Понять и простить

Денис считает, что для Майдана иногда больше пользы —
мешки ворочать //Фото автора

Десять лет назад Денис ДЕНИСЕНКО оказался на Майдане по служебной, можно сказать, надобности — работал в штабе Виктора Ющенко. Сегодня он, возглавляя ассоциацию «Центр политического консалтинга», участвует в революционных событиях как рядовой протестант. Исключительно по убеждению.

На майдане между палатками немудрено и поскользнуться, так все выметено и вычищено.

— А вот некоторые говорят, что в центре Киева устроили бомжатник, — довольно говорит Денис, уловив мой взгляд, сканирующий революционное пространство. — Да глупости все это. Так может говорить только тот, кто ни разу тут не был. Самое чистое место в городе. Да, сейчас снег используется как строительный материал для баррикад. Но и раньше его убирали мгновенно. Бытовой мусор выбрасываем в пакеты. Если бы его коммунальные службы с территории лагеря вывозили вовремя, так вообще было бы идеально.

— Как же они сюда попадут, коммунальщики-то?

— Так их пускают. Пожалуйста — заходите, убирайте. Другое дело, что у них постоянные причины, чтобы не работать. То дождь, то снегопад, то вот Майдан мешает нормальному функционированию жилищно-коммунального хозяйства.

Присев в относительно тихом месте, переходим к главному:

— Денис, почему ты здесь?

— На этот Майдан меня, как и большинство находящихся здесь людей, которые называют себя средним классом, вывело ощущение несправедливости. Очень долго нас водили за нос, рассказывали про евроинтеграционные перспективы, а потом буквально в несколько дней произошел крен в противоположную сторону. Где-то из подсознания и вылез этот юношеский максимализм.

И, естественно, очень сильно расстроила эта ситуация с ребятами, которых побил «Беркут» под стелой Независимости. Ну а дальше пошло-поехало. Кстати, моя старшая дочь, студентка Киевского национального университета, на Майдан вышла параллельно со мной. Мы не сговаривались.

— То есть она могла оказаться среди тех, кого разгоняли сотрудники «Беркута»?

— Да, вполне. Более того, она была там в тот вечер, 30 ноября, с другими студентами. Просто ушла раньше, почти сразу по окончании Вече — казалось, что никаких глобальных проблем не возникнет. Но то, что затем произошло... Я не сторонник каких-то теорий заговора, но уверен на сто процентов, что дело было приблизительно так. Виктор Янукович вернулся из Китая и поинтересовался насчет ситуации: мол, как там, стоят? «Стоят», — отвечают. «А мы их можем...?» — «Можем», — ответили. Я не думаю, что президент прямо давал команду разгонять. Просто кто-то из рьяных исполнителей решил сделать шефу услугу — чтобы тому было не сильно неприятно ездить по городу, понимая, что на центральной улице стоит протестующая молодежь.

Власть просто не рассчитала свои силы. Тут какая интересная штука — почему у донецких ничего в Киеве не получается? Потому что они здесь чужие. Они не понимают, что с киевской громадой нужно вступать в диалог, а не вести себя с позиции силы. Ее здесь не боятся, и события последующих дней это показали. Когда 1 декабря вышел миллион (ну, минимум полмиллиона было точно), я видел, как эти несчастные сержантики убегали с площади. Если бы людям под горячую руку тогда попалось какое-нибудь подразделение «Беркута»... Слава богу, мы этого избежали.

Действующая власть очень долго издевалась над Киевом. Тут есть одна баррикада — на ней лозунг. Мне он очень нравится, созвучен и с моим видением ситуации: «Извините, просто достало!» И когда идут все эти разговоры насчет того, что на майдане стоят одни бомжи, какие-то непонятные люди ходят, так это ложь. Мягко говоря.

Вот, например, ночь с 10-го на 11 декабря. Разбудили меня звонком, быстро из дома приехал. Процесс уже идет. Толкаются одни ребята с другими, в форме, мне туда влезть не удалось: места не было. Тем не менее стою рядом — на всякий случай. Тут сзади — хлоп кто-то по плечу. Оборачиваюсь — стоит метр девяносто, Александр Третьяков. Миллионер, фигурант списка журнала «Форбс». Одним словом, человек с состоянием. Который просто сел за руль и из своего дома в Конче-Заспе приехал на майдан. У него есть охранник Миша — я его хорошо знаю, но, что удивительно, приехал сам, без Миши.

У меня, как назло, сигареты закончились. Темно уже, все закрыто. Стрельнул у Третьякова сигарет — он мне отсыпал полпачки. Постояли покурили, послушали набат колоколов Михайловского собора.

— Для тебя это уже второе стояние. Чем нынешний Майдан отличается от того, что был десять лет назад?

— Хотелось бы уточнить, что тогда я больше находился не здесь, а на Подоле, в пресс-центре на ул. Ильинской. Хотя майдан — это была большая часть той моей жизни. Я тогда забегал раз в три дня домой взять свежее белье и на несколько дней пропадал опять.

Нынешнее противостояние более радикальное. Майдан-2004 был кульминацией президентской кампании, и на него люди вышли против фальсификаций. Это был карнавал, мирный протест. Со своими «точками кипения», со своими страхами, угрозами: были моменты, когда казалось, что вот-вот будут введены внутренние войска и все будет снесено. Но все же...

Отмечу, что и тогда «крыло агрессоров», как мы его называли, предлагало варианты разгона Майдана. Леонид Данилович на это не пошел, за что лично я ему очень благодарен. Тогда гарантом Конституции был человек, который уходил из политической жизни, и хотел сделать это достойно. Решил войти в историю как политический деятель, не допустивший крови. И вошел, собственно.

Только сейчас мы понимаем роль Леонида Кучмы в тех событиях. Не зря говорят: никогда не надо делать резких выводов и особенно оценок. Подожди — пройдет время, и ты сможешь взглянуть более объективно на минувшие события.

— Да, сейчас граффити на стенах «Данилыч, прости!» более чем актуальны...

— Он уже в возрасте. Достиг всего, чего хотел, и заслужил, чтобы пожить спокойной жизнью... Так вот, вернемся к нынешнему Майдану. Он более радикальный. Если бы с людьми сразу вступили в диалог, как это в принципе принято в цивилизованном мире, все было бы иначе. Сейчас в пиковые дни на Майдане — сто, двести, триста тысяч человек. Не сто и не тысяча. Это часть общества, граждане. И когда государство их не слышит, они начинают радикализироваться. То, что мы получили сейчас на выходе, — результат ошибок правящей власти, которая занималась чем угодно, но только не осознанием того, что происходит.

Еще одно различие: этот Майдан более стихийный. Тот готовился заранее. Разрабатывалось несколько сценариев в зависимости — как будут проходить выборы, как будет объявляться результат и т. д. Самый вероятный вариант был с фальсификациями, он и «стрельнул». В первые же дни появились палатки, дрова, была проведена необходимая работа по созданию лагеря. Хотя, честно, мы не ожидали, что в первый день выйдет такое количество людей.

По нашим прогнозам, их должно было быть 30—35 тысяч, не больше. А вышло сразу тысяч 150.

— Вот эта структура — лагерь в центре Киева — себя не исчерпала? Да, 10 лет назад Майдан — это было свежо. Но сейчас чуть что — сразу палаточный городок. И это в эпоху социальных сетей, когда брось клич — и в нужное время в нужном месте соберется необходимое количество людей!

— Это ты просто какую-то тактику партизанской борьбы рисуешь, — смеется Денис. — Некие конспирологические вещи, даже не знаю, что ответить... Если бы тут не стоял Майдан, никаких переговоров не было бы. Опять же — инфраструктура: жилье, питание, лечение. Здесь отдыхают и отсюда уходят на баррикады.

— Как часто ты здесь бываешь?

— Мне сюда на общественном транспорте десять минут из дому добираться. Поэтому здесь я очень часто. Фактически работа — Майдан — дом. На Майдане тоже работа — баррикады строю, мешки с прессованным снегом, как видишь, таскаю. Вчера теплые вещи принес из дому. О, важный момент, это в обязательном порядке — пару блоков сигарет, ребятам на баррикады.

— Что ты думаешь о настоящих «майданщиках», которые здесь живут, испытывают в морозы лишения, ходят на баррикады?

— Герои ребята, молодцы. Патриоты. Без них, наверное, этого Майдана и не было бы. Что делать — ну, есть у меня в Киеве жилье. Но если ситуация зайдет в тупик, буду жить при необходимости здесь. Кстати, иногда бывает, что тут и ночую.

— Не страшно здесь находиться, особенно в пиковые дни?

— Конечно, было немножко жутковато. Когда человек говорит, что он ничего не боится, — лукавит. Этого не может быть, человек должен опасаться — за себя, за своих близких. Но вот глобального страха перед этой армадой, которая шла, не было. Рядом стояли люди с чистыми лицами, с полной уверенностью в своих силах. Когда ты понимаешь, что прав, и в бой пойти можно. Так думает большинство моих друзей и людей, в кругу которых я нахожусь и с кем общаюсь.

— Твое мнение о сотрудниках «Беркута» и ребятах, которых называют «титушками»?

— Мне не нравится слово «титушки». Фамилия стала именем нарицательным. А ведь у этого парня впереди еще вся жизнь, у него есть родители, дети будут. От этого термина надо отказываться. Тем более ведь существует другое слово — «гопники». Или сявки, как называют таких пацанов в моем родном Харькове.

— Все-таки у этих людей, как бы их ни называли, есть своя гражданская позиция, своя правда.

— Если бы они были идейными борцами за союз с Россией, я бы понимал. Но когда это нанятые за 200 гривен пацаны, которые живут в депрессивных регионах и не могут найти себе адекватную работу... Вместо того чтобы пропивать копейки от сданного металлолома, пусть попробуют хотя бы в Болгарию смотаться для старта. Или в Польшу. И поймут, что это такое, как там люди живут. А они до сих пор тешатся мифами, что восток кормит запад. Западенцы как раз работают и сами способны себя прокормить. Не страдают они от голода.

— Многие считают, что на Майдане тоже стоят за деньги.

— Слушай, ну я вот не стою за деньги. Наоборот, сам помогаю, чем могу.

— Вернемся к «Беркуту». Почему их травят? Они ведь всего лишь выполняют приказ.

— Мне как-то рассказывали знающие люди о спецподразделениях, в частности о «Беркуте». Этих ребят специально подбирают, в первую очередь они проходят психологический тест. (Только потом физическая подготовка и все остальное.) Если не способен ударить человека — а это не так-то и просто, — свободен.

Но в данной ситуации проблема не в простых «беркутовцах», а в людях, которые отдают им приказы. Я не хочу крови этих ребят, но командиры должны ответить за свои преступления. Можно ли понять и простить самих рядовых? Это вопрос не ко мне, а к тем, кого избивали. И к родителям погибших.

Да, такого рода спецподразделения нужны. «Беркут», например, должен погасить бунт во время захвата преступниками колонии. Во время штурма учреждения бандитами он обязан уметь отбить атаку и захватить нападающих.

— Вот-вот, насчет штурма учреждений. «Беркут» как раз и выполнял свои прямые функции во время захвата зданий областных администраций, разве не так?

— Не надо перекручивать. Я сказал — «во время штурма бандитами». Десять, двадцать, сто тысяч человек — это бандиты? Да пусть даже тысяча. Это народ. Спецподразделение должно вступать в конфликтные ситуации с нарушителями закона, а не со своим собственным народом.

— В самом начале, 1 декабря, на Майдане появились политики, которые, как я считаю, просто не имеют никакого морального права там быть. Александр Турчинов, Юрий Луценко — они 10 лет назад уже приходили к власти, и что? Арсений Яценюк, опять же, председателем Верховной Рады был... И вот сейчас эти люди вновь апеллируют к массам.

— Без политиков ни одно общество невозможно структурировать, это аксиома. Ну что делать — нет у нас другой оппозиции. Кстати, за этих оппозиционных политиков, которые, по твоим словам, ничего не достигли, голосовало, тем не менее, очень много избирателей.

— Радикальная часть Майдана сейчас вряд ли примет предложения власти...

— Не примет. Но нужно попытаться их уговорить, найти какие-то правильные слова. Для этого, наверное, есть Виталий Кличко. В 2015 году должны пройти выборы президента, и есть опасения, что власть, которая сейчас довольно сильно напугана, к тому времени «выщелкнет» по одному всех основных игроков. В том числе и майданных ребят, которые сейчас на передовой. Надо бороться за каждого из них, это одна из главных задач оппозиционных политиков.

— Каким ты видишь будущее нашей страны? Распад, федерализация?

— Раздела страны не будет, у нас хватит мудрости, чтобы этого избежать. Никакой из политических сил это невыгодно. А в федерализации я не вижу ничего плохого. О ней еще на заре независимости говорили два таких абсолютно разных человека, как львовянин Вячеслав Черновол и харьковчанин Евгений Кушнарев. ФРГ — одна из процветающих стран. Швейцария, Бельгия — богатые, успешные государства. Главное, чтобы у нас идея федеративного устройства не превратила страну в набор удельных княжеств, каждое со своим гетманом.

— Как долго ты готов стоять на Майдане?

— Я буду стоять до конца.

— Каким бы он ни был?

— Да. Если что, будем защищаться. Не нападать — акцентирую на этом. Вообще у меня есть огромное желание жить и работать в этой стране, растить здесь детей. Чем я, собственно, с успехом и занимаюсь. Но я прекрасно понимаю, что то давление, которое нынешняя власть оказывает на народ, может вынудить таких людей, как я, уехать. А я не хочу отсюда уезжать.

Андрей КУЗЬМИН