Набеговая операция Черноморского флота на Констанцу

Еще в первый день войны нарком ВМФ поставил флоту задачу провести набеговую операцию надводными силами на главную базу румынских ВМС и самый крупный порт Румынии — Констанцу. Сразу отмечу, что операция готовилась в условиях, приближенных к мирному времени, все силы и средства, органы управления имели полноценную подготовку, материальная часть также готовилась в полном объеме.

План набеговой операции разрабатывал штаб флота на основании, надо предполагать, Решения командующего флотом. Здесь поясним, что План операции — это не какой-то единичный документ, а комплекс документов, иногда их несколько десятков, но все они вытекают из выполненной на карте оперативной части (в то время ее часто называли схемой операции).

В любом случае основой Плана является Решение. Однако в те времена военачальники, судя по документам, хранящимся в Центральном Военно-морском архиве, принятием этого самого Решения себя не утруждали. Во всяком случае, ни одного подобного документа за подписью, например, командующего флотом пока не обнаружено. А очень жаль. Дело в том, что в Решении содержится личный замысел на проведение операции. Подобные документы, исполненные на карте, часто собственной рукой военачальника, как никакие другие характеризуют его как флотоводца, дают возможность оценить уровень познания им военно-морского искусства, владение обстановкой, гибкость и, если хотите, коварство его оперативно-тактического мышления. Это тот редкий случай, когда командующий не утверждает документ, а ставит под ним свою подпись, тем самым полностью подтверждая свое личное авторство — и, следовательно, берет на себя всю ответственность за результат. Тут впоследствии уже не скажешь, что подчиненный глуповат и что каждому свою голову не приделаешь…

Так вот, Решения командующего Черноморским флотом на выполнение поставленной ему наркомом задачи не обнаружено. Правда имеется калька, снятая со «Схемы решения» и подписанная начальником штаба флота контр-адмиралом И.Д. Елисеевым и начальником оперативного отдела штаба капитаном 2-го ранга О.С. Жуковским. Но на ней отсутствует подпись командующего, а главное — там отображена только «морская часть» операции, то есть план действий надводных кораблей.

В установленном порядке План предстоящей операции выслали на утверждение тому, кто поставил боевую задачу, в данном случае наркому ВМФ. Этот документ в Архиве также отсутствует, но можно предположить, что в устной текстуальной форме по линии ВЧ связи доложили замысел командующего на предстоящую операцию. Для оперативности подобный способ доклада вполне допускается, и в ходе войны применялся неоднократно, в том числе армейцами. В связи с этим, а также по ряду косвенных признаков есть основания думать, что Плана операции как такового вообще не было.

По-видимому, на основании замысла командующего и Схемы решения на морскую часть в 15:00 25 июня командиру Отряда легких сил (ОЛС) контр-адмиралу Т.А. Новикову вручили боевой приказ:
«Отрядом легких сил в составе: КР „Ворошилов“, двух лидеров, ЭМ ЭМ типа С, под командованием контр-адмирала тов. Новикова в 05:00 26.06.41 г. атаковать артиллерийским огнем базу противника Констанца.
Основной объект — нефтебаки.
В составе ударной группы иметь лд „Харьков“, два эсминца типа С. КР „Ворошилов“ и ЛД „Москва“ иметь в поддержке. В случае встречи ударной группы с миноносцами противника навести на КР „Ворошилов“ и при поддержке его решительной атакой уничтожить.
Одновременно с атакой базы кораблями по Констанца наносят удар наша авиация (4:00,4:30, 5:00).
Иметь в виду возможность наличия ДОЗК противника и минных заграждений».

Вместе с приказом командир ОЛС получил кальку со «схемы решения» (в документах она называется «схемой перехода»), таблицу условных сигналов, план артиллерийской стрельбы. Как мы видим, выполнение морской части операции командующий флотом возложил на командира ОЛС. Но при этом командир оказался устранен от ее планирования. Получив боевой приказ, командир ОЛС должен принять свое Решение на его выполнение, а затем, подготовив План действий, реализовать его. Это аксиома боевого управления. В данной ситуации командир становится заложником чужих замыслов, которые до конца могут быть ему неизвестны, а главное — возможных чужих ошибок.

Справедливости ради надо сказать, что на самом деле командир эскадры и командир ОЛС знали о планируемой операции и даже, по крайней мере первый, пытались внести в план свои предложения. В частности, командующий эскадрой контр-адмирал Л.А. Владимирский предложил использовать в качестве ударного корабля крейсер «Ворошилов» с его 180-мм артиллерией — тем более что он был хорошо подготовлен для стрельбы по берегу.

Дело в том, что в румынской печати 7 июля 1940 г. и 20 февраля 1941 г. публиковались официальные сообщения о постановке минных заграждений с указанием опасного района. К этому предостережению в штабе флота отнеслись скептически — и оказались неправы: 15–19 июня 1941 г. румыны поставили на подходах к Констанце пять минных заграждений, израсходовав на них около 1000 мин и более 1800 минных защитников.

Однако на «схеме решения» вместо официально объявленных границ опасного от мин района нанесли контур некоего условного минного поля, по очертаниям, как выяснилось после войны, случайно(!!!) почти совпавшего с расположением фактических минных заграждений, выставленных за неделю до этого. Именно из конфигурации этого заграждения и исходил командир эскадры, предлагая крейсер в качестве ударного корабля. В этом случае его огневая позиция могла располагаться мористее, то есть за пределами опасного от мин района предполагаемого минного заграждения.

Возможно, Владимирский не знал, что конфигурация опасного от мин района взята «с потолка» — но комфлот-то об этом знал. Видимо, об этом знал и нарком, так как в его телеграмме от 22 июня по поводу проведения операции ставились две задачи: уничтожение нефтебаков, а также разведка днем обороны военно-морской базы — то есть в том числе и уточнение границ минного заграждения. Н.Г. Кузнецов вообще рассматривал набеговую операцию 26 июня как первую в череде других, где должны были участвовать «Ворошилов», а также авиация и торпедные катера.

На основании Решения комфлота для выполнения поставленной задачи сформировали ударную группу в составе лидера «Харьков» и эскадренных миноносцев «Сообразительный» и «Смышленый» во главе с командиром 3-го дивизиона миноносцев капитаном 2-го ранга М.Ф. Романовым, а также группу поддержки в составе крейсера «Ворошилов» и лидера «Москва» под командованием командира Отряда легких сил контр-адмирала Т.А. Новикова, назначенного командующим всеми надводными силами, участвующими в операции. Для нанесения совместного удара выделили три группы бомбардировщиков (два ДБ-3 и девять СБ).

В 18:00 25 июня ударная группа начала сниматься со швартовых и выходить из Севастопольской бухты. Однако при подходе к боновому заграждению на посту наблюдения и связи подняли сигнал «Выход не разрешается», корабли встали на якорь. Оказывается, в 17:33 штаб флота получил результаты рассмотрения наркомом ВМФ плана действий.

Наконец в 20:10 переформированная ударная группа в составе лидеров «Харьков» (брейд-вымпел командира дивизиона) и «Москва» вышла из Севастополя и, пройдя по фарватеру через наши минные заграждения, начала движение в сторону Одессы для введения в заблуждение воздушной разведки противника. С наступлением темноты корабли легли курсом на Констанцу и развили ход 28 узлов.

На рассвете, в 04:42, когда лидеры по счислению находились в 23 милях от Констанцы, а в действительности примерно на 2–3 мили ближе, прямо по курсу открылись очертания берега. Корабли продолжали следовать прежним курсом с той же скоростью в исходную точку открытия огня. В 04:58, когда головной лидер «Харьков» находился примерно в 13 милях восточнее Констанцского маяка, он потерял правый параван и уменьшил ход до малого, командир дивизиона приказал «Москве» встать головным, что командир лидера капитан-лейтенант А.Б. Тухов и исполнил — хотя свой правый параван он потерял еще миль за 7 до того!

Лидер "Москва"

В 05:00 корабли повернули на боевой курс 221° и стали развивать ход 26 узлов. Приблизительно в этот момент «Харьков» теряет левый параван.
В 05:02 «Харьков» открыл огонь по нефтебакам. Пристрелка велась по измеренным отклонениям, поражение — пятиорудийными залпами с темпом 10 секунд. С третьим залпом «Харькова» огонь открыл второй лидер. В 05:04 в 3–5 милях южнее Констанцы заметили две вспышки орудийных выстрелов. Чуть позже в районе «Москвы» упало два снаряда с перелетом 10 кб, второй залп лег перелетом 5 кб, третий — недолетом 1–1,5 кб.

В 5:12, «Москва» прекратила огонь, поставила дымовую завесу и легла на курс отхода 123°. Сам «Харьков» несколько отстал и, повернув на курс отхода, в 5:14 увеличил ход до 30 узлов, чтобы в дымовой завесе не выскочить из кильватерной струи головного корабля. В это же время он прекратил огонь, израсходовав 154 фугасных снаряда. Одновременно с флагманского корабля заметили по корме три миноносца противника, которые идя на север, как казалось, открыли беспорядочный огонь — во всяком случае, их залпы ложились с большим недолетом от «Харькова».

Огонь по «Москве» прекратился, но она продолжала идти противоартиллерийским зигзагом.  В 5:21 в районе третьего орудия лидера «Москва» раздался мощный взрыв, столб воды и дыма поднялся метров на 30, и корабль разломился пополам. Носовая часть оказалась развернутой форштевнем в сторону кормы и легла на левый борт. Через 3–4 минуты обе части лидера затонули.

После подрыва «Москвы» лидер «Харьков» обогнул ее с севера (при этом он благополучно пересек минное заграждение S-10) и по приказанию командира дивизиона застопорил ход в 1–2 кб от гибнущего корабля для спасения людей.

Однако, выслушав доводы командира «Харькова» капитана 2-го ранга П.А. Мельникова, М.Ф. Романов изменил свое решение, и уже через минуту лидер дал ход. В 5:25 рядом с «Харьковым» упало два 280-мм снаряда с береговой батареи «Тирпиц». Взрывы вызвали сильное сотрясение корпуса, в результате этого в котлах упало давление пара, скорость корабля снизилась до 6 узлов.

В это время командир ОЛС на крейсере «Ворошилов», находившийся в точке рандеву с ударным отрядом, получил от командира дивизиона радио с использованием таблицы условных сигналов: «Обстрелял нефтебаки, нуждаюсь помощи, мое место квадрат 55672». Немедленно командиру «Сообразительного» отдали приказание идти полным ходом к «Харькову» с указанием его места и курса в точку. Крейсер остался в точке рандеву, маневрируя ходами 28–30 узлов на противолодочном зигзаге. В 05:50 с «Харькова» получено очередное радио: «Лидер „Москва“ бомбят самолеты, по возможности нуждаюсь в помощи». На самом деле комдив хотел передать: «„Москва“ взорвалась, нуждаюсь в помощи» — но шифровка где-то при передаче оказалась искажена.

В 06:17 командир отряда запросил у комфлота поддержку авиацией для лидеров, на что получил приказание: «Отходить полным ходом к главной ВМБ». Выполняя это приказание, «Ворошилов» лег на курс 77° и начал отход. В 07:10 на горизонте показался эсминец «Смышленый», которому приказали вступить в охранение крейсера. Одновременно на «Харьков» передали: «Отходить на восток, рандеву не будет».

В 05:28 «Харьков» развил ход до 28 узлов, но почти сразу рядом с лидером разорвалось два крупнокалиберных снаряда и опять сел пар в котлах. В 05:36 от близких разрывов авиабомб вышел из строя главный котел № 1. Затем в 05:55 и в 6:30 «Харьков» отражал атаки небольших групп самолетов противника, при этом в 05:58 вышел из строя котел № 2. С окончанием второго налета прекратила огонь и береговая батарея «Тирпиц». Из-за выхода из строя турбовентилятора единственного действующего котла ход корабля упал до 5 узлов.

Наконец в 07:00 подошел эсминец «Сообразительный» и стал занимать место впереди лидера. В этот момент с эсминца заметили след торпеды на курсовом угле 50° правого борта. Подвернув вправо, «Сообразительный» оставил торпеду слева и одновременно обнаружил вторую, идущую вдоль правого борта на лидер. Последний также осуществил маневр уклонения поворотом на торпеду, а эсминец, выйдя в точку предполагаемого залпа, сбросил четыре больших и шесть малых глубинных бомб. После этого наблюдали большое масляное пятно и на мгновение показавшуюся и быстро погрузившуюся в воду корму подводной лодки.

В 11:40 к «Харькову» и «Сообразительному» присоединился высланный им на помощь эсминец «Смышленый». Отразив еще три атаки авиации противника, корабли в 21:09 26 июня вошли в Севастополь. Крейсер «Ворошилов» прибыл туда еще раньше. По данным разведки, в результате артиллерийского обстрела и нанесенного в 6:40 удара бомбардировщиков в Констанце возник пожар нефтехранилища, был подожжен железнодорожный состав с боеприпасами, разрушены железнодорожные пути и здание вокзала.
Лидер "Харьков".

Кстати, об авиации. Она должна была нанести три удара по Констанце: в 4:00 двумя ДБ-3, в 4:30 двумя СБ и, наконец, одновременно с кораблями в 5:00 — семью СБ. Логика первых двух ударов неясна — по-видимому, все, что они реально могли сделать, это заранее разбудить противника. Но собственно этих ударов и не было. Первая группа из двух ДБ-3 из-за неисправности материальной части вернулась с полпути. Из второй группы, состоявшей из двух СБ, один также возвратился из-за неисправности, а второй продолжил полет, однако на свой аэродром не вернулся и судьба его осталась неизвестной. Лишь третья группа из семи СБ нанесла бомбовый удар по Констанце, но только через 1,5 часа после обстрела базы кораблями.

Так выглядела картина события в целом. Теперь давайте уточним детали, пользуясь некоторыми трофейными материалами. Сначала о береговой батарее. По румынским данным, из всех береговых батарей, находившихся в районе Констанцы, в бою участвовала лишь германская 280-мм батарея «Тирпиц». Причем, несмотря на то, что там велось постоянное наблюдение за морем и силуэты советских кораблей, подходивших с востока, четко вырисовывались на светлом фоне горизонта, батарея открыла огонь с большим опозданием, примерно в 05:19, то есть буквально за несколько минут до взрыва «Москвы». Первый залп упал с перелетом и влево от наших кораблей. Но и после гибели одного лидера «Тирпиц» не прекратил огонь и вел его ориентировочно до 05:55, сделав порядка 35 залпов по «Харькову». Поэтому возникает вопрос: кто же пристрелялся по лидерам и заставил их лечь на курс отхода?

Дело в том, что именно в эту ночь в районе Констанцы был сосредоточен чуть ли не весь румынский флот, причем не в базе, а в море! Так, в дальнем дозоре, за внешней кромкой минных заграждений, к северу от Констанцы находилась канонерская лодка «Giculescu», а к югу — миноносец «Sborul». Ближний дозор у Констанцы несли два минных заградителя и канонерская лодка. С севера проход между минными заграждениями и берегом прикрывали эскадренные миноносцы «Marabesti» и «R. Ferdinand», а с юга — эскадренные миноносцы «Marasti» и «R. Mаria». Такое впечатление, что наши корабли здесь ждали. Во всяком случае, в таком составе и режиме корабли не могли нести дозор каждую ночь. Отметим для себя этот факт!

Так вот, как раз, два южных эсминца и обнаружили около 5 часов наши лидеры, легли на курс 10° и в 05:09 открыли огонь по головному кораблю, накрыв его уже вторым или третьим залпом. Однако при переходе на поражение румыны неправильно учли скорость цели, и все залпы стали ложиться по корме у «Москвы». Поскольку румынские эсминцы находились на фоне берега, то их обнаружили только тогда, когда «Харьков» начал отход, то есть около 05:13. С поворотом советских кораблей влево на курс отхода они скрылись в дымовой завесе, румынские корабли прекратили стрельбу. Через четыре минуты лидеры стали просматриваться сквозь дым, эсминцы в 05:17 возобновили огонь и продолжали его до взрыва «Москвы».

Вернемся теперь к взрыву «Москвы». Как видно, к этому моменту по ней вели огонь два румынских эсминца и береговая батарея. Уже этого достаточно, чтобы один из снарядов попал в корабль и вызвал взрыв — например, артиллерийского боезапаса или торпед. Кстати, первоначально на флоте существовало мнение, что к гибели корабля привело именно попадание снаряда крупнокалиберной береговой батареи в одну из запасных торпед, хранившихся, как известно, на верхней палубе. +отя нельзя исключать и версию подрыва на мине.

После гибели лидера «Москва» румынские катера подобрали из воды 69 из 243 человек его экипажа во главе с командиром.

Подведем некий оперативно-тактический итог операции. Черноморский флот планировал нанести совместный удар кораблями и авиацией по главной базе румынского флота — Констанце. При этом главным объектом удара были не корабли, а нефтебаки, то есть задача решалась не в интересах флота и даже не в интересах сухопутных войск. Зачем вообще она была нужна в таком виде? Очень интересно было бы узнать, чья вообще это инициатива?

Судя по той информации, которую мы сейчас имеем о ситуации в первые часы и дни войны в высших эшелонах руководства страной, Красной Армии и ВМФ, трудно представить, что с подобной просьбой к Кузнецову мог обратиться нарком обороны — не до того ему было, да, опять же, не его эта головная боль. Еще менее вероятно, что задачу нанести удар по нефтехранилищам в Констанце поставила Ставка Главного Командования, да она и появилась-то только 23 июня. По-видимому, автор идеи набега на Констанцу — Главный штаб ВМФ, и, судя по некоторым документам, скорее всего первоначальный замысел состоял в следующем: «вывести из строя военно-морскую базу, нанести потери противнику в кораблях и судах, уничтожением портовых сооружений затруднить работу порта Констанцы».

В самом появлении идеи подобной операции нет ничего удивительного — статья 131 НМО-40 прямо указывает, что «Операции против неприятельских береговых объектов являются одним из методов перенесения войны на неприятельскую территорию». А именно так и виделась нам будущая война. Статья 133 того же НМО-40, перечисляя особенности операций против береговых объектов, указывала, что «каждая операция имеет неподвижный объект, обладающий постоянными свойствами, что облегчает и конкретизирует расчеты и действия». То есть в самой базе требовалась некая стационарная точка прицеливания. Применительно к Констанце ее роль идеально могли выполнить именно нефтебаки. В конце концов второй задачей операции являлась разведка боем, а там главное — заставить противника ввести в действие всю свою систему обороны. Беда в том, что и эта задача осталась нерешенной: отсутствие во время удара самолетов-разведчиков девальвировало достигнутые такой ценой результаты. Ведь все, что мы точно выявили, так это дальнюю границу минного поля. Даже местоположение береговой батареи «Тирпиц» так и осталось неизвестным.

По вине ВВС флота никакого совместного удара не получилось. Особенно удивляет возвращение трех самолетов по техническим причинам. Вспомним, что шли всего лишь четвертые сутки войны, вся матчасть проходила все необходимые регламенты, все потребные запасы в наличии, весь технический персонал подготовлен, нет ударов противника по аэродромам — все по штатному, все, как в мирной жизни. То же самое можно сказать о «Сообразительном», который не смог удержаться в штилевом море за крейсером на 28-узловом ходу. Чего стоила его 40-узловая скорость на мерной миле во время ходовых испытаний всего несколько месяцев назад? Наверное, эти факты самым объективным образом характеризуют реальную боеспособность сил флота перед войной.

Скоморохов Роман