ГЛАВНОЕ БОГАТСТВО НАЦИИ – НАЦИЯ!

ГЛАВНОЕ БОГАТСТВО НАЦИИ – НАЦИЯ!

В ТЕ ГОДЫ, когда Гитлер начинал свою политическую деятель­ность, важнейшей проблемой для Германии была перенаселен­ность. На митинге 24.02.20 г., где впервые зачитывалась партий­ная программа из 25 пунктов, одним из них было требование возврата колоний для отселения туда излишка людей. "Нам, немцам, у себя на родине очень тесно", – не раз говорил Гитлер. В 1939 г., накануне нападения на Польшу, он декларировал: "Разве справедливо, что на 1 квадратном километре живут 150 немцев? Мы должны решить эти проблемы". В чем состояло гитлеровское решение проблемы, известно: в расширении жиз­ненного пространства, получении сырьевых и продовольственных ресурсов для немцев за счет других народов, в первую очередь за счет России.

В своей главной книге «Майн Кампф», написанной задолго до войны, Гитлер многократно писал о необходимости территориальных завоеваний на Востоке, в России (А. Гитлер. Моя борьба. – М., Витязь, 2000. – С. 110-118, 196, 517, 544-549, 555-556, 560-565). Вот наиболее характерные цитаты: «Мы, национал-социалисты… хотим приостановить вечное германское стремление на юг и запад Европы и определенно указываем пальцем в сторону территорий, расположенных на востоке. Мы окончательно рвем с колониальной и торговой политикой довоенного времени и сознательно переходим к политике завоевания новых земель в Европе. Когда мы говорим о завоевании новых земель в Европе, мы, конечно, можем иметь в виду в первую очередь только Россию и те окраинные государства, которые ей подчинены» (с.556). При этом речь вовсе не шла о превращении России в немецкий доминион, протекторат или даже колонию. Нет, Гитлеру была нужна только земля с ее ресурсами, но без аборигенов. Он писал абсолютно недвусмысленно: «Наша задача – не в колониальных завоеваниях. Разрешение стоящих перед нами проблем мы видим только и исключительно в завоевании новых земель, которые мы могли бы заселить немцами» (с.555).

Об этом же откровенно говорилось в меморандуме по военной экономике летом 1936 г. и многих других документах.

Важно подчеркнуть, что Гитлер четко понимал и не раз заявлял о недопустимости решения проблемы другим способом: путем огра­ничения рождаемости. Нет, этот способ он оставлял для оккупи­рованных народов, среди которых предполагалась пропаганда абортов и широчайшее распространение контрацептивов. Что же касается родной немецкой нации, то еще в "Майн Кампф" он писал: "В настоящее время в Европе проживает 80 млн. немцев. Текущую внешнеполитическую деятельность можно признать правильной лишь в том случае, если через сто лет на земле будут проживать 250 млн. немцев". Такой подход, такое отношение к своему народу поражает глубоко истинным пониманием жизненных приоритетов. За одно это немцы не могли не думать о Гитлере с любовью и благодарностью.

Идея завоеваний на Востоке, к воплощению которой Гитлер приступил в роковой день 1 сентября 1939 г., не только не осуще­ствилась, но и привела Германию к краху, унесла свыше 7 млн. жизней не худших представителей народа, подорвала немецкую популя­цию. Сегодня, спустя 70 лет после того, как "Майн Кампф" была написана, немцев в Германии едва ли не меньше, чем было при Гитлере. Его мечты, его обеты не сбылись; его политику, следуя его же критерию, надо признать негодной, несостоятельной, провальной.

А между тем, если бы неудачливые заговорщики (во главе с Гальдером, Канарисом и Шахтом) сумели убить Гитлера в августе злосчастного 1939 года, Гитлер навсегда остался бы в памяти немцев как величайший наци­ональный герой, объединивший рейх, присоединивший к Германии огромные территории, вернувший родину и родную нацию 11 мил­лионам немцев, и все это – без кровопролития, без войны. Хотя еще в 1938 г. Германия была недостаточно сильна, чтобы противостоять в войне даже лишь одним только Англии и Франции, но Саар, Австрия, Судеты, Богемия и Моравия, Мемель – все эти грандиозные приобретения сошли Германии с рук безнаказанно, были признаны мировым сообщест­вом. Следует спросить: почему?

Да просто потому, что почти все эти национально-территориальные притязания (и приобретения) Германии были по большому счету справедливы, опи­рались на историческую правду и волю огромных народных масс. Гитлер был абсолютно прав, когда говорил незадолго до аншлюса: "Более 10 млн. немцев живут в двух государствах, расположенных возле наших границ... Не может быть сомнений, что политическое отделение от рейха не должно привести к лишению их прав, точнее, основного права – на самоопределение. Для мировой де­ржавы нестерпимо сознавать, что братья по расе, поддерживаю­щие ее, подвергаются жесточайшим преследованиям и мучениям за свое стремление быть вместе с нацией, разделить ее судьбу. В интересы германского рейха входит защита этих немцев, которые живут вдоль наших границ, но не могут отстоять свою политиче­скую и духовную свободу".

Семь миллионов немцев в Австрии и три с половиной – в Судетах... Им неплохо жилось и до присоединения. Вряд ли боль­шинство из них сознательно стремилось к воссоединению с рей­хом: ведь большинство всегда инертно. Мало того, у Австрии, например, имелось свое собственное клерикально-фашистское правительство, возглавляемое вначале Дольфусом, а затем Шушнигом, которое всеми силами противодействовало намерениям Гитлера. Шушниг даже набрался смелости призвать к плебисциту как к последнему средству сопротивления аншлюсу. Историки считают более чем вероятным, что основная часть населения, под влиянием правительственной пропаганды, проголосовала бы за "свободную и единую Австрию", против объединения с Германией…

Но 12 марта 1938 года, когда германские войска по приказу фюрера пересекли границу, настал момент истины! В ряде мест пограничные заграждения были разобраны самими австрийцами. Не было сделано ни едино­го выстрела. По воспоминаниям генерала X. Гудериана, немецкие танки, украшенные флагами обеих стран и зелеными ветвями, забросанные цветами, двигались, руководствуясь туристскими путеводителями и заправляясь на бензоколонках. На домах сель­ских и городских жителей развевались флаги со свастикой. "Нас везде принимали с радостью... Нам пожимали руки, нас целовали, в глазах многих были слезы радости", – пишет генерал. В тот же день Гитлер во главе колонны машин медленно и торжественно въехал на свою родину. Ликующие толпы всюду окружали его, люди стремились хотя бы притронуться к его машине. В Линце, где он жил юношей, бедным и одиноким, 100-тысячная толпа на площади была вне себя от восторга. Фюрер, по щекам которого текли слезы счастья, вышел на балкон ратуши вместе с новым канцлером Австрии, приветствуемый неистовым взрывом радо­сти. Таким же безумным ликованием были встречены войска фюрера и в Вене. Гудериана отнесли в его резиденцию на руках, оборвав на сувениры все пуговицы с шинели... 14 марта англий­ский посол в Вене докладывал по начальству: "Невозможно отри­цать энтузиазм, с которым здесь воспринято объявление о вклю­чении страны в рейх. Герр Гитлер имеет все основания утверждать, что население Австрии приветствует его действия". Сам фюрер в полном экстазе разъезжал по Австрии и Германии, в публичных выступлениях призывая голосовать за объединение. В Кенигсберге он ответил на выпады иностранных журналистов, стремившихся очернить его за "вероломное вторжение": "Неко­торые иностранные газеты заявляют, что мы коварно напали на Австрию. На это я могу сказать одно: даже умирая, они не пере­станут лгать. За время своей политической борьбы я завоевал любовь своего народа. Но когда я пересек бывшую границу с Австрией, я был встречен с такой любовью, какой раньше нигде не встречал. Мы пришли не как тираны, а как освободители". 10 апреля на плебисците 99,02% германских и 99,73% австрийских избирателей одобрили аншлюс. Странам "западной демократии", как Гитлер и Муссолини презрительно именовали между собой Англию, Францию, Америку и др., оставалось только принять свершившийся факт.

Столь же безболезненно Германия получила Судетскую об­ласть с ее мощными военными укреплениями, рудниками, ору­жейными заводами, предприятиями "Шкода" и вообще со всем добром и людьми. Геринг вспоминает о Мюнхенской встрече: "Соглашение было предрешено. Ни Чемберлен, ни Даладье не стремились жертвовать или рисковать чем-либо ради спасения Чехословакии. Для меня это было ясно, как Божий день. Судьба Чехословакии была проштампована за три часа... Мы получили все, что хотели". Чехов просто поставили в известность о случив­шемся. Далее все шло, как по маслу. Ни один инцидент не омрачил вступления немецких войск в Судеты. Генерал Рейхенау доло­жил: "Мой фюрер, сегодня армия приносит величайшую жертву, на которую могут пойти солдаты перед своим командующим: они вступают на вражескую территорию без единого выстрела".

И при Гитлере, и сегодня достаточно было голосов, обвиняв­ших Германию в наглом насилии и за аншлюс с Австрией, и за захват Судет. Как видим, это обычное вранье ангажированной публики.

Стремление исходить во внешнеполитической, как и в любой другой, деятельности исключительно из национальных приорите­тов было сильной стороной правления Гитлера – до тех пор, пока ему не изменило чувство реальности. В немецком народе он искал и находил полную поддержку своих планов. Так было, когда еще в 1933 г. Германия вышла из Лиги Наций. Гениальный философ Хайдеггер сказал тогда своим студентам: "Не амбиции заставили фюрера выйти из Лиги Наций, не страсть, не слепое упрямство, не жажда насилия, а просто ясное желание нести безусловную ответствен­ность за судьбу нашего народа". Плебисцит по этому поводу показал: 95% населения одобряют внешнюю политику Гитлера. Точно так же 90% избирателей в Саарской области проголосовало в 1934 г. за воссоединение с Германией. Но ведь даже Франция, в чьей зоне интересов тогда был Саар, не нашла возражений! Не нанесла Франция удара и тогда, когда всего четыре бригады вермахта заняли деми­литаризованную Рейнскую зону, грубо нарушив Версальский до­говор. Переводчик Гитлера П. Шмидт передает реплику шефа: "Если бы французы вошли тогда в Рейнскую зону, нам пришлось бы удирать, поджав хвост, так как военные ресурсы наши были недостаточны для того, чтобы оказать даже слабое сопротивле­ние". Но этого не случилось. На референдуме 98% избирателей-немцев одобрили решение Гитлера. Когда 23 марта 1939 г. фюрер триумфально выступал в театре города Мемеля (Клайпеды), сдан­ного Германии Литвой под угрозой вторжения, "западная демок­ратия" в очередной раз проявила поразительное терпение и пони­мание.

Мы видим: пока шла речь только о воссоединении немецкого народа в рамках национального государства, этот процесс встречал абсолютное одобрение внутри Третьего Рейха и по крайней мере понимание в европейских государствах.

И все было бы хорошо и в дальнейшем, если бы, исчерпав список "своего", Гитлер грабительски не замахнулся на "чужое", не перешагнул границы исто­рической справедливости. В определенном смысле "чужим" были уже славянские Богемия и Мора­вия, хотя они и входили веками в Священную Римскую империю германской нации, были предельно германизированы. После их захвата немецкий посол в Лондоне недаром уведомил начальство о "рез­ком повороте" в отношении Англии к Германии. Но это не насторожило Гитлера, не заставило его одуматься. Он уже был весь во власти маниакальной идеи мирового господства, он отбросил главный принцип национального политика – справедливость, который только и позволял ему дотоле идти от победы к победе и заставлял другие страны мириться с германскими приобретениями. Напав на Поль­шу, руководствуясь логикой заурядного захватчика, Гитлер не просто подал повод Англии и Франции для объявления войны, но и предопределил исход дела, настроив против себя все мировое общественное мнение.

ИТАК, урок третий. Нельзя бездумно копировать чужой опыт в радикально иных условиях. Наша демографическая ситуация диа­метрально противоположна той, что была в Веймарской Германии. Плотность населения в России – 8 человек на 1 км., прирост русских – минусовой. Нам не приходится думать о захвате жизненных пространств: освоить бы то, что есть. Ни о каких завоевательных войнах, ни о каких "бросках на юг" или куда-то еще, ни о каких захватах "чужого" не может быть и речи! Наш человеческий ресурс трагически исчерпан: политика мили­таризма сегодня – не для нас! Наша главная боль, основная проблема – совсем в другом: у нас мало населения, у нас, русских, демогра­фический кризис, нам не хватает людей. Нам некем населять многие уже имеющиеся земли, чтобы прочно их удерживать[1]. До революции на каждую русскую бабу – от цариц и дворянок до крестьянок – приходилось в среднем по семь (!) живых детей. Сегодня – чуть более одного. Все усилия государственной полити­ки должны быть брошены на исправление этой нетерпимой ситуации.

Любой обще­ственный деятель, считающий себя перспективным, должен поставить вопросы русской демографии во главу угла своей программы: причем не абсолютные цифры, а именно удельный вес русских в составе населения России. Только так мы сможем восстановить для русского народа положение хозяина в своей стране. И не только каждый политик, но и просто каждый русский должен ясно понимать и твердо помнить: процветающая Россия без русских или с подавленными, приниженными русскими, играющими третьи роли в стране, обслуживающими истинных гос­под – кто бы они ни были: американцы, немцы, китайцы, евреи, мусульмане – такая Россия для нас есть нонсенс. Такая Россия нам, русским, не нужна. Такая Россия не достойна наших усилий и надежд.

Итак, мы должны беречь и преумножать главное богатство нации – саму нацию. В этой связи стоит и:

Урок четвертый. 25 миллионов русских оказались сегодня отсечены от исторической родины, от своей нации. Мы фактиче­ски оказались в положении разделенного народа (как и немцы накануне аншлюса). Нас, русских, просто сократили на 25 миллионов человек. Мириться с этим невозможно ни с каких позиций – исторических, политических, демографических, нравственных... Вопрос о нашем воссоединении (мирным путем и в рамках междунардного права) даже и ставить не надо: он сам собою справедлив, ясен и предрешен. Можно гадать только о времени воссоединения. Ясно также, что воссоединение с людьми произойдет не без земель, на которых они компактно проживают.

Урок Гитлера состоит в том, что нужно проводить четкое разделение:

– что может быть воссоединено с нынешней обкарнанной Россией в соответствии с бесспорной и очевидной истори­ческой справедливостью (например, Крым, Левобережная Украина, Новороссия, Приднестровье, Белоруссия, Южный Урал [Северный Казахстан], Северо-Восточная Эстония);

– что может вызвать споры (Центральная Украина, Латвия, Эстония в целом);

– что по справедливости "нашим" никак не назовешь (Литва, Западная Украина, Средняя Азия, Центральный и Южный Казахстан)[2].

Взять все свое, но не брать ничего чужого! – вот девиз будущего объединителя русских людей. Не может быть и речи о восстановлении Российской Империи или Советского Союза в прежних границах. Но можно и должно говорить о создании России как русского национального государства в границах компактного проживания русского этноса. Аншлюс Германии с Австрией и присоединение Судет – классический образец неагрессивного и полюбовного воссоединения нации, блестящий пример для нас.

А что делать с теми русскими, что живут, скажем, в Таджикиста­не, в Киргизии, в Литве? Это сложный вопрос. Я бы, вероятно, задумался, на месте будущего российского правительства, о выводе их в те края, где необходимо усилить русскую популяцию: Крым, Калининградскую область, Поволжье, Якутию и т.д. Выводить в эти края следует прежде всего русских крестьян, солдат и офицеров, учи­телей, рабочих, врачей и творческую интеллигенцию. А научно-техническую интеллигенцию – в университетские города и науч­ные центры европейской России и Сибири.

Проблемы единства русской нации, ее демографического по­тенциала, ее роста и укрепления – самые важные для нас, самые стратегические из всех. Их нельзя откладывать на потом и пус­кать на самотек. Есть наша, русская нация – есть у нас история и будущее. Нет нации – не будет ни истории, ни будущего.