисуса Христа; или не в нашего Господа и не в Иисуса Христа, но в Бога, в общем. Начну издалека. Единственное, что не позволяет мне, человеку, страдающему от стилистических разногласий с современностью, сорваться в депрессию - это несколько очень конкретных живых людей, в которых виден замысел божий. При том, что в Бога я - во всяком случае, пока - не верую, я почему-то верю в замысел; кто-то писал, что ну не может узор на бабочкиных крыльях, затейливый, прихотливый, тонкий, не видимый толком никому, кроме энтомологов, существовать лишь для для того, чтобы дать бабочке возможность прикинуться ветошью; можно было бы настолько художественно и не изощряться по поводу мимикрии. С людьми примерно та же история: невозможно поверить, что их невероятная внутренняя красота и гармоничность - следствие внутренней эволюции; если судить по человечеству в целом, все эти разговоры об эволюции - одна сплошная насмешка. Я знаю буквально пару-тройку человек, которые мне кажутся совершенными, природно совершенными, и их существование меня как-то удерживает от того, чтобы объявить эту жизнь абсолютно бесперспективной и бессмысленной. Так вот: алкоголь даёт понять, что надежда есть. Он с любого индивидуума снимает пару верхних слоёв и превращает полуживотное в животное (эти случае мы в виду не имеем), человека же, в котором есть искра, алкоголь как бы подсвечивает, искра разгорается, замысел просматривается, закрадывается мысль - боже, не твоих ли рук дело человек сей.

Известная пошлость - что пьяному, мол, все бабы кажутся красивыми, - это изнанка того, что правильные люди, когда выпивают, демонстрируют свои лучшие качества, и женщины, кстати, объективно хорошеют. Сюда же - то обстоятельство, что даже не очень музыкальные (и даже антимузыкальные) правильные люди по пьяному делу поют гораздо лучше, чем если бы они пели трезвыми. А пьяные люди со слухом поют, случается, гениально; наше исполнение песни "По долинам и по взгорьям" было лучшим из всех, что мне доводилось слышать. Алкоголь даёт возможность не только для вдохновенного вокализирования, но и для театрализации, очень, конечно, специфической: правильные пьяные люди достигают таких высот абсурда, до каких стрезва не докарабкаться. Зачем мы, например, складывали пальцы в двуперстное старообрядческое крестное знамение и говорили "Слава Украине" через каждые пятнадцать минут? Затем, чтобы перевести реальность в пьесу Ионеско, то есть сделать с этой реальностью то единственное, чего она заслуживает.

Причина пятая. Её можно было бы назвать выгодой, если бы известный постулат "владеющий информацией владеет миром" не лишился в последнее время последнего смысла (это я тоже так специально написала - "в последнее последнего"). Владеющий информацией сейчас владеет всего лишь информацией, и эту самую информацию в любой момент могут изъять из публичного пространства по требованию Роскомнадзора. И поскольку выгоды нет, можно просто получить удовольствие, когда выпивший человек, беззащитный перед другим выпившим человеком - а пьяные друг другу доверяют, если они не заканчивали школу КГБ, - абсолютно честно, без всяких экивоков ответит на любые твои вопросы. Если бы я выпивала с кем-нибудь из работников "Сноба", я узнала бы много интересного о его руководстве, корреспондентах и колумнистах. Поскольку я сейчас трезва и рациональна, в этом месте я лицемерно делаю вид, что выпивала вовсе не с кем-нибудь из работников "Сноба", а следовательно, не узнала ничего интересного ни о каких корреспондентах, ни о каких колумнистах и ни о каком руководстве.

Причина шестая, хотя она скорее подпункт пятой. Пьяный человек искренен и не затрудняет себя тем, чтобы в борьбе за звание самого умного сформулировать свою мысль половчее. Речь, между прочим, пойдёт именно об уме. Мне неоднократно предъявляли эту претензию, - что я дескать считаю себя самой умной. Да, должна признать, что в периоды нашествия тупиц я действительно считаю себя самой умной; но тупицы просто не оставляют мне выбора. При нормальных же обстоятельствах дело обстоит следующим образом. Можно быть глупее меня (это распространённое явление), можно быть умнее меня (это не столь распространённое явление), однако быть такой же умной, как я - невозможно. И тут дело не, так сказать, в размерах ума, а в складе. В складе мозговых боеприпасов. Но как же прав оказался певец Билан, хотя и не ведал он, о чём пел: я знаю точно, невозможное - возможно. Очень поучительный случай случился со мной на дне рождения Жени (надо ли говорить, что я специально написала "случай случился?"). Уже переходя от красного вина к чему-то покрепче, я обнаружила рядом с собой какого-то Сашу, явившегося, когда все уже заложили за воротник, и чем дальше, тем больше этот Саша вгонял меня в ступор, перешедший в крайней степени изумление. "Что за чудо господне? - думала я, вперяя в Сашу взоры после каждой его реплики, которых, надо сказать, было преизрядно. - Всё правильно говорит. Ни слова мимо!" Смотрела в Сашу этого, как в зеркало, - а там мой негатив, чёрный человек (да нет, не негр, просто брюнет). Что ж, думаю, такое? Откуда умище? Те же культурные пласты рыхлит, зараза, и матерится как извозчик, то есть как я во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины. Будь я тогда трезва, я сказала бы - "Недурно, Александр, излагаете", - и повела бы бровью; но я была пьяна и решила, как Жириновский в рекламном ролике: хватит это терпеть, - и как тресну парня по плечу (что было, конечно, лишним: издержки искренности): "Чувак! - говорю. - Ты мне нравишься!" Не могу вам описать, как мне после этого полегчало.

Причина седьмая. Две вещи, помимо прочих двадцати двух, делают мою жизнь невыносимой: беззвёздное небо над нами и аморальный закон внутри нас (нагло перевранная цитата). И получается так, что в распитии спиртных напитков аморального гораздо меньше, чем в продуманном и расчётливом трезвом существовании, в котором ты вольно или невольно лжив. Кто-то лжив мелко, кто-то глобально - масштабы не имеют значения; главное, что жить в обществе и быть свободным от общества нельзя (Ленин с нами), а общество не просто лживо - оно ещё и не отдаёт себе в этом отчёта; способность к рефлексии потеряна. Что до звёздного неба. Сейчас будет уже чистая лирика, но почему-то мне кажется, что это важно. Маша, девушка именинника, подарила ему отличную вещь, целый планетарий, - электронную штуку, которая проецирует на потолок звёздное небо. Хочешь - небо над Японией, хочешь - над Ирландией; штука показывает разнообразные созвездия и даже звездопады. Мы выключили свет, улеглись и стали смотреть в потолок, то есть на звёзды (к сожалению, моё предложение сорвать с потолка люстру не было воспринято с должной серьёзностью); на звездопаде все стали загадывать желания, кричали "вон, падает, падает!" и показывали пальцами. У меня же было только одно желание: увидеть хотя бы одну падающую звёздочку. Я очень хреново вижу. И в результате я увидела целых две! Этим я не хочу сказать, что я не увидела бы их трезвой; но не думаю, что будь я трезвой, я верила бы в эти звёздочки почти как в настоящие.

Теперь будет суровый эпилог с эпиграфом "А кто не пьёт? Назови!"

Припоминаю, что под финал праздника именинник уснул, и я догадалась, что пора валить, причём процитировала: "Я говорил, что падшую женщину надо простить, но я не говорил, что я могу простить. Я не могу". (Абсолютно точная цитата по неустановленному поводу.) В пять утра я была дома и до шести утра мучилась, воображая, как страшно меня вскоре расплющит. Однако когда я встала - в одиннадцать часов всё того же утра - у меня даже голова не болела; тут-то я и уверилась в своих сверхчеловеческих способностях. Правда, когда я решила сделать себе кофе, сюрпризом стала раскоординация: беру кружку - и промахиваюсь. Где же кружка? (Знает Пушкин!) Прицелилась, поймала кружку, сделала кофе, прицелилась ещё раз, попала кружкой в рот, кофе прицелился и попал в меня. Значит, думаю, вот такое у меня интересное похмелье. Так-так. При любых обстоятельствах, которые кажутся мне экстраординарными, во мне возникает потребность срочно поговорить с давним товарищем (автором, кстати, лучших смс в истории смс), поскольку даже строй его речи, не говоря уж о содержании, ставит мою голову на место, а особенности, э-э-э, звукоизвлечения - успокаивают, особенно то, как он произносит звук "ч"; в мои лет девятнадцать он, бывало, послушает мою болтовню да и спросит: "Ты что это, мелочь, в подкладке разбренчалась?" - сразу три "ч", такая радость. В этот раз он после моего сенсационного сообщения о похмелье снисходительно заметил, что всё об этом знает, и поговорил со мной о Джойсе. В голове у меня от разговора о Джойсе стало гораздо светлее и я с первого раза попала в рот сигаретой, причём нужным концом. "Лечись, пьянчуга!" - напутствовал меня добрый друг (две буквы "ч"!) в ответ на моё задушевное, остаточно-алкогольное "Я так тебя люблю! Ты такой клёвый!"; и хотя я уже чувствовала себя вполне бодро, я решила как всегда послушаться опытного человека и полечилась кефирчиком. Итого: моё похмелье продолжалось не более полутора часов.

"Похвастаюсь Мане, как я здорово забухала и какое у меня было стремительное похмелье!" - решила я на радостях и позвонила подруге. Маня вместо "алло" что-то прошелестела, как палая листва. "Что с тобой?" - спрашиваю. "Похмелье..." - отвечает Маня. Я даже обиделась. Чего это, спрашиваю ревниво, у тебя похмелье? "На дне рожденья друга набухалась..." - ответила Маня к моему совсем уж полному и окончательному возмущению: "Это же моя территория! Лечись, - говорю, - пьянчуга! Фу на тебя". Потом пришёл полуродственник. Он недавно вернулся из Ханты-Мансийска, где порешал какие-то вопросы культуры и искусства. Вот, подумала я, среди кого можно произвести фурор. Для начала из вежливости спрашиваю: "А чем ты там ещё занимался, кроме культуры и искусства, в Ханты-Мансийске этом?" - "Чем занимался, чем занимался... - полуродственник вздохнул. - В Ханты-Мансийске я БУХАЛ!" - "Пьянчуга... - говорю, чуть не плача. - Лечись... Фу на тебя..." В общем, сплошное расстройство: хоть к соседям иди хвастаться своими бухарскими подвигами, да и они поди сами с усами.

Но в завершение - мощный победный аккорд. На днях мне из Канады позвонил друг моего практически детства и сразу на эмоциональном подъёме выпалил: "Натка, я звоню тебе рассказать, как я тебя люблю!" - тут он не без пафоса развил свою мысль, но развитие я опускаю, поскольку там были слишком красочно описаны мои бесчисленные достоинства. А я-то была уже учёная, тёртая, бывалая, поэтому уточнила: "Артём, у тебя похмелье или ты пьяный?" - "Я не пью уже пять лет, - сказал он самодовольно. - Но я покурил!" - "Другими словами, - говорю, - ты уже пять лет на траве". Артём рассмеялся смехом счастливого человека, которому нравится его трава, и возопил на весь мир: "Натка, какая ты всё-таки классная!!!"