Мальчик, играющий в ядерный синтез

Наткнулся в свежем выпуске Popular Science на интересную статью о 15-летнем подростке, который собрал дома термоядерный реактор. Автор - Tom Clynes, пишущий редактор журнала.
http://zhezhera.livejournal.com/61333.html

Пишет Андрей Жежера (zhezhera)
2012-02-21 19:21:00

Хорошо написано, прочитал с удовольствием. Статья затрагивает вопросы правильного воспитания, образовательные аспекты, есть и технические моменты. Надеюсь, что у нас тоже встречаются такие дети, но хотелось бы чтобы были и условия для их роста и развития. 

Чтобы вспомнить английский, решил перевести. 

Оригинал статьи …..http://www.popsci.com/science/article/2012-02/boy-who-played-fusion?nopaging=1

http://sciradioactive.com/Taylors_Nuke_Site/Welcome.html

Тейлор Вилсон переехал в маленький городок Рено вместе с родителями, Кеннетом и Тиффани, и своим братом Джои чтобы посещать Академию Дэвидсонов, школу для одарённых студентов.

* * *

"Реактивная тяга", — говорит 9-летний ребёнок и затаскивает отца в ворота Американского ракетно-космического центра в городке Хантсвилл, штат Алабама. "Я просто хочу посмотреть на реактивную тягу."

Молодая женщина подводит свою группу к выполненной в натуральную величину копии массивной ракеты "Сатурн-5", которая принесла американцев на Луну. Когда они наклоняются, чтобы заглянуть в сопла ракеты, Кеннет Вилсон смотрит на своего замершего в благоговении мальчика и чувствует как с плеч спадает тяжесть. Хотя бы на несколько минут кто-то другой будет удовлетворять безграничную жажду его сына к знаниям.

Затем Тейлор поднимает руку, но не для вопроса, а для ответа. Он знает что заставляет эту штуку, самую большую из когда-либо построенных ракет, подниматься вверх. И он хочет, нет, ему очевидно необходимо рассказать об этом всем окружающим, о том как скорость ракеты зависит от скорости реактивной струи и динамической массы, о преимуществах и недостатках жидкого топлива по сравнению с твёрдым. Женщина-экскурсовод делает шаг назад, освобождая место этому худощавому мальчику, растягивающему слова на арканзасский манер, и выплёскивающему лавину понятий на уровне доктора наук с такой скоростью, будто в целом дне не хватит секунд чтобы высказать их все. Другие взрослые тоже отступают назад, выбитые из равновесия очевидным несоответствием возраста и смелости, интеллекта и восторга.

Когда гид убегает за директором центра — "Вы должны видеть этого ребёнка!", — Кеннет чувствует как тяжесть возвращается к нему. Но он пока не понимает, что скоро станет вспоминать об этом времени как о безоблачных днях, когда его пугающе умный сын интересовался простыми вещами, вроде космической техники.

Всё это происходит до того, как Тейлор превратил семейный гараж в загадочный, светящийся в темноте склад камней, металлов и жидкостей с заключённой в них невообразимой мощью. До того как после череды невероятных прозрений он постиг новые способы использования нейтронов для борьбы с главнейшими вызовами нашего времени - раком и ядерным терроризмом. До того как он построил реактор, в котором атомы сбивались в 500-миллионноградусное плазменное ядро — став в 14 лет самым молодым человеком на Земле, осуществившим ядерный синтез.

* * *

Я недавно познакомился с Тейлором Вилсоном, ему 16 лет и он занят — слишком занят, говорит он, чтобы сдавать на водительские права. Поэтому он сидит рядом с водителем, пока его отец ведёт семейный Лэнд Ровер по крутым поворотам в горах Вирджинии к северу от Рено, штат Невада, куда они приехали искать уран.

С заднего сиденья я вижу похожий на чайку профиль Тейлора, лоб которого выныривает из-под чёлки светло-песочного цвета и продолжается почти ровной линией вдоль торчащего носа. Его худощавость придаёт ему призрачный вид, но когда он зажигается какой-нибудь идеей, то не кажется хрупким. Он провёл последний час — на самом деле, несколько последний дней — в разговорах, анализах и беспрерывных проповедях о ядерной энергии. В коротких перерывах были деление и синтез, Эйнштейн и Оппенгеймер, Чернобыль и Фукусима, вещество и антивещество.

"Откуда это идёт?" — много раз спрашивали себя Кеннет и его жена Тиффани. Кеннет - упаковщик в компании Coca-Cola, лыжник, бывший футболист. Тиффани - инструктор йоги. "Никто из нас ни имеет ни малейшего представления о науке", говорит Кеннет.

Почти сразу было ясно что старший из двух сыновей Вилсонов будет непоседой. Это началось с его первого и самого обычного, увлечения - строительства. В Тексаркане, своём родном городе, малыш Тейлор и смотреть не хотел на игрушки. Он играл с настоящими дорожными конусами, настоящими баррикадами. В четыре года он надел оранжевый флуоресцентный жилет и каску и стоял на дороге перед домом, регулируя движение. На свой пятый день рождения он захотел в подарок подъёмный кран. Но когда его родители привели его в игрушечный магазин, мальчик посчитал это провокацией. "Нет!", — завопил он, топая ногами, — "я хочу настоящий!"

В этот момент любой другой отец сам мог бы топнуть ногой. Но Кеннет позвонил другу - хозяину строительной фирмы, и в день рождения Тейлора на вечеринку подтянулся настоящий шеститонный кран. Дети сидели на коленях крановщика и по очереди управляли краном, водя стрелу над крышами домов, стоящих вдоль улицы Нотерн Хиллс драйв. 

Собравшимся родителям, одетым в каски, должно быть, казалось, что Вилсоны чересчур потакают своим детям. Через несколько лет, когда Тейлор занялся крайне опасными вещами, это казалось уже не потаканием, а очень рискованным попустительством. Но на самом деле у них на редкость непреднамеренный подход к воспитанию детей. "Мы хотим помочь нашим детям понять, кто они на самом деле", — говорит Кеннет, — "и затем сделать всё что в наших силах чтобы помочь им развить это."

В 10 лет Тейлор повесил в своей комнате периодическую систему элементов. За неделю он запомнил все атомные номера, массы и температуры плавления. На семейном собрании в День благодарения мальчик появился в лабораторном халате с вышитой монограммой, вооружённый кучей медицинских игл. Он объявил что хочет взять у всех присутствующих кровь для "сравнительных генетических экспериментов" в лаборатории, которую он оборудовал в бабушкином гараже. Каждый из членов большого семейства послушно подставил палец для укола. 

Следующим летом Тейлор пригласил всех выйти к себе во двор, где он стоял, театрально держа в руках пузырёк от таблеток, наполненный смесью сахара и калийной селитры, которую он нашёл в гараже. Он установил бутылку и с торжественным выражением поджёг торчащий сверху фитиль. То, что произошло после, было не хлопком петарды, как все ожидали, а громоподобным взрывом, от звука которого все соседи в панике повыбегали из своих домов. Задрав головы, они смотрели как маленькое грибоподобное облако беспокойно поднимается над двором Вилсонов. 

На 11-й день рождения бабушка Тейлора повела его в книжный супермаркет, где он выбрал произведение Кена Силверстайна под названием "Радиоактивный бойскаут". В книге описывалась история беспокойного Дэвида Хана, мичиганского подростка, который в середине 1990-х попытался построить в своём сарае бридерный реактор-размножитель. Тейлор был так восхищен книгой, что прочёл большую часть её вслух: мальчик искал детекторы дыма для добычи радиоактивного америция... склёпанный полностью реактор.... команда Суперфонда в защитных костюмах, вывозящая зараженное имущество семьи... Кеннет и Тиффани слушали историю Хана как рассказ-предостережение. Но Тейлор, которого недавно особенно заинтересовали две нижние строчки периодической таблицы, — высокорадиоактивные элементы — читал её как вызов. "Знаете что?",— спросил он. "Я уверен что смогу реально сделать то, что только хотел сделать этот парень." 


Тейлор Вилсон.

Благоразумное общество знало бы что делать с таким ребёнком как Тейлор Вилсон, особенно сейчас, когда технологическое первенство Америки ускользает от неё и ей приходится импортировать всё больше научных талантов. Но когда Тейлору исполнилось 12, то он и его брат Джой, который младше его на три года и одарён математически, продвинулись значительно дальше того, чему была способна обучить их школа и родители. Оба мальчика проводили школьные занятия на автопилоте, а их мысли витали далеко от уроков, которые они давно переросли.

Дэвиду Хану тоже было скучно — и как и Тейлор, он был достаточно умным чтобы быть опасным. Но именно тут две истории начинают расходиться. Родители Хана запретили ему его атомные эксперименты, и рассерженный подросток продолжил их в секрете. Но Кеннет и Тиффани справились с желанием направить увлечения Тейлора в более безобидное русло. А это особенно сложно сделать, когда ребёнок с явно выраженным талантом и любовью к взрывам предлагает склепать ядерную бомбу. 

Кеннет и Тиффани согласились позволить Тейлору собрать "обзор повседневных радиоактивных материалов" для научной выставки, проходившей в школе. У друга, работающего в Тексаркане в агентстве по урегулированию чрезвычайных ситуаций, Кеннет на время позаимствовал счётчик Гейгера. В течение нескольких следующих выходных он и Тиффани возили Тейлора по местным антикварным магазинам, где он прикладывал щёлкающий детектор к циферблатам старых часов, покрытым радиевой краской, ториевым фонарям и урановой глазури на старых тарелках Фиеста. Тейлор потратил всю свою школьную стипендию на радиоактивный столовый набор.

Влекомый тем, что он называл "удивительными свойствами" радиоактивных материалов, он хотел знать больше. Как может крошка металла размером с кристаллик соли высвобождать такое ужасное количество энергии? Почему определённые минералы засвечивают плёнку? Почему один изотоп распадается за миллионную долю секунды, в то время как другой имеет период полураспада в два миллиона лет?

Когда Тейлор начал зарываться в эти потрясающие загадки, лежащие в основе всей материи, он увидел что очень маленькие, но потенциально могущественные атомы содержат столько секретов, что их разгадыванию можно посвятить всю жизнь. Ресурсы Хана были ограничены, Тейлор же обнаружил что в интернете можно найти бесконечное количество информации, а в гараже можно сложить бесконечное множество продаваемых диковинок.

На столах, заполненных химреактивами, микроскопами и ультрафиолетовыми бактерицидными лампами, начала расти коллекция таблеток ядерного топлива, кусочков урана и свинцовых контейнеров. Когда его родители напоминали ему о безопасности, Тейлор отвечал на запутанном жаргоне обратно-квадратичных законов и интенсивностей излучения, экспозиционных доз и долей рентгена. С его владением этими понятиями, он уверял их, он сможет овладеть скрытой энергией, испускаемой этими камнями, металлами и жидкостями - странным и постоянно увеличивающимся складом, который буквально светился по углам гаража. 

Кеннет попросил друга, медика-радиолога, зайти и проверить, хорошо ли Тейлор соблюдает технику безопасности. Насколько он смог понять, сказал друг, мальчик делал всё правильно. Но он предупредил что радиация действует быстро и её проявления многообразны. К тому времени, когда Тейлор научится на собственных ошибках, может быть уже cлишком поздно.

Свинцовые контейнеры и радиоактивные тарелки были только началом. Вскоре Тейлор занялся более эзотерическими "шалостями" — старинными радиевыми лекарствами, обеднённым ураном, радиолюминисцентными материалами, — и собиранием загадочных машин, таких как масс-спектрометр, подаренный ему бывшим астронавтом в Хьюстоне. По мере того как видения Чернобыля всё чаще посещали родителей, Тейлор пытался ободрить их. "Я ответственный радиоактивный бойскаут", — говорил он им. "Я знаю, что делаю."

Однажды днём, Тиффани просунула голову в дверь гаража и заметила что Тейлор, в своём ярко-жёлтом комбинезоне ядерщика, наблюдает за лужицей жидкости, растекающейся по бетонному полу. 
— Тей, пора обедать.
— Я думаю, что мне придется сперва собрать это.
— Это не та штука, о которой ты говорил что она может убить нас, если откроется?
— Я так не думаю. Не сразу.

* * *

Тем летом Эшли, дочь Кеннета от предыдущего брака, которая тогда была студенткой колледжа, переехала жить к Вилсонам. "У нас во дворе становится слишком много взрывов", — сказала она мне, незадолго до моего собственного визита в дом семьи. "Я вижу, что это начинает всех раздражать. Они что-то говорят, а Тейлор возражает, и его аргументы справедливы. Он знает как переспорить вас. Я говорила: "Ребята, вам надо быть родителями. Он тут всеми вами распоряжается."

"Что она не понимала", — говорит Кеннет, "это то что у нас не было выбора. Тейлор не понимает смысла слова "нельзя"" 

"А когда он понимает", — добавляет Тиффани, "он не слушает".

"Оглядываясь назад, я это вижу",— соглашается Эшли. "То есть вы можете сказать Тейлору, что мир не вращается вокруг него. Но до него это не доходит. Он не эгоистичен, просто у него в голове происходит так много вещей."

Тиффани, со своей стороны, могла бы отнестись к этому не так драматично. Она только что потеряла свою единственную сестру, а рак у её матери недавно вышел из стадии ремиссии. "Это было трудное время", — однажды сказал мне Тейлор, размешивая маминой садовой лопаткой порцию уранового концентрата (частично переработанного урана, которым печально известно ОМП) в 20-литровом ведре. "Бабушка умирала, и всё прочее. Но как бы ни было плохо, та моча - это было нечто."

Тейлор выглядит робким. Он знает, что это странно. "После позитронно-эмиссионной томографии она отдала мне пробу. Она была такой горячей, что мне пришлось держать её в свинцовом контейнере."

"А ещё...",— он запинается, колеблясь, продолжать или нет, но будучи Тейлором, не может себя остановить. "У неё был рак лёгких, и она откашливала небольшие кусочки опухоли, чтобы я мог их исследовать. Некоторые считали это отвратительным, но в научном плане я нашёл это очень интересным."

Никто не понимал, по крайней мере вначале, что по мере того как его бабушка угасала, Тейлор рос, выходя за границы простого личного любопытства. Мальчик приходил к мысли о том, что мир, который вращается вокруг него, действительно можно изменить.

Проблема, как он её видел, заключалась в том что изотопы для диагностики и лечения рака чрезвычайно короткоживущи. Они должны быть такими, чтобы они могли проникнуть в опухоль, убить плохие клетки, а затем быстро исчезнуть, пощадив здоровые клетки. Быстрая и безопасная их доставка требует больших затрат — часто их доставляют частными реактивными самолётами. Но что если придумать способ изготовления этих медицинских изотопов рядом с пациентами? Насколько больше людей смогут тогда получить их, и насколько быстрее? Сколько людей, таких как его бабушка, можно будет спасти?

Когда Тейлор перемешивал пробу ядовитой мочи, держа над ней щёлкающий счетчик Гейгера, к нему пришло вдохновение. Уставившись в жёлтый водоворот в центре стакана, он вдруг увидел ответ, который сверкнул ярко, как солнце. И это действительно было солнце — или, более точно, ядерный синтез, процесс (который Эйнштейн определил уравнением E=mc2), который питает солнце. Если приручить синтез — момент, когда атомные ядра сталкиваются и сливаются вместе, высвобождая в процессе энергию, — то у Тейлора будет источник высокоэнергетичных нейтронов, которыми можно облучать материалы для получения медицинских изотопов. Что если вместо создания этих изотопов в циклотронах стоимостью в сотни миллионов долларов, а затем срочной доставки их к пациентам, он сможет построить маленький реактор синтеза, который будет достаточно дешёвым и безопасным для производства нужных изотопов в каждой больнице мира?

К этому моменту, только 10 людям во всём мире удалось самостоятельно построить работающий термоядерный реактор. Тейлор связался с одним из них, Карлом Виллисом, который тогда был 26-летним доктором наук, жившим в Альбукерке, и они сразу "запали" друг на друга. Но Виллис, как и другие успешные "синтезаторы", имел научную степень и доступ к высокотехнологичной лаборатории и прецизионному оборудованию. Как мог школьник средних классов, живущий на границе Техаса и Арканзаса, надеяться сделать свою собственную звезду?

Тейлор оборудовал ядерную лабораторию в семейном гараже. Иногда он использует её, чтобы превратить руду в урановый концентрат.

Когда Тейлору было 13, как раз после того как бабушкин доктор отвёл ей лишь несколько недель жизни, Эшли послала Тиффани и Кеннету статью о новой школе в Рено. Академия Дэвидсонов— это спонсируемая общественная школа для наиболее одарённых и мотивированных учащихся Америки, тех, чьи результаты превышают 99.9% в стандартных тестах.

Эта школа, которая позволяет учащимся проводить исследования в находящемся неподалёку университете штата Невада - Рено, была основана в 2006 году программистами-предпринимателями Дженис и Робертом Дэвидсонами. С тех пор Дэвидсоны продвигают идею о том, что в стране меньше всего внимания уделяется наиболее одарённым учащимся, и стремятся сами исправить ситуацию.

Во время первого визита в Рено, ещё до того как Тейлор и Джой были приняты в академию, Тейлор договорился о встрече с Фридвардтом Винтербергом, известным физиком из университета Невады, который учился у нобелевского лауреата теоретика Вернера Гейзенберга. Когда Тейлор сказал Винтербергу что он хочет построить термоядерный реактор, известный своими причудами профессор воскликнул: "Тебе 13 лет! И ты хочешь играть десятками тысяч электронвольт и смертельным рентгеновским излучением?" Такой проект будет технически слишком сложен и опасен, настаивал Винтерберг, даже для большинства диссертантов. "Сперва надо овладеть математическим анализом, языком науки", — прогремел он. "После этого", — говорит Тиффани, "мы подумали что всё прекратится. Кеннет и я немного расслабились."

Но Тейлор по прежнему не выучил слово "нельзя". Осенью, когда он начал учиться у Дэвидсонов, он познакомился с двумя так нужными ему единомышленниками, один из которых работал в офисе прямо рядом с кабинетом Винтерберга. "Такого глубокого понимания я никогда не видел ни у кого из столь молодых людей", — говорит физик-атомщик Рональд Фанёф. "Но он рассказывал мне о том что хочет построить реактор у себя в гараже, и я думал: "О боже, мы не можем позволить ему сделать это." Но, возможно, мы сможем помочь ему построить его здесь."

Фанёф пригласил Тейлора посетить свои леции по ядерной физике и познакомил с техником Биллом Бринсмедом. Бринсмед, который был фанатом фестиваля Burning Man и часто рассекал по пустыне на колёсной копии атомной бомбы "Малыш", поначалу не хотел встревать в этот проект 13-летнего подростка. Но когда они вместе с Фанёфом показывали Тейлору лабораторное оборудование факультета, Бринсмед вспомнил своё собственное детство — ему часто бывало скучно и хотелось построить что-нибудь действительно крутое и сложное (как например лазер, который он в конце концов построил), но его постоянно отговаривали и разубеждали те самые взрослые, которые могли бы ему помочь.

Роясь в кладовках, забитых электронными микроскопами и инструментальными модулями, они наткнулись на сделанную из толстой нержавейки камеру высокого вакуума, способную выдержать очень высокие температуры и давления. "Можно я попробую использовать это для моего реактора?" — спросил Тейлор у Бринсмеда. "О лучшем применении не могу и подумать", сказал Бринсмед. 

* * *

Теперь машину ведёт Тиффани и мы едем по грунтовой дороге, петляющей через огромное плоскогорье в нескольких милях к югу от взлётно-посадочной полосы, которую делят между собой аэропорт Альбукерке и военная авиабаза Кирклэнд. Тейлор убедил маму отвезти его в Нью-Мехико, чтобы провести неделю с Карлом Виллисом, которого он называет "мой лучший ядерный друг." Повернув ухо в сторону заднего сиденья, я ловлю обрывки разговора Тейлора и Виллиса.

— У меня идея сделать гамма-лазер на стимулированном распаде молекулярного позитрония.
— А я думаю о постройке портативного прицельного источника нейтронов.
— Тебе нужен дейтерированный полиэтилен?

Виллису сейчас 30, он высок, худощав и гораздо тише Тейлора. Когда он чем-то заинтересован, его лицо заполняет смесь восхищения и любопытства. Когда ему неинтересно, оно приобретает рассеянный и отсутствующий вид, часто встречающийся у сверх-умных людей. Тейлор и Виллис любят встречаться несколько раз в году для того, что они называют "ядерным туризмом" — вместе они посещают исследовательские центры, ищут уран, проводят эксперименты.

Несколько дней тому назад мы искали в пустыне уран и закупали старое лабораторное оборудование в Лос-Аламосе. На следующий день мы бродили по каньону Байо, где инженеры Манхэттенского проекта взрывали самые большие в истории "грязные" бомбы, отрабатывая технологию "Толстяка", который сравнял с землёй Нагасаки.

Сегодня мы ищем остатки "сломанной стрелы", как на жаргоне военных называют потерянное ядерное оружие. Исследуя рассекреченные военные доклады, Тейлор обнаружил что водородная бомба Марк-17 "Миротворец", расчётная мощность которой в 700 раз превосходила бомбу, сброшенную на Хиросиму, была случайно потеряна на этом плоскогорье в мае 1957 года. Для американских военных это был досадный эпизод в духе "Доктора Стрэйнджлава"; техник в бомбовом отсеке едва избежал участи Слима Пикенса, когда бомба сорвалась с платформы и пробив люк B-36, вылетела наружу. Хотя плутониевое ядро бомбы не было установлено, "запал" из обычной взрывчатки и радиоактивных материалов взорвался при ударе, создав огненный шар и огромный кратер. Как сообщалось, единственной жертвой стал пасущийся бычок.

Тиффани паркует арендованный джип среди мескитовых деревьев, мы выгружаем металлодетекторы и дозиметры и разбредаемся по полю. "Вот так",— говорит Тиффани, следуя с улыбкой за сыном через кустарник, "мы и проводим наш отпуск."


Тейлор имеет одну из самых обширных коллекций радиоактивных материалов в мире, большую часть которых он нашёл сам.

Виллис говорит что когда Тейлор впервые связался с ним, то он был поражён целеустремленностью и напором 12-летнего мальчика — а ещё тем, что не смог измерить глубину познаний Тейлора с помощью нескольких сложных технических вопросов. Переговорив с Кеннетом, Виллис отправил Тейлору несколько статей по термоядерным реакторам. После этого Тейлор стал собирать детали своей новой машины.

В течении первого года учёбы в академии Дэвидсонов, Тейлор проводил вечера в уголке лаборатории Фанёфа, который профессор очистил для него. Там он разрабатывал реактор, решая сложные технические проблемы и определяя критические детали установки. Фанёф помог ему найти лишний высоковольтный изолятор в Лоуренсовской Национальной Лаборатории в Беркли. Виллис, который тогда работал в компании, производившей ускорители заряженных частиц, уговорил своего босса поучаствовать в приобретении очень дорогостоящего высоковольтного источника питания.

С помощью Бринсмеда и Фанёфа Тейлор раскрыл свои возможности, использовав знания более чем в двадцати технических областях, включая ядерную физику, физику плазмы, химию, радиационную метрологию и электронику. Медленно и постепенно он начал пробную сборку реактора, устраняя досадные утечки вакуума, электрические проблемы и перебои с полем в плазме.

Вскоре после своего 14-го дня рождения, Тейлор и Бринсмед загрузили дейтериевое топливо в машину, включили питание, и подтвердили наличие нейтронов. Провёв этот эксперимент, Тейлор стал 32-м человеком на Земле, получившим реакцию термоядерного синтеза. Но тем, что отличало Тейлора от остальных, была не сама установка, а то, что он решил сделать с ней.

Ещё в процессе разработки использования реактора для получения медицинских изотопов, Тейлор наткнулся на отчёт о том, как тысячи морских контейнеров, ежедневно приплывающих в страну, стали наиболее уязвимым местом, самым лёгким способом доставки оружия массового поражения. Лёжа однажды ночью в кровати, он подумал: а почему бы не использовать реактор как инструмент для сканирования нейтронами контейнеров, приплывающих в порт? За несколько следующих недель он разработал концепцию сканирующих "ворот", через которые могли проезжать прибывшие контейнеры. Если внутри контейнера находилось оружие, то нейтроны вызвали бы реакцию деления ядер, при которой испускалось бы гамма-излучение (в случае ядерного оружия) или азот (в случае обычного оружия). Находящийся напротив детектор воспринял бы характерный сигнал и предупредил оператора.

Он отправил свой реактор вместе с проектом контейнерного детектора на международный научно-инженерный конкурс ISEF, проводимый фирмой Intel. На этот Суперкубок школьных научных изобретений пришло более 1500 заявок из 50 стран от самых увлечённых детей. Когда президент Intel Пол Отеллини услышал о том, что 14-летний парень построил работающий термоядерный реактор, он сразу отправился к экспонату Тейлора. После 20-минутной беседы Отеллини удалился, причём окружающие заметили что он улыбался и покачивал головой как будто не веря увиденному. Позже я спросил его, о чём он думал. "У меня была только одна мысль: "Как я рад, что этот парень на нашей стороне.""

Последние три года Тейлор доминировал на конкурсе ISEF, забрал девять призов и абсолютные первые места, выиграл несколько заграничных поездок и более 100 тысяч долларов в денежных премиях. После того как Министерство внутренней безопасности узнало о разработке Тейлора, он отправился в Вашингтон на встречу с Национальным офисом ядерного обнаружения, который пригласил Тейлора, чтобы предложить ему грант на разработку детектора. Тейлор также встретился с тогдашним заместителем секретаря Министерства энергетики Кристиной Джонсон, которая сказал что после встречи она "была ошеломлена."

"Я бы сказала, что человек типа него появляется один раз в поколение,"— говорит Джонсон. "Он не просто умён; он трезво и чётко излагает свои мысли. Я думаю, что он самый удивительный ребёнок из всех, кого я когда-либо видела."

И всё же история Тейлора начиналась во многом подобно истории Дэвида Хана, с блестящего, хватающего всё на лету мальчишки, которому пришла в голову сумасшедшая идея построить ядерный реактор. Почему же одна история завершилась командой в защитных костюмах и в конце концов арестом, в то время как другая продолжает приносить призы, патенты, телепередачи и предложения из множества колледжей и университетов?

Ответ, в основном, заключён в поддержке. Хан, решивший достичь чего-то экстраординарного, но обескураженный взрослыми в своей жизни, продолжил свои занятия без присмотра и руководства — и с почти катастрофическими результатами. Тейлор был так же одержим решимостью, но более талантлив в социальном плане, и ему удалось собрать вокруг себя людей, которые могли помочь ему достигнуть своей мечты: профессора физики, более старшего ядерного вундеркинда, эксцентричного техника, пару предпринимателей, которые вместо отдыха на пенсии, открыли школу для взращивания гениальных детей. Были и другие, но никто не сравнится с ролью Тиффани и Кеннета, родителей, которые преодолели свои рефлекторные — и бесспорно разумные — побуждения удержать своего сына-Икара на земле. Вместо этого они дали ему крылья, которые он искал и помогли ему взлететь к солнцу и даже выше, достаточно высоко чтобы схватить свою собственную звезду.

Примерно спустя час после начала поисков на пустынном плоскогорье, наши детекторы начали пищать. Мы нашли кусочки обожжённого белого пластика и алюминия, один из которых оказался слегка радиоактивным. Это были остатки потерянной водородной бомбы. Я обнаруживаю сломанный фланец с торчащими из него винтами, а Тейлор откапывает кусок свинца. "Я нашёл отличный осколок!", — кричит Тейлор, вытаскивая искорёженный кусок металла. Он сканирует его своим детектором. "К сожалению, он не радиоактивный."

"Такие мне нравятся", — говорит Тиффани.

Виллис поднимает большой фрагмент внешней оболочки бомбы, со следами тёмно-зелёной краски, и подзывает Тейлора. "Ух ты, посмотри на этот согнутый профиль!", — говорит Тейлор, поднося к нему свой сцинтилляционный детектор. Инструмент одобрительно ревёт. Виллис, видя, с каким вожделением Тейлор смотрит на сокровище, вручает ему профиль. Тейлор в восторге. "Это просто поле чудес!", — восклицает Тейлор. "Тут полно находок!"

Внезапно мы начинаем находить на небольшой глубине радиоактивный мусор через каждые 2-3 метра — несмотря на то что военные заявляли о том, что район полностью очищен. Тейлор падает на колени, копает, смеётся, зовёт нас посмотреть на его находки. Тиффани смотрит на часы. "Тей, нам действительно пора ехать или мы пропустим наш рейс."

"Я ещё совсем не закончил!", — говорит он, продолжая копать. "Это лучший день в моей жизни!" Когда нам удаётся впихнуть Тейлора в машину, я понимаю что мы серьёзно опаздываем. "Тей," — спрашивает Тиффани, "что мы будет делать со всеми этими предметами?"

"За 50 долларов можно сдать их в дополнительный багаж",— говорит Виллис. "Ты это не маркировал, никто не знает что это и оно никому не повредит." Через несколько минут мы заматываем скотчем хлипкий картонный ящик и ставим его на транспортёр. "Посмотрим, тут у нас около 60 фунтов урана, фрагменты бомбы и радиоактивные осколки",— говорит Тейлор. "Из этого можно сделать отличную грязную бомбу."

В действительности, уровни радиации достаточно низкие и если не держать груз очень долго возле себя, то он практически не представляет опасности. Но, подтягиваясь к пункту контроля, мы не прекращаем шутить вполголоса. "Думаешь, секьюрити его пропустят?", — спрашивает Тиффарни у Тейлора.

"В аэропортах нет детекторов радиации", — говорит Тейлор. "Кроме одного-единственного пилотного проекта, и я даже не знаю в каком аэропорту его установили."

Пока носильщик взвешивает ящик, я просматриваю список запрещённых вещей. На коммерческие рейсы нельзя брать с собой краски, огнеопасные материалы, воду и ещё несколько вещей. Радиоактивных материалов, естественно, в списке нет.

Мы приземляемся в Рено и идём к пункту выдачи багажа. "Надеюсь, этот ящик выдержал", — говорит Тейлор, когда мы подходим к ленте транспортёра. "А если нет, надеюсь они отдадут нам радиоактивные игрушки, разбросанные по вснему самолёту." Вскоре появляется наш ящик, украшенный ярким скотчем и этикеткой, сообщающей что упаковка вскрывалась и содержимое инспектировалось службой безопасности. "Они понятия не имели", — говорит Тейлор, улыбаясь, "на что они смотрели."

* * *

За исключением сканеров отпечатков пальцев на входных дверях, Академия Дэвидсонов выглядит как любая другая публичная школа. Только когда её студенты открывают рот, ты понимаешь что это исключительное место, своеобразный Хогвартс для вундеркиндов. Когда эти математические таланты, музыкальные чудо-гении и шахматные гроссмейстеры проходят в холле, до меня доносятся остроумные шутки. На гуманитарных занятиях, дискуссии превращаются в интеллектуальные дуэли.

Хотя у каждого из них есть своё увлечение и своя страсть, без сомнения Тейлор — школьная знаменитость, и стены в коридорах увешаны газетными публикациями в застеклённых рамах, рассказывающими о его достижениях. Мы с Тейлором посещаем директора, основателей школы и нескольких друзей Тейлора. Затем, после урока по матанализу, мы направляемся на физический факультет университета, где встречаемся с Фанёфом и Бринсмедом.

Реактор Тейлора, увешанный жёлтыми знаками, предупреждающими о радиационной опасности, занимает весь дальний угол лаборатории Фанёфа. Он выглядит элегантно — блестящая камера из нержавеющей стали и стекла наверху цилиндрического корпуса, соединенного с массивом датчиков и подводящих трубок. Заглянув через через маленькое окошко в реакторную камеру, я вижу клубок вольфрамовых проволочек размером с мяч для гольфа, которые удерживают плазму — состояние вещества, в котором свободные электроны, ионы и фотоны свободно смешиваются с атомами и молекулами.

"Окей, все отойдите назад", — говорит Тейлор. Мы отступаем за стену из свинцовых блоков, он отряхивает волосы со лба и нажимает выключатель. Он поворачивает рукоятку, повышая напряжение и добавляет немного газа. "Точно так же мы с Биллом делали это в первый раз", — говорит он. "Но сейчас мы его запускаем даже лучше."

Через видеомонитор я вижу как вольфрамовые проволочки начинают светиться, постепенно становясь ярко-оранжевыми. Появляется голубое облачко плазмы, оно парит подобно призраку в центре камеры реактора. "Когда проволочки исчезнут", — говорит Фанёф, "это значит что у нас появилось смертельное радиационное поле."

Я смотрю на монитор, пока Тейлор концентрируется на рукоятках управления и шкалах, особенно на детекторе нейтронов, который они назвали Снупи. "Я установил напряжение в 25 киловольт", — говорит Тейлор. "Сейчас немного уберу лишний газ и подниму ещё."

Источник питания Виллиса потрескивает. Реактор входит в "звёздный режим". Лучи плазмы выстреливают в промежутках теперь невидимого клубка, а атомы дейтерия, ускоряемые огромными напряжениями, начинают сталкиваться. Бринсмед не сводит взгляда с нейтронного детектора. "У нас есть нейтроны!",—кричит он. "Их полно!"

Тейлор подталкивает напряжение до 40 киловольт. "Вау, посмотри на Снупи сейчас!", — говорит Фанёф с усмешкой. Тейлор поднимает питание до 50000 вольт, что повышает температуру плазмы внутри ядра до невообразимых 580 миллионов градусов — в 40 раз выше температуры солнечного ядра. Бринсмед присвистывает, когда датчик нейтронов зашкаливает.

"Снупи заткнулся!",—кричит он, слегка пританцовывая. На видеоэкране фиолетовые искры вылетают из плазменного облака, освещая удивление на лицах Фанёфа и Бринсмеда, которые стоят полукругом вокруг Тейлора. В свете творения мальчика, мужчины внезапно становятся намного моложе.

Тейлор держит тонкие пальцы на ручке управления, атомы сталкиваются и сливаются вместе, высвобождая энергию, и люди отступают на шаг назад, пожимая друг другу руки и широко улыбаясь.

"Вот оно", — говорит Тейлор, не отрывая глаз от машины. "Рождение звезды."

* * *