Отечественная публицистика на заре веков.

Виктор Зотин

http://www.odnako.org/blogs/show_35519/

 

Передо мной лежит научная работа Марка Стейнберга, профессора Иллинойского университета США и редактора журнала «Slavic Review». Она называется «Уродливая, падшая личность: общественный дискурс о личности и городской жизни в России 1906-1916 годов». И в ней автор, проводя анализ публицистики за указанный период, приходит к весьма интересным выводам. 

Так, он выясняет, что в популярных изданиях того времени «вырождение стало новостью дня», обсуждение и осуждение культов «разврата» и «собственного я» стало практически повсеместным явлением, а «миф о времени, как о прогрессе, об обещании постепенного изменения к лучшему разваливается на глазах». Ключевыми словами той эпохи предсказуемо оказались «безобразие» и «разочарование», а современность была отмечена противоречивой смесью «гуманизма и растущего зверства». 

Стейнберг утверждает, что подобное состояние общества не могло не порождать в индивиде экзистенциальной усталости, общего отвращения к жизни, и в результате – жажды смерти. Самым мягким проявлением её стал индифферентизм, абсолютное безразличие человека к окружающей его социальной действительности. В перспективе же это породило эпидемию самоубийств, также широко обсуждавшуюся в прессе тех времён. 

Однако моё внимание в этой работе привлёк не исторический контекст происходивших тогда событий, а существовавшее и отчётливо прослеживающееся размежевание позиций авторов, исповедовавших различные актуальные на тот момент политические воззрения. Очевидно, что начало XX века стало эпохой безвременья для целого поколения. Но причины тому назывались совершенно разные, и предложения о выходе из сложившейся ситуации расходились подчас радикально. 

Консерваторы, наряду с представителями различных религиозных конфессий, обвиняли во всём отход от традиции и порицали переход в фазу модерна. Либералы же, люди светские и прогрессивные, будучи, в очередной раз, неспособны к решению ключевых задач эпохи, задавались исключительно риторическими вопросами и, как всегда, ратовали за «прогресс вообще». Ну а культура левых породила полноценную массовую мечту о новой личности, которая впоследствии и толкнула в революцию огромное количество чистых и честных горящих людей, не желающих испачкаться в разлившейся повсюду вокруг них пакости окружающего мира. 

Интересно, что даже с учётом массы оговорок и недословного совпадения обстоятельств при изучении предреволюционной эпохи в России буквально напрашиваются аналогии с днём сегодняшним.

 

Посудите сами.

 

Тема деградации социальной сферы поднимается в прессе с завидной регулярностью, разговорами о вырождении удивить можно разве что редкого эльфа из крупного мегаполиса, безразличие населения к происходящим в обществе событиям удивляет, а с высоких трибун крупнейших российских институтов профессора философии уже говорят о «новом парадигмальном сдвиге».

 

Консервативная мысль нашего времени продолжает настаивать на «духовных скрепах» и осуждать «вырождение стремительно гомосексуализирующейся Европы», а насаждение неких весьма слабо определённых «традиционных ценностей» является едва ли не ключевой в сфере культуры идеей, исповедуемой консервативным патриотическим лагерем. Каким образом традиционные ценности планируется совмещать с капиталистическим укладом экономики – очевидно не вполне, но пока что жертвовать свободным рынком и либеральной демократией ради них никто не собирается. 

Кроме того, сами по себе такие вопросы как, например, что такое традиционная культура в России, как её понимает большинство сограждан, и какое у неё отношение к различным периодам нашей истории, остаются открытыми и являют собой предмет для дальнейших масштабных исследований. В данный же момент «традиционными» провозглашаются любые ценности, ратующие «за всё хорошее, против всего плохого». За заботу о детях и против изымания их из семьи, за нормы приличия и против распутства, за мораль и против разврата, за крепкие браки и против гомосексуализма в публичных местах. Это благие начинания, и солидаризироваться с ними легко и приятно. Но, как и в случае с любым иным набором ценностей, здесь нужны чёткие дефиниции. 

Либеральная же журналистика, в свою очередь, по-прежнему не говоря ни о чём всёрьёз, издеваясь и как бы полушутя, противостоит подобным инициативам, демонизируя особо ярких персонажей типа Мизулиной и Милонова.

Причем пикантности подобной демонизации придаёт тот забавный факт, что оба этих видных парламентария зашли в большую российскую политику именно с либерального двора, и, по сути своей, сами являются приверженцами либеральных взглядов, просто в сильно извращённом конформизмом виде. Упоминать об этом не принято исключительно по молчаливому сговору журналистского бомонда, давно утвердившего традицию выборочно забывать некоторые факты, препятствующие пропаганде собственных ценностей. Ибо считается, что в этом случае непротиворечивая картина мира складывается как бы сама собой.

 

Как и любые иные представители интеллигенции постсоветского пошиба, либеральные журналисты являются проводниками своих собственных – узко кружковых – интересов, а их общая гуманистическая риторика всё также запросто смиряется с повседневным зверством. Идеи о свободе, прогрессе и равенстве легко уживаются с ненавистью к большей части населения собственной страны, а основным предметом для обсуждения по-прежнему являются либерализация экономики и становление России в качестве обычного комфортного для проживания европейского государства. Отчётливо понимая, что огромное не может стать частью малого, а Россия целиком никогда не превратится в швейцарский кантон, многие либеральные публицисты в рамках данной логики закономерно приходят к идее о расчленении государства. 

Впрочем, воспринимать всерьёз подобные заявления не следует. Будучи, как уже было сказано выше, типичной наследницей советской интеллигенции («образованщиной», по меткому выражению одного её представителя, или «придурками» по не менее точному описанию их президентом), эта братия не способна ни на что, кроме сотрясания воздуха. Никакой высокой культуры или даже зачатков её тут нет. Лишь тень культуры, удачно определённая и тщательно описанная. 

Особняком стоит современная националистическая публицистика, которая только при первом приближении смотрится исключительно как огромное агентство РЛО («русских людей обижают»). В целом же она является таковой исключительно из-за отсутствия полноценной правой культуры в России. Ни в обществе, ни в националистических кругах до сих пор не существует ни полноценного общепринятого определения термину «национализм», ни согласия по вопросу что такое «русский вообще», ни консенсуса относительно территориальной целостности и русской истории. Оттого имперские замашки могут соседствовать здесь с призывами об отделении определённых территорий, заявления о величии и уникальности русских перемежаются с карикатурами о «ватнике», а из «русских вообще» то изгоняются народы с тюркскими корнями, то к ним же приписываются все русскоговорящие люди. 

В целом же правую публицистику можно рассматривать как потрясающую эклектику из самых разнообразных субкультур, в отсутствие культуры полноценной. Это не что иное, как калейдоскоп разнообразных мнений, собранный в одну кучу по интересам. В условиях разумного интеллектуального диалога адекватный консенсус между православным патриотом-имперцем, радикальным фашистом-язычником и пресным национал-демократом невозможен. Однако в рамках одной банды такие персонажи могут объединяться на раз. Правое сегодня – это даже не поле полноценных идей и самостоятельных основополагающих концепций. Это – поляна, на которой весело проводят время молодые люди, озабоченные судьбой страны, и с которой периодически кормятся самые разные политические силы. 

Так, «Русский марш», которому, казалось, суждено было стать площадкой для единения всех правых и консервативных сил, в отсутствие общей культуры очень быстро превратился в эклектичный набор разнообразных группировок различной степени радикальности. Этакое цветастое фрик-шоу на национальную тематику, с непременными зигующими школьниками, скоморохами в псевдотрадиционных костюмах и дегенератами в форме «а ля СС». 

В целом же, всерьёз можно утверждать, что расстановка на арене современной околополитической публицистики в начале века XXI весьма сродни той, что уже была в России в веке XX. За одной весьма крупной оговоркой: левая культура в наши дни не представлена вовсе.

 

А вот отчего я так думаю, каким образом дело сложилось именно так и чем нам это грозит – повод для дальнейших обсуждений?.