Почему не страшно, а весело на баррикады. Если б виделось за что.

Человеку свойственно бороться. И погибать. Доблестно. Если ему не надо, или не светит что-то другое, столь же восторженное.
А умереть тихо в своей постели, не изведав в жизни бурь, кому такое интересно?

 

Потому поётся в песнях про бури, про свершения, битвы и смерти. А не было б битв, не було б ни дружества, подвигов, смертей героических и светлого грусти и пр. возвышенного. Такого, что без битв и гибели совсем не могло б быть.

 

И есть народы воины. И народы овцы. И прочие, может. Шакалы, свиньи т.д.
Но величина это сменная, и зависит от взгляда наблюдателя, как верно украл у кого Эйнштейн, и от момента времени диктующего

 

Но пользуются спросом именно народы достойные (на данный период охарактеризования, а периоды такие на тысячи лет могут).
И не хорошо всем видится, когда народ слабый, в доблести отношения, нарушает народ сильный, могучий или храбрый хотя б.
Такое, как победа зайца над орлом. Кому и нравится, что заяц лапками орла подрал. Но сии люди извращённые. Или сами имеют в себе какой изъян, что подобны зайцу в своём же восприятии. Типа феминизма.



И что песен и слов не было б, и душ великих, без страданий, и без главного в жизни – борьбы. Жизнь – это борьба. А прозябанье – это уход от жизни.
И токо философы и святые, но таких слава Богу мало, имеют право отходить.
(А им без порока нельзя. Иначе все б были как святые, а святых бы не было. И не за кем и незачем было б тянуться и уповать и любоваться.
А мудрецам нельзя без дураков, т.к. на их фоне не смотрелись бы.
Всё взаимосвязано и всё нужно. Даже, может, пацифисты.
Но зло нужно всегда. И борьба с ним как лучшее в жизни. И смерти и страдания, как придающие глубокие окраски и чувства и выражения. (Зло нужно и Господь его воссоздаёт. А воины бывшие всегда лучше всего вспоминают бои и жизнь в окопах, а все вспоминают как самое светлое самое тягостное. А в хорошем все коснеют и становятся жадны, глупы и только гламур спасает чуть.))

 

А так.
Но по жизни солдаты мы
И уже на пределах ума
Разрываются атомы
Белой пылью вздымая дома
Диким вороном вздроченный
Захрипев, задрожит пулемет
И тогда в моем сердце просроченном
Голос твой запоет.

 

А где бы мы были, когда б не было этого?

 

И авторы таких стихов и песен именно это проповедуют, даже когда не догадываются и мнят сибя пацифистами.



Но в своих работах, будучи именно менталитету смирного, по состоянию здоровья, и битв накушавшись, я призываю именно к смирению и спокойствию.
Кому битв надобно – пусть себе найдёт.
А навязыванья иным своих раритетов есть дурной вкус.

 

И потому мы против всех навязывающих и будем их неуклонно уничтожать. Морально. Т.е. напрочь, пока не поумнеют совсем в нашу сторону.

 

Мы жалеем детей, без которых убийств не обходится. И понятно, что такое тоже нужно, и без тоски и жалости по детям не было б тоже многих лучших песен и чувств. (И можно иначе (не жалеть ничего, и вообще; всё от настрою и формирования нас как попало), но чем тогда жить? Тащиться под грушей, что пупок прям в браму смотрит.)

 

Но мы пропив.
На закате дней и в болячках уже не хочется славы и громких песен.
Хочется тишины и чтоб все были довольны. И не кричали.
Потому мы изыскиваем варианты спокойствия.

 

А на самом деле, стали б мы искать, когда варианты давно не были известны, и только осталось изложить их понятным слогом. Но мы-то того и не можем. Тем более, для всех. Столь разно воспитанных, образованных и искривлённых.
Потому мы только возбуждаем резкость, антипатию и синдромы, а уж как там справятся потомки с находками их дело.
Хотелось бы, чтоб по –нашему, рабоче-кресьтянски.
Но если и так, то ничего. Мы всё стерпим, т.к.понимаем, что иного не дано.

 

(Т.к. на гайдпарке и макспарке публика всё такая, то мы снайдём пониманье.)

 


Источник