ПАРАЛЕЛЬНАЯ ЛИНЕЙКА

Спросите: «Что за название?»

Да и вообще, не для всякого русского человека словосочетание «паралельная линейка»- понятно.

Это как, к примеру, круг квадратный. Каждый знает: линейка – это дощечка такая, ровная, прямая. От слова – «линия». Что такое паралельная линейка, я тоже не знал пока не увидел её в училище,на занятиях по навигации. Ну просто не мог себе представить.

В момент, когда все случилось, я еще не знал, почему параллельные линейки издревле делали из грушевого дерева. Это уже потом выяснилось, что параллельная линейка, как штурманский инструмент, применяемый на кораблях и судах, в море во время качки часто со штурманского стола падает на палубу.

Палуба для моряков, это, как правило, пол железный. Так вот, падая на палубу, линейка получает повреждения: щербины и зазубрины всякие. Но груша, дерево до того прочное, что при падении на железную палабу, не ломается от удара. И еще, при попадании на линейку соленых брызг морской воды, она не коробится.

Вот за это старые моряки и выбрали материал для изготовления линейки – грушу. Груша – это дерево, почитаемое большинством россиян за свою редкость.

До «перестройки» многие,не только такого дерева не видели, а даже груши, только в сушеном виде ели. (Кстати, через двадцать пять лет, после описываемого события, заказывал я себе мебель на кухню. И как вы думаете, какой материал я выбрал для изготовления фасада ? Ну, конечно же, грушу!)

А тогда, на третий день моего пребывания на крейсере, своим волевым решением командир корабля отправил вахтенного офицера в низ,кают-компанию обедать. А меня, дублера вахтенного офицера на ходу, оставил на ходовом мостике, якобы править походной вахтой.

Я остался за вахтенного офицера. Хотя в тот момент еще не знал, чем основной машинный телеграф отличается от комбинированного, и какие механизмы управления, связи и контроля есть на ходовом мостике.

Вот стою я, как китайский болванчик, у пилоруса магнитного компаса и напряженно смотрю на тридцать кабельтов вперед, в носовых секторах обзора. На экране радиолокатора насчитывалось восемнадцать целей, и этот факт требовал повышенного внимания.

– Товарищ командир! Разрешите доложить шифротелеграмму! – Вдруг раздался за моей спиной голос . Я повернул голову к правой двери ходового мостика и увидел вошедшего, еще незнакомого мне старшину второй статьи, с брезентовой полевой сумкой на боку.

– Ну, что у тебя? Докладывай, – спокойно распорядился командир крейсера. Старшина второй статьи( это был экспедитор ЗАС) достал из черной полевой сумки картонку, с прикрепленными к ней листками, и передал ее командиру корабля.

«Ну, сумка, совсем как у моего отца. Это же армейская полевая сумка. Как она могла попасть на корабль?» – подумал я, но следующие события надолго заставили меня забыть сомнения о правильности происходящего.

– Вахтенный офицер! – обратился ко мне строгий командир. – Есть, товарищ командир! – звонко ответил я, повернув голову в сторону командирского кресла. – Командир на корабле- первый после Бога человек, а значит все может, да и имеет право на все. Я весь вытянулся во фрунт, и мое тело напряглось,как тетива на луке индейца. Казалось шевельни только пальцем командир, и я, как выстрел, исполню любую его команду, любое его приказание!

Командир сосредоточенно рассматривал шифротелеграмму, а его правая рука была направлена на небольшой столик вахтенного офицера, на котором лежал вахтенный журнал, чернильная авторучка и параллельная линейка. Я, в мгновении ока, схватив параллельную линейку и протянул ее командиру корабля. При этом, как ястреб на добычу, я зорко смотрел на лицо командира. Казалось, на нем было написано буря гнева и злости. Если бы его лицо в этот момент видел художник Айвазовский, то у него появилось бы вдохновение написать картину «Двенадцатый вал», а шкала Рихтера, не выдержав напряжения, лопнула бы. И его, и моя реакция были мгновенными…

Это и спасло мою жизнь. – Долб....., – произнес он и метнул параллельную линейку в мою сторону. Я успел пригнуться, а линейка, пролетев в сантиметре от моей шеи, ударилась в раму между иллюминаторами, разлетелась вдребезги.

Тогда я даже не успел удивиться, а уже потом подумал: «Он бы снес мне напрочь голову, не успей я нагнуться». В последствии жизнь свела меня с Владимиром Николаевичем. Мы стали большими друзьями и я не один раз бывал у него дома. И не только в гостях.

Он настойчиво убеждал меня бросить мои затеи -отдыхать летом в санатории, а заменить санаторий отдыхом у него в большой сочинской квартире. Квартира была громадная, с тремя отдельными комнатами и двумя балконами. Пару раз проводил в его доме свой летний отпуск. Мы часто и подолгу беседовали о прошлом. Вспоминали добрые флотские традиции и курьезные случаи.

И только после третьего рассказа об этом случае, через много лет, командир вспомнил этот факт и повинился. А я признавал это как должное, и зла на него не держал. Командир крейсера, человек-легенда, своим характером и поведением в точности напоминал мне моего отца, и я искренне любил его, и люблю теперь..