НОЧНАЯ ЖИЗНЬ…

НОЧНАЯ ЖИЗНЬ…

  1.

 Зимнее утро. На улице мороз ноздри вырывает. Топочная печь от огня и сквозняка зверьём воет. Кирпичные стены  жаром  дышат.  Духота, словно  ватой дыхание забивает.

   Иван Кириллович, оголенный до пояса, с блестящей спиной, словно политой солнечным маслом, забросив в печку около пятидесяти промерзлых березовых чурок, закрыл прокаленную чугунную дверцу, протеснился между поленницами дров в закопченную два на два метра каморку с запыленной, тусклой лампочкой к низкому деревянному лежаку с бежевой дублёнкой, из рукава которой он достал бутылку водки «Русская».

   Двухсотграммовый стакан после неожиданного  вчерашнего в меру.

   Потом он идёт в сарай с дровами и ищет сухие. Они быстро горят и хорошо протапливают печку. Под ногами бегают крысы, выбивается пыль и оседает на вспотевшее лицо. В глазах чурки, доски, рейки, деревянные ящики, кора от берез… Изредка он разгибается, вытирает завернутым на шее вафельным полотенцем лицо, садится на край железной тележки с прогнившим дном и видит целлофановый пакет с одноразовыми  шприцами.

   2.

   Вчера ночью он отвёз старшего сына в частную наркологическую больницу. Второй раз за год.

- Что с ним? – спросил он знакомого врача Маргариту Васильевну.

- Очередная ломка.

   Она провела его  в крайнюю палату.

   Парень – лет двадцати - , выгнувшись всем телом дугой и держась только на голове и пятках, заходился  от крика.

- Мышцы так напрягаются, - пояснила Маргарита Васильевна, - что могут и кости сломать. От боли и мочатся в постель и…

   3.

   Домой он ехал на автомате.

   Оставив машину в гараже,   Иван Кириллович зашел в квартиру старшего сына.

   На диване, захлёбываясь от слёз,  корчилась Ирина. Жена  старшего. Возле неё сидела жена.

- Призналась, - сказала жена, - третий год сидит на героине. А мы думали, что только он…

   4.

   «Был один, - думает Иван Кириллович, глядя на шприцы,  - теперь стало двое».

   Стук в дверь.

   В каморку ввалился низкорослый мужик с пляшущими руками. Сергей Афанасьевич. Работник на подхвате.  Когда в баню привозят дрова, он разгружает шесть кубов за двести рублей, которые потом спускает  на водку в плюгавеньком магазинчике, расположенным за углом бани.

- Кириллович! Всю ночь не спал. О тебе думал. Вот решил кое-что расспросить.

   В центре внимания Сергея Афанасьевича - бутылка.

- Налить?

- Вот за это я тебя уважаю. Настоящий человек ты!  Эх, хорошо. Внутри  огонь пошел. Вот скажи мне. Почему  ты работаешь истопником? Пыль, угар, пепел, жарища, пот… Гора чурок. Топоры, пилы, колуны, сквозняки… Десять часов горбатишься...  Жалко мне тебя. А ведь, как я вижу, ты мог бы работать и в другом месте. С галстучком, в костюмчике, а не в обгоревшем спортивном костюме. Он от жары уже расплавился.

- Откуда  видишь?

- Я – человек внимательный. Всё вижу. Тебя к бане на одной черноте привозят. То джип, то ещё какая-нибудь чернота с прибамбасами. Такие друзья. Что ж они не могут устроить тебя на чистую работу?

- Могут. Да я не хочу. Налить.

- Неплохо было бы. Знаешь, я вот  всю ночь не спал, думал, как тебе жизнь облегчить.  Ты не бросай в печь большие чурки, а ставь их на попа, бери колун и жах, жах на мелкие  кусочки. Их и в печку легче бросать, и горят они быстрее. Я тебе в следующий раз покажу.

   Сергей Афанасьевич хозяйничает над бутылкой.

-  А до бани, где ты работал?

- Издательство у меня было. Забросил. На жену переписал. Надоело. С утра до вечера языки, да языки.  Вот и пошел в истопники. Одному захотелось  побыть.

- Умный ты мужик. Правильно говоришь. Человеку нужно побыть одному. Я видел, что с тобой печь топил парень. Высокий такой, сильный. Сын?

- Да.

- Хороший парень. Отцу помогает. Редкость. Я вот всю ночь о тебе думал. А почему я потревожил тебя. С утра курить хочется. Я стрельну у тебя сигаретку.

   Он вынул из  пачки «Мальборо» одну сигарету,  и как бы нечаянно столкнул пачку на пол, из которой вывалились  пять, шесть сигарет.

- Сигареты  грязные, - сказал он. -  Ты такие не куришь. Возьму-ка я  и эти. А вчера друг мой Степан уехал домой в Ставрополь. Он всегда стрелял у меня сигареты. А теперь стрелять некому. Ну, пойду я на улицу.  Замёрзнуть могу пока домой дойду.

- Налить?

- За сына твоего выпью. Стоящий мужик растёт.

   Сергей Афанасьевич уходит.

   5.

   В шесть часов Ивана Кирилловича  поднимает  трескотня будильника.

   Он выходит на улицу. Свежий воздух выбивает  из легких угар и пепел. На бугре в тающей темноте вырезается церковь с поблескивающими  от рассвета   позолоченными куполами…