30 легионеров из Львова

 
Вечером мы сели на поезд, разместились по местам и поехали.

На вокзале Житомира нас ждал большой автобус, который доставил нас в казарму воинской части. В казарме нас встретил кряжистый старшина, который подходил с блокнотом к каждому и записывал размеры одежды и обуви.
Вскоре старшина появился с двумя солдатами, которые притащили охапки обмундирования. Мы принялись переодеваться в военную форму. Белое нательное бельё и зелёная форма, серые шинели... Старшина принёс картонную коробочку со знаками отличия, погоны, нитки с иголками.
И вот уже среди почти одинаковых ребят в зелёной форме появились лейтенанты, старшие лейтенанты...
Гражданскую одежду велели сдать старшине в каптёрку.

Я думал, что нас разместят тут же, в казарме, но нас построили и вывели на плац. Там уже стояла крытая брезентом машина. Старшина с солдатами закидывали какие-то ящики и тюки на кузов.
Нам тоже велели располагаться на сиденьях грузовика...

Брезентовый вход зашнуровали, окошек тут не было... Машина тронулась и долго ехала куда-то в неизвестном направлении. В серой солдатской шинели было холодно, аж челюсти сводило...
Мои спутники вполголоса переговаривались. Всем было непонятно, куда нас везут.

Наконец машина остановилась и нам скомандовали выходить. Мы поспрыгивали с машины в глубокий снег, поёживаясь от холода и озираясь. Вокруг царило белое безмолвие. Мы находились на обширной поляне посреди невысокого соснового леса. Прозвучала команда: "Стройся!"
Мы, прибывшие из Львова, построились возле машины. Солдаты со старшиной тем временем принялись выгружать из кузова снаряжение.
Перед строем прошёлся подполковник в папахе, сопровождаемый майором и капитаном.
- Здорово, бойцы! - рявкнул подполковник, - В ближайшие дни здесь будет развёрнута воинская часть. Вам, офицерам из Львова, выпало счастье стать первыми в роще Топор! Вам предстоит поставить здесь палатки, оборудовать столовую с кухней, медпункт. Вопросы есть?
У всех было столько вопросов, что трудно было выделить замёрзшим мозгам самый важный. Однако подполковник не дал на это время, а сам ответил: - Вопросов нет!
И тут же добавил: - У вас, ребята, времени на вопросы нет. Если не успеете до темноты поставить палатки, то придётся ночевать прямо на снегу. Так что поторапливайтесь! Если что, обращаётесь к старшине. У него получите необходимый инструмент, палатки... Так что, будьте здоровы!
Подполковник быстро зашагал к крытому брезентом зелёному уазику в сопровождении майора и капитана. Уазик тут же тронулся, а за ним уехала и машина, в которой приехали мы.

Мы всё ещё стояли в строю, хлопая глазами. Какие палатки? Зима, январь, мороз за тридцать, а тут на тебе...
- Вольно, разойдись! - скомандовал кто-то.
- Ну ни фига себе! - возмущались ребята, - Завезли в лес и бросили!
- А волки тут есть? - спрашивал молодой парнишка.
- А как же! Конечно есть, - успокоил его парень постарше, подмигивая.
- Ну шо? - спросил ни к кому не обращаясь старший лейтенант, который стоял в строю недалеко от меня, - Надо как-то устраиваться...
- Да вы хлопци не хвилюйтесь, - успокоил старшина, - вон в том ящике лопаты. Берите их. Сразу распределитесь на группы по четыре-пять человек, и берите палатки... А зараз я покажу, где палатки ставить.

В сорока метрах от дороги под глубокими сугробами таились вырытые наверно ещё осенью углубления в земле. Старшина показал нам, где рыть, и вскоре мы уже очищали от снега места под палатки. Палатки были старые, выцвевшие, в виде четырёхугольного шатра.
Ребята сразу же взялись за дело дружно. Никто никого не понукал, никто не командовал, но работа делалась очень быстро. Нас подгонял мороз и снежная зима. Шатры вставали один за другим. Зазвенели пилы, застучали топоры. Сооружались нары и устанавливались печки из разборных листов жести. Мне, как геологу, вся эта канитель была знакома и привычна, а вот для других ребят это всё было явно шоком.
До наступления темноты на белом поле среди сосняка уже стояло несколько палаток в ряд, из труб вился дымок. Ужинали мы прямо в палатках, получив у старшины паёк...
В палатке от раскалённой печки было жарко, на нарах мы постелили матрацы, одеяла. Спали как убитые, уставшие от всего, свалившегося на нас.

На следующее утро мы умывались: кто водой из чайника, кто тёр лицо и голый торс прямо снегом.
Скучать нам не дали. Опять приехал подполковник в папахе и всех выстроил. Были назначены командиры взводов, выделены дежурные, распределены обязанности на весь день.
Привезли ещё палатки, доски. Нам надо было закончить устройство своих палаток и оборудовать столовую, медпункт, штабную палатку.

Ночью меня подняли и сообщили, что я дежурный. Повязали на локоть повязку и отправили куда-то в темноту. Под сапогами скрипел снег, я шёл неведомо куда, пока не наткнулся на большую зелёную палатку.
- А, дежурный? Где тебя черти носят, лейтенант? - набросился на меня незнакомый майор.
Майор дал мне в руки флажок и показал направление:
- Иди туда, там будешь стоять у дороги и указывать направление всему прибывающему транспорту.

Всю ночь я встречал автобусы и крытые брезентом машины, из которых вываливались сонные мужики, одетые в гражданскую одежду. Майор командовал мне, куда вести людей, и я вёл за собой толпы ругающихся людей, которых выдернули среди ночи из тёплых постелей. У некоторых были фонарики и они светили ими, освещая дорогу. С неба валил густой снег. Возле рощи я передавал всю группу "партизан" другому дежурному офицеру и старшине, а сам возвращался к майору. Майор опять посылал меня на дорогу встречать пополнение, а машины всё ехали и ехали... К утру я уже валился с ног от усталости, дико хотелось спать. Наконец меня сменили и я пошёл спать в свою палатку. Все уже как раз вставали, когда я устраивался поудобнее, да поближе к печке.

Проснулся я к обеду и высунулся из палатки. Солнце ударило мне прямо в глаза, отражённое окружающей белизной. Е-моё! За ночь выпало много снега, но его уже успели истоптать, изрыть. В дополнение к ряду наших палаток выросло ещё несколько рядов палаток на белом поле. Вокруг палаток суетились солдаты, одетые в зелёные телогрейки. Это были те самые "партизаны", которых я ночью водил по тёмному лесу. Вчера они были сонные как мухи, а сегодня в солдатским обмундировании они выглядели бравыми вояками. Рядом с палаточным городком вырос автопарк, где стояли мощные тягачи и пушки. Там тоже кипела работа, там гудели моторы...

После обеда, который проходил уже в большой палатке, где стояли длинные, деревянные столы и такие же скамьи, нас всех построили. Кроме того подполковника, что напутствовал нас вначале, теперь перед строем стояла уже целая группа старших офицеров.
Теперь перед нами выступил уже полковник, который поприветствовал всё воинство в славной роще Топор. Перед нами оказывается стоят большие задачи и в течении месяца мы должны их выполнить.
Полковник рассказывал о том, что нам предстоит и прохаживался вдоль строя. Неожиданно он остановился напротив меня и вперился взглядом.
- Лейтенант, что это такое? - взревел полковник.
- Пардон, - ответил я, - Вы меня спрашиваете?
- Кого ещё? Конечно тебя! Что это такое? Что это, борода?
Ах вот оно что...

- Да, это борода, - подтвердил я.
- Ну, как же так. Офицер, а тут какая-то борода... Непорядок. Надо сбрить! Зачем тебе борода?
- Я геолог, - пояснил я, - привык носить бороду.
Полковник поморщился: - Непорядок!
Он снова взглянул на меня неодобрительно и зашагал дальше...

У нас начались суровые будни. После завтрака мы садились в машины, сзади которых крепились 100-миллимитровые пушки. Были ещё машины с радиоприборным комплексом. Колонна машин выезжала из рощи Топор и ехала по безбрежному белому полю. Где-то посреди этой белой пустыни машины останавливались, мы отцепляли пушки и готовили батареи к бою. На украинской равнине при жутком морозе ветер аж завывал, сыпя в лицо сухим снегом и продувая насквозь наши тонкие солдатские шинели. Все офицеры были в шинелках, а солдаты в фуфайках. В фуфайках было куда теплее. Солдаты весело устанавливали пушки, тянули кабель... Я стоял синий и замерзал... "Вот так я и замёрзну тут к едреней фене! - тоскливо думал я. Ко мне подошёл ефрейтор Здан:
- Командир, тут такое дело... Где там кабель к пушке подсоединять? Где там "папа" или "мама"?
- Вашу мать! - ругнулся я негнущимися губами, - Неужели это так сложно?... Пойдём, покажу...
Вместе с Зданом я обошёл пушку и уткнулся на столик для снарядов, на котором сержант Сиротюк нарезал сало и цыбулю толстыми шматами. Чёрный хлеб был уже порезан, тут же стояла бутылка с незамерзающей жидкостью и эмалированные кружки.
- Согрейся, командир, - подмигнул Здан и протянул мне кружку.
- Ну, вы даёте! - улыбнулся я и опрокинул в себя содержимое кружки. Потом ещё... И жизнь уже перестала казаться такой гадкой и холодной. Вокруг улыбались солдаты, и уже не так холодно как будто...

А тут меня вызвали к командиру батареи. Он вытащил из планшетки карту и говорит:
- Слушай, ты вроде геолог?
- Да, геолог...
- Значит умеешь читать карту и пользоваться компасом... Так?
- Так точно!
- Тогда вот что, лейтенант, возьми с собой пяток бойцов и выдвигайся с ними вот в эту балку... Назначаю тебя командиром разведвзвода... Протяните от батареи провод и установите телефонную связь. Будете координировать стрельбу и вести наблюдение за вот этим сектором. Выполнять!
- Есть! - козырнул я и полетел обратно к тому орудию, где хлопцы ещё добивали ланч. Этих ребят я и взял с собой в разведку.

В балку мы спускались осторожно, чтобы не утонуть в глубоком снегу. С полей в балку, поросшую кустарником и деревьями, ветром надуло много снега. Однако хлопцы сбегали за лопатами и расчистили удобную площадку для костра и прокопали подходы к пунктом наблюдения. Протянули телефонный провод, наладили связь. Тем временем на костре уже жарилось сало... Тут было тепло, жизнь налаживалась!
Дни летели один за другим в постоянных учениях. Мы, разведчики, всегда находили укромный закуток, где несли свою службу и приятно проводили время у костра. Один из моих разведчиков был как две капли воды похож на артиста Евгения Леонова. Только юный совсем...
- Слушай, - не удержался я, - ты случайно не сын Леонова?
- Не, - поморщился парень, - не сын и не родственник.
- А ведь похож!
- Да знаю я, - усмехнулся солдат, - мне это уже говорили...

Все солдаты были из ближайших сёл и деревень. Почти каждый вечер к моей палатке подходили бойцы из моего взвода и отпрашивались до утра.
- Командир, я тут рядом, ни одна сволочь не заметит, - говорил мне солдат, - А утром, к поверке, я буду на месте, как штык .
Действительно, утром хлопцы возвращались вовремя, отдохнув дома со своими молодыми жёнами.

В нашей палатке добавилось людей. Появился ещё один лейтенант, с Полтавы. Он оказался довольно ехидным и всё время цеплялся ко мне, как к "москалю". Действительно, все хлопцы наши львовские были коренными украинцами, и только я "затесался" среди них - дальневосточник. Но наши львовские ко мне относились по-дружески, а этот прямо какой-то националист... Его раздражало то, что я не говорю по-украински, что не понимаю некоторых слов... Всё он меня подначивал, да пытался издеваться... Однако я на его колкости старался не реагировать, да и вообще, он был не таким уж ярым науционалистом, скорее всего он бесился от скуки. Пойти-то из рощи нам было некуда. Ближайшая деревня была в нескольких верстах. Это местным хорошо, а нам...
Ещё вселился к нам старший лейтенант, которого все называли "полтора лейтенанта" за его толщину. Он был такой толстый, что ему пришлось сшить два ремня вместе, дабы он мог опоясаться. Звали его Коля и был он добрый. В нашей батарее его назначили замполитом, потому что он был партийным. Работал он зоотехником в ближайшем колхозе и рассказывал без конца всякие анекдоты. Командиром нашей батареи был Витя, строгий. но справедливый парень. Мы с ним хорошо ладили. Ещё в нашей палатке жил высокий парень, который по вечерам любил играть на сопилке. Играл он так здорово, что заслушаешься. Причём он так здорово исполнял песни битлов, что было даже удивительно, что на такой маленькой дудочке можно такое сыграть.
Ещё у нас поселился солдат, истопник. Это был мужик в годах, нескладный, годный только для этого дела. Зато у него всегда был порядок и тепло. Угольные брикеты, дрова - всё у него было в запасе. Он тоже был местный и тоже ночью бегал домой, навестить семью. Из дому он притаскивал буряковой самогонки и мясо нутрии. Бр-р-р! Ох и гадость, эта буряковая... Да ещё этой крысой закусывать... Но куда деваться?
Вечерами мы играли в карты, вели бесконечные разговоры, читали газеты. На построении меня часто доставал этот вредный полковник. Моя борода его очень раздражала. Его прямо тянуло, как магнитом, к тому месту, где стоял я. Он останавливался и буровил меня своими грозными глазами.

Однажды я решился и сбрил бороду. И вот стою я в строю, а полковник туда-сюда, рыщет вдоль строя.
Наконец он не выдержал, подозвал к себе командира батареи, Витю, и спрашивает:
- А куда подевался этот, "борода"?
- Да вот же он, - показал на меня Витя.
- Он!? Ах молодец! Вот молодец! - обрадовался полковник, разглядывая мою бритую физиономию.

Близость к деревням порождала у любителей выпить неутолимую "жажду". Такой народ медленно, но неуклонно спивался. Вспыхивали порой по вечерам пьяные драки, возникали разные разборки. Под конец дошло до того, что два пьяных отправились в деревню за выпивкой, заблудились в метели и замёрзли. Все испытали немалый шок от известия об этом несчастном случае. Да ещё у одного бойца "крыша съехала". Ну, этот вообще оказался эпилептиком или шизофреником...

Дни проходили в бесконечных теоретических занятиях и полевых учениях. Проводились политинформации, неслось дежурство...
Но вот была уже выполнена вся программа лагерных сборов и пришла пора уезжать.

После завтрака мы сели в машины и вся автоколонна с пушками двинулась от рощи Топор по направлению к Житомиру. Дорога была скользкая, и хотя колонна двигалась на небольшой скорости, всё же некоторые машины на поворотах сползали в кювет и их приходилось оттуда вытаскивать.
В Житомире нас, львовских, опять привезли в ту казарму, где мы переоделись в штатское. Все тридцать легионеров благополучно вернулись во Львов после месяца военно-полевой жизни.

На дворе стоял уже февраль 1985 года.