Хотят ли русские войны?

Хотят ли русские войны? Драматические события первых дней весны 2014 года поставили этот вопрос во весь его гигантский рост. Случилось то, что еще месяц назад казалось абсолютно невозможным. Владимир Путин попросил и получил парламентскую отмашку на использование российских войск на территории Украины.

Все последние дни и недели западные политики и СМИ трубили о планах Москвы аннексировать Крым. Неужели они оказались правы? Нет, я не верю, отказываюсь в это верить. Я верю в другое: Россия официально становится участником украинской внутриполитической драмы не для того, чтобы воспользоваться трудным положением соседа и «каннибализировать» его дом. Россия хочет помочь соседу выйти из невозможно трудной ситуации, в которой он оказался.

«Решение о вводе российских войск на территорию Украины на данный момент не принято и, вполне возможно, не будет принято вообще, — заявил мне утром в воскресенье высокопоставленный член свиты ВВП. — Зачем же тогда Путин обратился за разрешением на использование войск в Совет Федерации? Затем, чтобы в любой момент иметь в своих руках полный арсенал всех возможных средств. От этих скотов — украинских правых радикалов — можно ожидать чего угодно. Главное, чтобы они не начали стрелять в гражданское население в Харькове, в Луганске, в Крыму. Предотвращение чего-то подобного — единственный мотив наших действий. Планов присоединять к себе Крым у России нет».

Звучит трезво и совсем не воинственно. Но принятое ВВП решение все равно является одним из его самых дерзких и судьбоносных поступков на посту президента. Последствия действий Кремля в эти дни — и уже предпринятых, и тех, что только предстоит предпринять, — будут самым прямым образом отражаться на судьбе нашей страны годы и десятилетия вперед. Владимир Путин взял на себя чудовищный объем ответственности. На карту поставлено и место ВВП в истории, и благополучие всех без исключения граждан РФ.

Впрочем, был ли у ВВП иной выбор, кроме принятия решения той или иной степени судьбоносности? С моей точки зрения, нет. О разумности или целесообразности тех или иных конкретных шагов можно и нужно спорить. У меня вызывает сомнение очень и очень многое, включая целесообразность путинского обращения в Совет Федерации. Но в целом Россия не по своей вине оказалась в ситуации навязанного и вынужденного стратегического судьбоносного выбора.

В 1961 году влиятельный британский политик маркиз Солсбери ввел в политический сленг новое выражение. Описывая министра колоний Йэна Маклеода, он назвал его «слишком умным наполовину» — человеком, который так упивается своей хитростью, что обманывает в первую очередь сам себя.

То же самое, с моей точки зрения, можно сейчас сказать и про украинскую политическую элиту, и про политику Запада на украинском направлении. «Соревнование по метанию булыжников в стеклянном доме» — затея смертельно опасная в любой стране. Но в Украине она опасна вдвойне или даже втройне. Страна слеплена из кусков, которые иногда имеют больше общего с соседними странами, чем друг с другом. Управлять таким государством можно только на основе компромисса.

Вместо этого в Киеве мы видим триумф «человека с ружьем». Старая конституционная власть свергнута и растоптана. Новая власть не просто обладает сомнительной легитимностью: парламентарии проштамповали все нужные решения, опасаясь за свою жизнь и жизнь своих близких.

Новая власть в Киеве слаба и заискивает перед радикалами. Людям с мышлением головореза униженно предлагают высокие государственные должности.

Например, лидера «Правого сектора» Дмитрия Яроша просят стать заместителем секретаря Совета национальной безопасности и обороны Украины. В структурах центральной власти возникает чудовищный перекос. Украина поделена на запад и восток. А влияние в столице имеют только представители запада. Создаются все условия для блицкрига радикалов на прежде не подконтрольный им восток.

Беспокоит ли это США и ЕС? Если да, то ни Вашингтон, ни Брюссель этого не показывают. Если смотреть в корень, то в ходе нынешнего кризиса американцы и европейцы подчинили свою политику одному-единственному принципу: все, что плохо для России и близких ей украинских регионов, хорошо для всех остальных.

Украинские радикалы грубо нарушают соглашения, гарантами которых выступили США и ЕС? Не беда, такое случается, живем дальше! Новое правительство в Киеве создается если не под дулом автоматов, то уж точно под диктовку вооруженной толпы? Тоже не беда. Чего не сделаешь ради евроатлантического выбора Украины!

Все это, видимо, делается с расчетом: Россия ничего не сделает. Россия годна только на выставление очередного негодующего пресс-релиза на сайте МИДа. Но, как и в случае с грузинской войной 2008 года, «западные партнеры» Путина недооценили степень его «отмороженности» — в хорошем смысле этого слова.

Русский медведь терпел, когда его грубо обзывали. Русский медведь терпел, когда его дергали за хвост и кидали в него камни. Но когда в русского медведя стали тыкать раскаленными металлическими прутами, наш «национальный символ» начал действовать.

Не выйдут ли эти действия нам боком? Хотел бы сказать — нет. Но реализм заставляет меня сказать: не исключено. Возможное благородство или оправданность мотивов — это в политике вещь второстепенная. Единственное, что имеет значение, — это результат действий. Именно поэтому у меня нет эйфории от того, что Путин отказался безропотно принять грандиозное геополитическое поражение России, которое нес нам Евромайдан. Вместо эйфории у меня огромное беспокойство: не наделаем ли мы в пылу «битвы за справедливое дело» глупостей и ошибок?

«В момент крайнего обострения ситуации Путин всегда серьезно все обдумывает, чтобы не наделать глупостей. Он идет на жесткие меры только тогда, когда других вариантов нет», — прокомментировал мне эти опасения собеседник в Кремле.

Хочется верить. Пока ситуация очень опасная. И чтобы она стала менее опасной, важно, чтобы российская угроза применить силу по максимуму осталась только угрозой, стимулом к решению всех проблем иным способом. Россия должна четко акцентировать свои намерения: мы не собираемся никого завоевывать, мы собираемся лишь не допускать кровопролития.

Украинский кризис должен как можно быстрее закончиться на основе компромисса — не бумажного, как было прежде, а настоящего. Компромисса, за нарушение условий которого виновник крепко получит даже не по шапке, а по более чувствительной части тела.

Украинский кризис должен закончиться без «территориальных приобретений» для РФ. Да, нам необходимо сохранить в Крыму свой флот. Да, мы обязаны защитить жизнь и права близких нам жителей украинского востока. Но, делая все это, мы должны гнать от себя прочь мысли «отщипнуть себе кусочек Украины». Технически мы, наверное, можем это сделать. Но в этом случае вся остальная Украина превратится в нашего исторического врага. Не хочу этого кошмара. Мы должны быть для Украины гарантом и другом, а не завоевателем и врагом.

«Хотят ли русские войны? Спросите вы у тишины, над ширью пашен и полей, и у берез и тополей... Да, мы умеем воевать, но не хотим, чтобы опять солдаты падали в бою на землю горькую свою. Спросите вы у матерей, спросите у жены моей, и вы тогда понять должны, хотят ли русские войны» — эти строки Евгений Евтушенко написал в 1961 году. В марте 2014 года они по-прежнему актуальны на 100%.