ИНЦИДЕНТ С РОССИЙСКИМ ТРАУЛЕРОМ «ОЛЕГ НАЙДЁНОВ»: АНАЛИЗ ФАКТОВ И ЗНАЧЕНИЕ ДЛЯ РОССИИ

Событие: 4 января 2014 г. сенегальские военные задержали и отконвоировали в порт Дакара российский траулер «Олег Найдёнов». По сообщениям СМИ, при этом пострадали несколько членов экипажа. Задержание траулера произошло в 46 милях от побережья Гвинеи-Бисау, в исключительной экономической зоне (ИЭЗ) Гвинеи-Бисау. На борту судна по-прежнему удерживаются 62 гражданина России и 22 гражданина Гвинеи-Бисау.

Сенегальская сторона утверждает, что речь идёт о нарушении российским судном режима рыболовства. Однако к настоящему времени доказательства нарушения так и не были представлены. Не состоялись и переговоры российских дипломатов и представителей Росрыболовства с президентом Сенегала, которые планировалось провести ещё 7 января. Таким образом, к настоящему времени российской стороне не представлено никаких данных, которые подтвердили бы официальную версию сенегальских властей.

Исследуя причины и значение инцидента с «Олегом Найдёновым», необходимо проанализировать все выдвигавшиеся версии, дать оценку незамеченным в контексте события фактам и в конечном итоге сделать выводы как о конкретных причинах этого происшествия, так и о том, как оно характеризует современное положение России в мире.

Наибольшее распространение получила версия о том, что за нападением на российское судно может стоять международная экологическая организация «Гринпис». Эту версию официально поддержало Росрыболовство: руководитель Центра общественных связей ведомства Александр Савельев заявил о том, что «армия суверенной Республики Сенегал действует по команде «Гринпис».

Аргументами в пользу этой версии являются, во-первых, то, что «Гринпис» уже преследовал «Олега Найдёнова» у западного побережья Африки в 2012 году. Во-вторых, министр рыболовства Сенегала Айдар Эль-Али, выдвинувший официальные претензии российскому судну со стороны Сенегала, с 1980-х гг. является лидером экологического общественного и политического движения Сенегала, что по роду своей деятельности предполагает наличие личных связей с руководством «Гринпис». И, наконец, в-третьих, задержание «Олега Найдёнова» можно рассматривать как симметричный ответ на задержание экологического судна «Арктик Санрайз».

Последний аргумент представляется наиболее важным. Несмотря на то, что все задержанные в сентябре 2013 г. активисты «Гринпис» в декабре были амнистированы и покинули Россию, «Арктик Санрайз» по-прежнему удерживается в порту Мурманска. Его пребывание в России может затянуться до лета, поскольку у следствия есть 6 месяцев на прекращение дела. Таким образом, не исключено желание «Гринпис» произвести «размен» двух судов.

«Гринпис» отрицает обвинения России. Юрист организации Дэниел Симмонс признаёт, что «Гринпис» уже несколько месяцев не наблюдал за действиями российского судна, однако призывает Росрыболовство вынести из инцидента необходимые выводы. Такая постановка вопроса внутренне противоречива: какие выводы можно сделать в отсутствие каких-либо доказательств нарушения?

Несмотря на то, что к задержанию российского судна мог быть причастен «Гринпис», непосредственное решение принималось властями Сенегала. Поэтому следует проанализировать их возможные мотивы.

Версия о происках рыболовов-конкурентов вряд ли соответствует действительности: по рыболовной деятельности России Сенегал нанёс удар ещё в 2012 г., когда новые власти страны отозвали 29 из 44 лицензий, выданных иностранным траулерам. Поэтому в ИЭЗ Сенегала России терять практически нечего, в то время как активное рыболовство российских судов в ИЭЗ Марокко (включая Западную Сахару под её фактическим контролем), Мавритании и Гвинеи-Бисау вряд ли может пострадать от действий сенегальских властей. На долю Марокко и Гвинеи-Бисау приходится 89% российского вылова у побережья Западной Африки, а с Мавританией тоже действуют обширные соглашения о рыболовстве.

Остаётся ещё одна версия: желание сенегальского руководства набрать внутриполитические очки. В 2012 г. на президентских выборах в Сенегале победил кандидат от оппозиции Маки Салл, выступавший, помимо прочего, в поддержку развития национального малого рыболовства. Несмотря на то, что во втором туре выборов он набрал почти две трети голосов (65,8%), этот результат можно оценить не иначе как протестное голосование: в первом туре Салла поддержали лишь 26,6% проголосовавших.

Провозгласив вступление страны в «новую эру», президент Салл столкнулся на практике с безрадостной ситуацией: экономический рост лишь слегка опережал темпы естественного прироста населения. В то же время политические традиции Сенегала не дают президенту возможности установить режим своего личного правления без оглядки на выборный процесс: поэтому после полутора лет правления у новых властей Сенегала могли появиться мотивы для того, чтобы упрочить своё внутриполитическое положение раздуванием международного скандала, заодно выставляя иностранных моряков ответственными за социально-экономические сложности в стране.

Ещё одной возможностью объяснения инцидента является его рассмотрение под геополитическим углом зрения. Эта версия предполагает поиск заинтересованных внешних сил и выявление их интересов.

Гипотетически на политику властей Сенегала могут оказывать влияние три страны: Франция, США и Китай. Политическое влияние Франции в Сенегале сильно исторически, влияние США усилилось после распада биполярного мира, а рост влияния Китая связан со значительным расширением двустороннего экономического сотрудничества в последние годы.

Именно китайские суда, по мнению главы Росрыболовства Андрей Крайнего, являются главными конкурентами российских рыболовов в Западной Африке. Но провоцирование инцидента с российским судном никак не согласуется с теми принципами и логикой внешнеполитического поведения, которые были заложены Дэном Сяопином и на практике претворяются в жизнь властями КНР: по возможности сглаживать все острые углы во внешней политике. В то время как для внешней политики США всё более характерны попытки раздуть тлеющий территориальный спор в Южно-Китайском море и сплотить страны Юго-Восточной Азии на антикитайской основе, крайне маловероятно, чтобы Китай шёл на провоцирование напряжённости с Россией по вопросу столь ограниченной значимости.

Несмотря на то, что для внешней политики США не характерна подобная осторожность, доказательств прямой заинтересованности США в провоцировании инцидента тоже не прослеживается. Если же рассматривать версию о том, что события у побережья Африки – это ответ на внешнеполитические успехи России в Сирии и на Украине, то нельзя не отметить несоразмерность политического значения этих событий на международной арене. Подобного рода «укол» на практике влечёт мало последствий, хотя в общем ряду подобных событий эти последствия намного более значительны (об этом – в последнем разделе статьи).

В качестве возможной логики французских властей называют стремление укрепить свои геополитические позиции в Африке и оградить их от соперничества со стороны России. Об усилении позиционирования Франции в Африке свидетельствует, в частности, проведение Парижем военных операций в Кот-д’Ивуаре и Ливии (2011 г.), Мали и Центрально-Африканской Республике (2013 г.), причём политика Н.Саркози и Ф.Олланда оказалась полностью преемственной в этом вопросе.

Однако следует задаться вопросом: действительно ли влияние России в Западной Африке может представлять серьёзное препятствие для сохранения и укрепления французских позиций? Присутствие России в Западной Африке невелико: его основными составляющими являются добыча «РУСАЛом» бокситов и производство глинозёма в Гвинее, рыболовство у побережья Марокко, Мавритании и Гвинеи-Бисау, а также геологоразведочная деятельность «Лукойла» у побережья Сьерра-Леоне, Кот-д’Ивуара и Ганы в составе международного консорциума. При этом объём экономической деятельности России в регионе не идёт ни в какое сравнение с объёмом экономических связей и уровнем политического влияния Китая в регионе. Поэтому непонятно, почему именно Россия могла быть избрана в качестве давления французских властей и почему это давление не затронуло немногие действительно важные интересы России в странах региона?

Более того, Франция заинтересована в сохранении Россией её позиции в Совете Безопасности ООН по африканским делам. Фактически Россия не ставила под вопрос существование зоны преимущественных интересов Франции во многих странах Западной и Центральной Африки, поддержав в 2013 г. военные операции в Мали и ЦАР. Хотя в 2011 г. Россия критиковала выход Франции за пределы мандата СБ ООН в Кот-д’Ивуаре и Ливии, изначально она тоже не выступила против введения санкций против этих стран. Могла ли Франция в этих условиях посчитать для себя выгодным инцидент у побережья Африки? Несмотря на все сомнения, исключать эту версию не следует, поскольку французское участие напрямую упоминалось в контексте событий.

Министр рыболовства Сенегала Айдар Эль-Али заявил о том, что пребывание «Олега Найдёнова» в ИЭЗ Сенегала была обнаружено именно самолётом ВВС Франции. Об этом же говорится и в официальном заявлении «Гринпис»: здесь речь идёт о том, что французский военный самолёт обнаружил незаконный вылов рыбы российским судном. (Правда, датой события называется 23 декабря 2013 г., что юридически исключает какую-либо возможность задержать за это российское судно за пределами ИЭЗ Сенегала спустя почти две недели: согласно п.1 ст. 111 Конвенции ООН по морскому праву, это возможно только в случае непрерывного преследования).

Указания на французский самолёт как со стороны властей Сенегала, так и со стороны «Гринпис» работают в пользу версии о том, что между властями Сенегала и руководством организации существует хорошо налаженный контакт при поддержке французских властей. «Принципиальная» политика Франции по защите экологии африканских стран и ненавязчивое упоминание французской роли в инциденте с российским судном хорошо вписывается также в контекст усилий, предпринимаемых окружением президента Ф. Олланда для спасения его рейтинга, достигшего исторически минимальных значений (в этот же контекст вписывается, например, и отказ французского президента посетить открытие Олимпийских игр в Сочи). Активное обсуждение во франкоязычной прессе событий в Сенегале, а также создаваемый этим контраст с «дакарской речью» Н.Саркози придают положительный облик африканской политике Ф.Олланда, что тем более важно с учётом демографического состава его целевой электоральной аудитории.

Вопросы к такой версии по-прежнему остаются, хотя в сочетании с мотивацией Сенегала и «Гринпис» она выглядит довольно убедительно. Сомнения в достоверности такой версии, помимо изложенных в предыдущем разделе, могут быть связаны с тем, что власти Сенегала и руководство «Гринпис» намеренно пытаются «прикрыться» указаниями на поддержку Франции. По крайней мере, в отношении Китая власти Сенегала действовали именно таким образом. Об этом ниже.

В контексте событий вокруг «Олега Найдёнова» практически незамеченным остался визит министра иностранных дел КНР Ван И в Сенегал, состоявшийся 11 января 2014 г. Между тем, сроки его проведения служат косвенным доказательством того, что задержание российского судна было тщательно спланировано властями Сенегала.

То, что задержание судна произошло 4 января 2014 г. (а не 23 декабря 2013 г., когда он попал в поле зрения французского самолёта), можно объяснить тем, что это не оставляло России возможности осуществить даже символические ответные меры – такие, как пролёт военной авиации или проход военных кораблей рядом с территориальными водами Сенегала. Эти действия совпали бы с визитом министра иностранных дел КНР, и со стороны это выглядело бы как то, что Китай оказывает Сенегалу поддержку во время российского давления на Дакар.

Естественно, китайская дипломатия тут ни при чём, а единственным бенефициаром выступают власти Сенегала, получившие возможность минимизировать свои риски при планировании захвата судна.

Какие выводы можно сделать из инцидента с «Олегом Найдёновым»?

Во-первых, этот инцидент не был случайным, а был спланирован властями Сенегала заранее.

Во-вторых, этой случай объективно выгоден нескольким игрокам: как минимум властям Сенегала и руководству «Гринписа», между которыми существовало взаимодействие.

В-третьих, к вопросу об участии третьих стран в планировании инцидента надо подходить осторожно. Единственная версия, которая может быть вероятна – участие Франции во взаимодействии с Сенегалом и «Гринпис» – требует тщательной проверки, поскольку не соответствует рациональным представлениям о планировании французской внешней политики в Африке.

И, наконец, в-четвёртых, у России нет возможности применить какие-либо иные ответные меры, помимо политико-дипломатических. Даже символические меры в контексте визита Ван И в Сенегал не дали бы эффекта. Поэтому реакция России ограничилась выражением протеста.

Но это ставит перед страной вопрос: каким образом события у берегов Африки характеризуют внешнеполитические возможности современной России?

Фактически Россия не может дать адекватного ответа на действия сенегальских властей. Вне зависимости от того, может ли быть применение ответных силовых мер целесообразным или нет, у России нет инструментов для осуществления таких мер: 5-я (Средиземноморская) и 7-я (Атлантическая) оперативные эскадры ВМФ расформированы в 1990-е гг.; сеть военно-морских баз и пунктов материально-технического обеспечения ВМФ в странах Африки, Азии и Латинской Америки ликвидирована; Россия не может рассчитывать и на политическую поддержку ряда африканских стран в случае кризисных событий в регионе. Невозможно применить и меры экономического давления: торговые отношения с Сенегалом, как и с большинством африканских стран, отсутствуют, а о возможностях оказать давление на деловые интересы сенегальской элиты говорить не приходится.

Нельзя не отметить и ту негативную роль, которую играет катастрофическое снижение численности надводных сил ВМФ за последние два десятилетия. Так, сравнение боевого состава надводного флота СССР на рубеже 1980-х – 1990-х гг. и ВМФ России в 2010 г. выглядит следующим образом (табл. 1):

Табл. 1

В этих условиях отправка даже небольшого соединения российского ВМФ к берегам Сенегала, тем более если речь идет об авианесущей группе, серьёзно изменяет плановое распределение сил ВМФ России в Мировом океане. Это тревожный симптом, поскольку потенциально он открывает возможность «выманить» в нужный момент значительную часть сил ВМФ России (например, единственный авианесущий крейсер «Адмирал Кузнецов») из мест планового пребывания путём организации провокации в отдалённом от России регионе.

Единственный способ ухода от такого сценария – это принятие системной программы по наращиванию боевого состава надводных сил российского ВМФ до уровня, который, с одной стороны, не повлечёт чрезмерных материальных затрат, а с другой стороны, предоставит возможность силовой реакции на инциденты с российскими гражданами в отдалённых регионах. Само наличие такой возможности изначально поумерило бы пыл многих зарубежных политиков, в настоящее время не опасающихся ответных мер России в случае нападения на российских граждан.

Вышесказанное не означает, что Россия может себе позволить такую роскошь, как соревнование на равных с ВМФ США в Мировом океане либо попытки восстановить прежний объём политического влияния СССР в Африке. В существующих реалиях это невозможно. Но факт остаётся фактом: практически полный отказ России в 1990-е – начале 2000-х гг. от военной инфраструктуры и оперативных объединений ВМФ в дальнем зарубежье, бездумное и бессистемное сокращение численности ВМФ, падение международно-политического престижа страны привели к тому, что позволять себе силовые действия против российских судов могут уже небольшие африканские страны. Невозможно представить себе подобный инцидент с судами СССР во времена биполярного противостояния, а в наши дни он не мог бы произойти с кораблями США, Франции, Китая и ряда других стран.

Инцидент с «Олегом Найдёновым» логично вписывается в ряд нападений на российских граждан, дипломатов и гражданские суда. Страна в последние годы уже привыкла к сообщениям о подобных происшествиях: примерами могут послужить избиение российских дипломатов в Катаре и Нидерландах, нападения на российские посольства в Ливии и Польше, более десятка случаев задержаний российских судов за границей, экстрадиция российских граждан по запросу правоохранительных органов США из третьих стран: Либерии, Таиланда и др.

Ответные действия России в абсолютном большинстве случаев ограничиваются дипломатическим протестом и не приводят к изменению ситуации. Это формирует комплекс политико-психологического привыкания к событиям подобного рода внутри страны, а заодно снижает порог применения силы против российских граждан за рубежом, в т. ч. со стороны небольших стран с ограниченными внешнеполитическими ресурсами. Результатом является подрыв международно-политического позиционирования России, открывающий дорогу для дальнейших инцидентов и провокаций. Эта ситуация может быть выгодна кому угодно, только не России. Однако системных усилий российского руководства по решению этой проблемы не прослеживается.