Новогодняя клизма социального оптимизма

Владимир Громковский


Прошедший год был для России годом серьёзного экономического спада. Да, статистика показала рост ВВП – на целых полтора процента. Однако, даже если верить, что в данном именно случае она не слукавила,  что останется от этих жалких процентов, если мысленно вычесть огромные триллионы рублей государственных расходов на завершение олимпийских строек и начавшийся не так давно подъём оборонных отраслей? Получим падение, да ещё какое, в отраслях, казной не поддерживаемых. Косвенным свидетельством тому является резкое падение налоговых сборов, необъяснимое, если пользоваться «средней температурой по больнице». Банальность этого рассуждения, уже не первую неделю гуляющего по Сети, нимало не обесценивает стоящей за ним арифметики. 
 
Существуют сугубо внутренние причины для спада. Однако дело обстоит много печальнее потому, что заграница, вопреки обещаниям О. Бендера, не поможет. Мировая экономика не вышла на траекторию устойчивого роста после кризиса 2007-2009 годов. «Количественные смягчения» ФРС не устраняют возникших в ходе предшествующего подъёма в экономике диспропорций,  в чём и состоит задача любого циклического кризиса, но создают временную – и ложную! - видимость относительного благополучия. Государственный долг США вырос до непомерных значений, и за купленное им временное облегчение рано или поздно придётся платить всему миру. Начинающаяся стагфляция (слово из 1970-х годов, стагнация + инфляция) – один из способов такой расплаты.
 
В сентябре 2008 года, как видно из эпиграфа, ваш покорный слуга предполагал, что пять лет политики по обесцениванию доллара путём его безграничной эмиссии (тогда это был только один из возможных путей для правительства США) позволят разрешить накопившиеся к 2008 году циклические противоречия. Похоже, пяти лет оказалось недостаточно. Однако вполне возможно, что подлинная трудность мировой экономики имеет не циклическую, но куда более фундаментальную природу. Имею в виду не поиск новой технологической парадигмы роста, о котором за последние пять лет писали многие авторы, в том числе и в журнале «Эксперт». Толкую о куда более глубоком: об исчерпании внешних источников развития капитализма. Собственно, что подобное исчерпание близко – дело, вооружённому глазу превосходно видное. Вопрос исключительно в том, наступило ли оно, или это случится через пять-десять-двадцать лет, в течение которых ещё продолжат своё действие известные уже сотни лет законы и тенденции.
 
Что именно исчерпал капитализм? Всю свою историю, которую вполне правомерно назвать также и историей экономического роста, капитализм развивался за счёт разрушения докапиталистического сельскохозяйственного уклада, то есть первичной индустриализации.  Ещё треть века назад, в 1980-м году, практически весь Китай, почти вся Индия, и вся прочая Юго-Восточная Азия с Африкой (не добрая ли половина человечества?) представляли собой крестьянские страны с незначительными вкраплениями промышленности.

Очень значительная часть этого, как и прибавившегося к нему за счёт рождаемости, населения ныне уже вовлечена в капиталистическое, в первую голову - промышленное производство в роли наёмных работников. 
 
Разумеется, в промышленно продвинутых державах давно преобладает так называемое интенсивное развитие капитализма, в отличие от экстенсивной первичной индустриализации. Однако всегда, до последних десятилетий, за пределами промышленного производства оставалась очень значительная часть человечества, поставлявшая сельскохозяйственное сырьё и покупавшая промышленные изделия. Никогда ни одна капиталистическая страна не существовала только и исключительно за счёт своего внутреннего рынка. И вот впервые человечество приблизилось к тому, что непромышленная его часть составляет уже почти совсем незначительную и быстро уменьшающуюся долю в общем мировом населении. Понятно: когда эта доля упадёт до неизвестного нам точно сравнительно малого значения, весь мир окажется, по сути, целиком промышленным: места для внешней экспансии капитализма не останется. Не останется и мест для того, чтобы сбывать излишки товаров и услуг, не находящих спроса в старых промышленных странах. 
 
Именно борьба за  рынки сбыта, по мнению современных наблюдателей, ввергла  европейские страны в Первую мировую войну. Германия, возникшая как единое государство только во второй половине 19 века, не успела заполучить заморские колонии, куда могла бы поставлять товары быстрорастущая германская промышленность. В свои колонии Англия и Франция её не пускали. США в самом начале 20 века приняли доктрину Монро, о преимущественном праве США распоряжаться обеими Америками в угоду себе. Россия всеми силами стремилась развивать собственную промышленность, и защищала, насколько было возможно, свои внутренние рынки, в первую очередь Украину, от германских товаров. Положение в западных странах было примерно таким же, как теперь в мире в целом. С той поправкой, что никаких колоний за пределами планеты Земля не существует. Иными словами, если сто лет назад капитализм временно упёрся в предел относительный,  ныне речь – о пределе абсолютном, глобальном (Globe – это Земной шар, по-английски). 
 
Способен ли буржуазный хозяйственный строй существовать  не привычным, и похоже, единственно естественным для себя способом, то есть путём экстенсивного экономического роста, но исключительно на интенсивной основе? Только и исключительно за счёт внедрения технических и технологических новшеств и всё более глубокого разделения труда? Этот вопрос экономисты задают себе уже более чем пару сотен лет, однако экспериментальных методов в экономике не существует, а умозрение никого не убеждает. В ближайшие годы, от силы – десятилетия человечеству предстоит узнать ответ. И хорошо, если он окажется строго положительным. Иначе впереди вековая стагнация, невиданная безработица, грандиозные общественные потрясения. Очень хорошо, если обойдётся без войн, в том числе гражданских. И просто замечательно, если установятся, в итоге, порядки, не сильно более жёсткие, чем существовали в СССР. Здравствуй, социализм во всём мире!