Папа, отец, друг или...

«Я запинаюсь с самого начала. Как к тебе обратиться? Папа? Невозможно, я никогда не пользовалась этим словом. По фамилии, как звали тебя мама и бабушка? Но не могу же я написать родному отцу: здравствуй, Семенов. По имени? Тоже как-то странно, мы не друзья-ровесники… По имени-отчеству, как к совсем чужому человеку? Хвала мобильным телефонам – когда я позвонила тебе, мне не пришлось решать эту проблему. Я просто сказала: «Привет! Это я, твоя дочь Таня».

После смерти бабушки осталась квартира. Я не думала, что ты согласишься помочь мне с ремонтом, просьба была только поводом для разговора. Но ты откликнулся с неожиданным энтузиазмом. И целую неделю мы вдвоем белили потолки, клеили обои, отмывали полы. А в перерывах между работой разговаривали. Обо мне, о тебе, но главное – о прошлом. Наконец-то я узнала твою версию событий – вашего брака и расставания. Наконец смогла создать собственную версию своего появления на свет, основываясь не только на том, что рассказывали мне мама и бабушка, но и на твоей точке зрения. Я представила, каким ты был в молодости: выходец из другого социального слоя, которого теща и в глаза называет выскочкой, кормилец, который обеспечивает семью, но не имеет в ней права голоса, муж, которому жена после рождения ребенка отказывает в близости.

Как-то вечером я провожала тебя к метро, по дороге мы зашли в кафе поужинать. Официантка сказала нам: «Сразу видно, что вы отец и дочь!» Ты улыбнулся и немного покраснел. Я промолчала, но эти слова меня поразили: да, этот мужчина рядом со мной – мой отец. Это заметно даже официантке. Несмотря на это, я с ним практически незнакома. Он ушел, когда мне было пять. И я забыла все, что знала о нем. Пять первых лет моей жизни стерлись из моей памяти начисто – я так и не выудила их из темноты, даже когда увлеклась психологией и целенаправленно пыталась вспомнить хоть что-нибудь. Но твое появление – человека, в котором не было ничего знакомого, кроме манеры, закурив, долго махать в воздухе уже потухшей спичкой, – заставило меня сразу же вспомнить квартиру, где мы жили до твоего ухода, потертый ковер, мои игрушки… И я вдруг остро ощутила, как много было всего, чего в моей жизни не было.

Я прямо-таки физически ощутила это отсутствие.

У меня не было отца – никогда в жизни, ни в горе, ни в радости. Где-то ты был, но вдали, даже не пытаясь выйти на связь. Я росла, окруженная твоим отсутствием. В нем и несмотря на него я искала и придумывала смысл своей жизни. У меня не было человека, который помог бы мне отдалиться от матери, понять мою отдельность и отличие от нее. На меня не был обращен взгляд мужчины, который бы наблюдал, как с годами мое тело постепенно превращается в тело женщины. У меня не было бабушки и дедушки с твоей стороны и никаких рассказов о них, хотя я ношу их фамилию.

Я долго ненавидела всех мужчин и не доверяла им. Затем я научилась с ними общаться, слушать их, понимать их. И наконец я научилась их любить. Я хочу детей – но пока не знаю, смогу ли я найти мужчину, который поможет мне исполнить мое желание, прежде чем истечет срок, отпущенный моему телу на материнство. Но даже если этого не произойдет, я, к счастью, научилась и продолжаю учиться другим способам быть женщиной и проявлять материнскую заботу.

Я так и не поняла, почему ты снова пропал после того ремонта. Я звонила, но ты всякий раз отговаривался делами. После нескольких попыток я отказалась от идеи встретиться снова. Иногда я думаю о твоей смерти – пойду ли я на похороны, если у меня будет такая возможность? Нужно ли мне быть рядом с тобой на твоем «последнем берегу»? Я решила, что нет. Не из гнева или мести, а потому что ты сам исключил меня из числа тех, кто был рядом с тобой в жизни. Поэтому не мне принимать решение быть рядом в смерти. Если ты позовешь меня, я приду. Если нет – я переживу твою смерть так же, как твою жизнь. Без тебя».

«Он был моим другом»

Мария Болтнева, 30 лет, актриса Театра им. Владимира Маяковского, дочь актера Андрея Болтнева

«Я жила с мамой в Новосибирске, а папа в Москве. Он собирался перевезти нас к себе, но ему все никак не удавалось решить вопрос с квартирой. Он так и умер в общежитии… В 1995 году. Мне было одиннадцать, и я не восприняла это как трагедию – просто осознала факт. Но с каждым годом мне становится все яснее, кого я потеряла. Отец был человеком с необычайным чувством юмора. Мы с ним все время хохотали. Помню, идем по улице и поем «Мы любим буги-вуги». Я – высокую партию, а он вступал басом. Идем, поем, танцуем. Два озорника: большой и маленький. Очень любили маму разыгрывать. И сегодня любой грустный разговор о нем неминуемо превращается в рассказ о его шутках и розыгрышах. Отец был мне и другом, и собеседником, и учителем – благодаря своей невероятной начитанности он знал все обо всем: о планетах, бабочках, небесных явлениях, эзотерических учениях… Сейчас я горжусь тем, что во мне его кровь, его знания, его умение легко жить. Даже беспечно: есть люди, которые крепко стоят на ногах, а он никуда никогда не стремился. Был человеком, который легко идет по жизни: есть – хорошо, нет – и не надо. И очень любил нас с мамой».