Украденный подвиг. Мифический Гастелло и реальный Пресайзен

Среди канонизированных героев ВМВ капитан Николай Гастелло — один из наиболее известных. Десятки лет считалось, что он совершил первый наземный таран, направив горящий самолёт на скопление вражеской бронетехники. Его посмертная слава достигла гигантских размеров. Но с годами после тщательных исследований выяснилось: автором знаменитого тарана был лётчик Исаак Пресайзен.

Сотворение легенды

Начнём с фактов.
5 июля 1941-го в вечерней сводке Совинформбюро сообщалось:
«Героический подвиг совершил командир эскадрильи капитан Гастело. Снаряд вражеской зенитки попал в бензиновый бак его самолёта. Бесстрашный командир направил охваченный пламенем самолёт на скопление автомашин и бензиновых цистерн противника. Десятки германских машин и цистерн взорвались вместе с самолётом героя».

Как видим, подробностей подвига мало. Что за самолёт — истребитель, бомбардировщик — неясно. Нет даты события. Нет даже имени лётчика, а в фамилии пропущена буква. В подготовке публикации чувствуется спешка.

10 июля в «Правде» появляется очерк П.Павленко и П.Крылова «Капитан Гастелло». Здесь уже есть имя-отчество — Николай Францевич, — в фамилию вставлена пропущенная буква, сообщаются и некоторые биографические данные (вместе с отцом работал на одном из московских заводов, уже лётчиком участвовал в боях на реке Халхин-Гол и в финской кампании, с первого дня Великой Отечественной отважно сражался). Что же касается самого тарана, — не более того, что сказано в сводке Совинформбюро. Вместо подробностей — риторический пафос. А дата события обозначена 3 июля. Видимо, авторы очерка за его основу взяли ту же сводку: коль она от 5 июля, то таран, рассудили они, произошёл двумя днями раньше. Вскоре дата официально поменяется: самолёт капитана Николая Гастелло не вернулся с боевого задания 26 июня 41-го.

Но кто тогда обращал внимания на даты! Для читателей — это всего лишь деталь, главное что совершил названный лётчик. Очерк в главной газете страны имел большой резонанс. Первый огненный таран с начала войны, ярчайший пример самопожертвования во имя будущей Победы. Конечно же, такой подвиг на фоне невесёлых, можно сказать, удручающих сводок с фронтов, перемещающихся под ударами немецких танковых клиньев c каждым днём на восток, ого, как впечатлял! Его уже широко использовала советская пропаганда. Однако заметим: Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении капитану Гастелло звания Героя Советского Союза состоялся лишь 26 июля 41-го. Почему такая пауза?
Об этом несколько ниже.


А теперь обратимся к наградному листу, подписанному командиром 207-го дальне-бомбардировочного авиационного полка капитаном Лобановым и полковым комиссаром Кузнецовым.

«26 июня капитан Гастелло с экипажем — Бурденюк, Скоробогатый и Калинин — повёл звено ДБ-3 бомбить зарвавшихся фашистов по дороге Молодечно — Радошковичи. У Радошковичи показалась вереница танков противника. Звено Гастелло, сбросив бомбы на груду скопившихся на заправку горючим танков и расстреливая из пулемётов экипажи фашистских машин, стало уходить от цели. В это время фашистский снаряд догнал машину капитана Гастелло. Получив прямое попадание, объятый пламенем, самолёт не мог уйти на свою базу, но в этот тяжёлый момент капитан Гастелло и его мужественный экипаж были заняты мыслью не допустить врага на родную землю.
По наблюдению старшего лейтенанта Воробьёва и лейтенанта Рыбаса, они видели, как как капитан Гастелло развернулся на горящем самолёте и повёл его в самую гущу танков. Столб огня объял пламенем танки и фашистские экипажи…».

Если в вечерней сводке Совинформбюро от 5 июля и очерке П.Павленко — П.Крылова сказано, что Гастелло атаковал «скопление автомашин и бензиновых цистерн противника», то в наградном листе — уже танки. Раз уж названы очевидцы произошедшего, которые якобы видели, как всё это произошло, то вполне резонны вопросы: почему такой разнобой в их свидетельствах? Так всё-таки целью тарана были автомашины с цистернами или танки? Спутать одно с другим опытным лётчикам-бомбардирам — маловероятно. Если вначале назвали одно, а через какое-то время другое, то можно ли им верить как свидетелям? Взяв курс на свой аэродром, достаточно ли хорошо видели, что объятый пламенем самолёт Гастелло врезался именно в скопление вражеской техники?

Усомниться в этом побудил «Список безвозвратных потерь начальствующего и рядового состава 42-й авиадивизии с 22.06. по 28.06. 41 г.» за подписью начальника отдела строевой части старшины Бокия. Там перечислен поименно экипаж Гастелло В строке «Примечания» значится: «Один человек из этого экипажа выпрыгнул с парашютом, кто — неизвестно».

Откуда взялась эта запись по свежим следам событий? Не со слов ли тех же Воробьёва и Рыбаса? Увидеть в небе парашют они вполне могли. Но тогда почему, в документе этот факт есть, а вот о самом главном — об «огненном таране» — ни слова? Как же при этом не усомниться: а был ли таковой?

Пройдут годы и жители деревни Мацки, возле которой 26 июня 41-го упал горящий советский бомбардировщик, примечание в архивном документе подтвердят, дополнив подробностями: самолёт упал на краю болота (примерно около двух километров от шоссе Молодечно — Радошковичи). С крыла самолёта выпрыгнул с парашютом лётчик. Когда приземлился, к нему на машине подъехали немцы и пленили.

С крыла ДБ-3 мог выпрыгнуть только пилот. Значит, это был Гастелло? А как же экипаж? Спасая свою жизнь, бросил его на погибель? На все эти вопросы однозначно ответить теперь невозможно. Не исключено, что экипаж уже погиб, и пилот решил использовать последний шанс.

Дальнейшая его судьба неизвестна. Скорее всего, был расстрелян, как гитлеровцы обычно поступали в первые недели войны со взятыми в плен советскими лётчиками.

На месте гибели бомбардировщика местные жители нашли полуистлевшую гимнастёрку, а в ней — не отправленное письмо на имя Скоробогатой (по-видимому, жена лейтенанта Скоробогатова), а также медальон с инициалами «А.А.К» (сержант Алексей Александрович Калинин). И, наконец, ещё одно подтверждение, что это самолёт Гастелло: обломок с биркой от двигателя с серийным номером 87844 — именно такой номер был на его самолёте. Что же касается самого пилота — никаких материальных следов его.

Да, всё сошлось. Очень похоже, что он в последний момент выпрыгнул с парашютом.
Теперь понятно, почему понадобился месяц, чтобы раскрутить «героический подвиг» капитана Гастелло. Довольно невнятные, без каких-либо подробностей, рапорты Воробьёва и Рыбаса, по всей видимости, не давали оснований командованию и полка, и дивизии усмотреть таковой в происшедшем. Дивизия несла большие потери: самолёты вынуждены были вылетать на очередную бомбёжку без сопровождения истребителей, значительная часть которых погибла на аэродромах в первые же часы войны. А начальство требовало результат, который хоть как-то оправдывал бы потери. Возможно, в той нервной сумятице и сработали рапорты двух названных лётчиков. Уходя после бомбёжки, видели столб дыма от упавшего самолёта Гастелло? Ага, вот она зацепка. А что, если представить его гибель, как огненный таран? И «наверх» пошло донесение. А дальше, как уже говорилось, вечерняя сводка о «героическом подвиге», очерк в «Правде»… И пошло-поехало. Не исключено, что Воробьёва и Рыбаса заставили переделать рапорты.

Других сколько-нибудь убедительных свидетельств — был таран или не был — не оказалось. Воробьёв и Рыбас погибли в том же 41-м. Рапорты исчезли. Остались только упоминания о них. Вскоре из-за больших потерь 207-й ДБАП был расформирован, большинство его документов утрачено.

А слава о «героическом подвиге» теперь уже Героя Советского Союза Николая Гастелло продолжала греметь по стране. Причём, только его одного. Об экипаже — полное молчание. В 1947-м драматург Исидор Шток написал пьесу «Гастелло», в которой герой совершил свой «огненный таран» в одиночку — на истребителе. И только в 1958-м официально вспомнили о его подчинённых: посмертно наградили орденом Отечественной войны 1 степени штурмана лейтенанта Анатолия Бурденюка, стрелка-радиста сержанта Алексея Калинина и нижнего люкового стрелка, адъютанта эскадрильи лейтенанта Григория Скоробогатова. Но в официальной пропаганде упоминали их редко. Зато Гастелло возвели в ранг национального героя. Его именем назвали десятки улиц, фабрик, шахт, заводов, пионерских дружин, в Уфе — стадион, в Хабаровске — сквер, в посёлке Зелёное Минской области — детский оздоровительный лагерь — перечислять тут можно долго.

Таранов не совершили, но Героев получили

Накануне 10-летия «огненного тарана» решено было торжественно перезахоронить останки экипажа Гастелло. Жители деревни Декшняны тогда ещё хорошо помнили, куда упал горящий самолёт и показали то место — в 170 -180 метрах от шоссе. О том, что это действительно был «огненный таран» немецкой бронетехники, никто из селян не говорил, потому как 26 июня 1941-го такого не видели. А высказывать какие-либо сомнения в этом таране в то время было опасно. Эксгумацией руководил военком Радошковичей подполковник Котельников. Предполагаемую могилу раскопали. Нашли полуистлевшую планшетку с бумагами… полкового сослуживца Гастелло командира эскадрильи капитана Александра Маслова и в пластмассовом патроне — медальон стрелка-радиста младшего сержанта Григория Реутова. Экипаж Маслова вылетел на бомбёжку вместе с Гастелло и считался без вести пропавшим.

Можно себе представить смятение подполковника Котельникова. Так что же получается: таран совершил не Гастелло, а Маслов?

Подполковник обратился за указаниями в райком, оттуда ушёл запрос ещё выше. Ответ поступил весьма категоричный: ничего не менять, принадлежность находок засекретить.

Вот так! Коль «подвиг капитана Гастелло» утверждён на самом «верху», и слава о нём разнеслась по стране, — никакого обратного хода!

Останки экипажа Маслова без огласки перезахоронили сначала в сквере Радошковичей, а затем на кладбище. Фрагменты бомбардировщика отправили в музеи страны — приписав их к самолёту Гастелло. В центре Радошковичей ему поставили бронзовый памятник, а затем на месте гибели самолёта Маслова — стеллу высотой 9 метров с бюстом наверху… опять же Гастелло.

Все эти «нюансы» открылись в 1990-е годы в пору объявленной гласности. В 1992-м после публикаций в СМИ о находках при эксгумации останков экипажа упавшего возле деревни Декшняны бомбардировщика капитан Александр Маслов, штурман лейтенант Владимир Балашов, основной стрелок-радист младший сержант Григорий Реутов и нижний (люковый) стрелок Бахтурас Бейскбаев были посмертно награждены орденами Отечественной войны 1 степени. А в 1996-м указом президента Ельцина всем четверым присвоили звания Героев России.

Это впечатляло. Дескать, наконец-то победила справедливость! Но указ указом, а убедительных доказательств «огненного тарана» и этого экипажа, как не было, так и не появилось. Зато возникли новые вопросы. Место падения самолёта, как уже упомянуто, — в 170 -180 метрах от шоссе. Что за цель там была?

Поборник этой версии майор в отставке Эдуард Харитонов в публикации «Тайна двух капитанов» («Московский комсомолец» 2001) утверждал: зенитная батарея. После того, как экипаж успешно отбомбился, но бомбардировщик был подожжён, командир экипажа решил расправиться с этой батареей и направил на неё свой самолёт. Но из каких источников автор заключил, что так было? Стационарные зенитные батареи, как правило, прикрывали аэродромы, штабы, склады и другие важные объекты. Так чем тогда привлекла немцев деревня Декшняны для того, чтобы установить возле неё зенитные орудия? Э.Харитонов об этом умалчивает. А между тем известно: на марше немцы вполне обходились мобильными зенитными установками. В первые дни войны их наступление было настолько стремительным (70 — 80 км. в сутки!), что не было никакой необходимости в первых эшелонах тащить на тягачах зенитные орудия по дорогам и без того забитым боевой техникой. Подгонка «деталей» под выбранную версию видна и в публикации накануне Дня Победы в том же «Московском комсомольце» (2002) Кирилла Экономова «Искушение «св. Эдуарда». Утверждение Э.Харитонова о таране зенитной батареи самолётом Маслова он решительно опровергает, но тут же протаптывает другую дорожку к «бессмертному подвигу», возвращая его Гастелло.

Да, соглашается К.Экономов, его самолёт, действительно, упал на краю болота возле деревни Мацки. Но тому есть объяснение: отбомбившись на шоссе, обнаружил на просёлочной дороге вражескую автоколонну. Атаковал, много машин было расстреляно из пулемётов, но самолёт от зенитного огня загорелся. И тогда Гастелло решил направить его к деревне Мацки, где скопилось много немецкой техники. Однако горящий самолёт до неё не дотянул и рухнул у болота.

Если так, то опять же вопросы: а кто из местных жителей это подтвердил и почему тогда экипаж бомбардировщика старшего лейтенанта Воробьёва, летевшего, как утверждалось, в одном звене с Гастелло, ни автоколонну, ни скопление техники в деревне не видел? И опять же, как тогда понимать уже упомянутый архивный документ — «список безвозвратных потерь начальствующего и рядового состава 42-й авиадивизии», в котором отмечается: один из членов экипажа Гастелло выпрыгнул с парашютом?

Не слишком ли много нестыковок?

В полемике на «гастелловскую тему» активное участие принял и сын Николая Францевича полковник в отставке Виктор Гастелло. На какие-то убедительные доказательства не опирался. Уповал лишь на «свидетельства» сослуживцев отца старшего лейтенанта Воробьёва и лейтенанта Рыбаса — с них всё и началось. Их письменных свидетельств он, разумеется, не видел, но в своих многочисленных публикациях непреклонен: подвиг капитана Гастелло уже вошёл в Историю, так что нечего!.. Одну из своих статей так и назвал: «Оставьте героев в покое!».
Звучит пафосно. Только где же правда в том пафосе?

Весьма характерно: в этой полемике ни один из её участников даже не упомянул подлинного автора именно того подвига, который столь высоко вознесён.

А истинный герой так и остался без высшей награды

То, что именно он это совершил, не нуждается ни в каком домысливании.

Из биографической справки:
Пресайзен Исаак Зилович (Зиновьевич) — уроженец г. Проскурова (ныне г. Хмельницкий). Работал формовщиком литейного цеха на заводе «Красный партизан». Был направлен на рабфак Ленинградского завода «Электроаппарат». На заводе трудился по прежней специальности. В 1932-м по спецнабору призван в авиацию. В 1934-м успешно окончил высшую школу лётчиков в г. Энгельсе. Служил в Белоруссии. В боях с немецко-фашистскими захватчиками с первых часов войны.

Из наградного листа:
«Товарищ Пресайзен возглавлял боевую работу эскадрильи, постоянно был примером бесстрашия, мужества и геройства… С 22 июня 1941 года эскадрилья под его руководством имеет 78 боевых вылетов, 160 часов боевого налёта…
Сам тов. Пресайзен водил в бой на бомбардирование своё подразделение на самые ответственные участки в районе Гродно, Вильно, Борисов, Плещаница.
27 июня 1941 г. при бомбардировке крупных скоплений танковых частей противника, прикрытых исключительно сильным огнём зенитной артиллерии и истребителями, он со своим экипажем был подбит и с горящим самолётом обрушился в гущу скопления танков.
По докладу исполняющих задание экипажей, Пресайзен погиб смертью героя. Достоин присвоения звания Герой Советского Союза.
Командир 128-го авиационного полка скоростных бомбардировщиков майор Чучев.
Начальник штаба полка капитан Дробышев».
«С представлением командира АП к правительственной награде согласен.
Командир 12-й авиадивизии полковник Аладинский.
За командующего ВВС Запфронта полковник…» ( подпись неразборчива).

Вместе с пилотом погибли механик военнтехник 2 ранга П.Ф. Акинин и стрелок-радист старшина А.В. Баранов. Перед тем, как направить горящий самолёт на скопление бронетехники противника, командир крикнул им: «Прыгайте!». Такая договорённость с членами экипажа на случай загорания самолёта в воздухе уже была. Но они, видимо, уже не смогли воспользоваться парашютами. И надо же такое совпадение — этот таран (действительный, а не мнимый!) Исаак Пресайзен совершил в том же районе недалеко от Радошковичей возле деревни Рогово, именно на шоссе, по которому двигались танковые и механизированные колонны гитлеровцев, в 6 километрах севернее места падения самолёта Гастелло.

Прежде, чем было написано представление на Пресайзена к званию Героя, на следующий день после тарана к этому месту вылетел заместитель командира полка В.А.Сандалов, чтобы убедиться в реальности совершённого.

Убедился. Увидел на шоссе длинную чёрную полосу и груду растерзанной вражеской бронетехники. Движение противника на этом участке шоссе на какое-то время прекратилось. Сандалов сфотографировал увиденное. Снимок, как подтверждающий документ, был приложен к наградному представлению.

Казалось бы, подвиг столь доказателен, что уже никаких сомнений в нём быть не должно. Но Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении Исааку Пресайзену звания «Герой Советского Союза» так и не появился.

А дальше произошло мерзкое: приказом по 128-му авиаполку № 22 за сентябрь 1942 г. Пресайзен был отнесен к числу… без вести пропавших. В то время это означало для семьи фронтовика подозрения властей (не сдался ли в плен?) и вместо пенсии и льгот какие-то жалкие крохи.

В январе 1942-го жена лётчика Лидия получила от начальника штаба 128-го АП капитана Дробышева письмо. Того самого, чья подпись зафиксирована под представлением Пресайзена к званию Героя.

«Уважаемая товарищ Пресайзен!
До сих пор нам не верится, что мы навсегда потеряли Вашего мужа и нашего боевого товарища. Будем ждать победного конца войны, когда судьбы товарищей станут определёнее. Но даже если и погиб товарищ Пресайзен, то он отдал жизнь очень дорого.
Желаем бодрости, веры в победу. Наше дело правое, победа будет за нами».

Лукавил начальник штаба. «Даже если и погиб…» Какие могут быть «если», когда он прекрасно знал, как было на самом деле! Но, видимо, воздавая должное герою-сослуживцу, хотел этим письмом хоть как-то успокоить свою совесть.

Что же касается совести тех, кто принял решение зачислить автора подвига в «без вести пропавшие», — тут можно быть категоричным: чего нет, того нет.

Так почему же произошла заведомая фальсификация?
Давайте вернемся к июлю 41-го.
Итак, преставление Пресайзена к званию «Герой Советского Союза» написано и подписано авиационными начальниками вплоть до командующего ВВС Западного фронта и, надо полагать, поступило в Москву. А тут — донесение об «огненном таране» капитана Гастелло, вечерняя сводка от 5 июля и через пять дней очерк о нём в «Правде»… Слава об объявленном на всю страну герое уже набирала обороты.

Таран самолётом наземной цели — случай незаурядный. В Главпуре, разумеется, понимали: для пропаганды возможности огромные. Национальный герой в первые же дни войны ещё как нужен! Так кому же отдать предпочтение: Гастелло или Пресайзену? Доказательства тарана Гастелло — довольно хлипкие, Пресайзена — очевидные. Есть и убедительный аэрофотоснимок. Но еврейская фамилия, да ещё имя Исаак — и в национальные герои? Такое в мозгах тех, кто решал этот вопрос, не укладывалось. А вот Николай Гастелло вполне для этого подходил: мать русская, отец белорус. Экипаж у него интернациональный — вот она дружба народов СССР на практике. К тому же лётчик уже с заслугами: воевал на Халхин-Голе, в Финляндии. При налёте «юнкерса» на аэродром сбил его с земли из пулемёта. Словом, благодатный материал для последующего прославления. И решение было принято: в герои — Гастелло! А как быть с Пресайзеном? Да очень просто: зачислить его «в без вести пропавшие», чтобы не бросал тень на сына русского и белоруского народов. И начальство 128-го авиаполка взяло «под козырёк».

Аэрофотоснимок последствий тарана Пресайзена был приложен к наградному листу на… Гастелло.

Так украли подвиг.
Конечно же, и Николай Гастелло, и Александр Маслов со своими экипажами достойны светлой памяти: отдали свои жизни за Родину. Но не надо лгать, приписывая им то, что они не совершили. Как сказал Александр Твардовский: «Одна неправда нам в убыток».

Два десятилетия о Пресайзене — глухое молчание. Но упрятать свершённое им навсегда идеологическим начальникам не удалось. Осенью 1959-го журналисты В.Гапонов и В.Липатов разыскали в Москве бывшего механика 128-го авиаполка Александра Николаевича Рыбакова, готовившего самолёт Пресайзена к последнему вылету. Он рассказал, что о его таране знал весь полк. Исаак воевал с первых часов войны и считался одним из лучших лётчиков полка.

Очерк «Подвиг» ни в одну из центральных газет не попал, был опубликован лишь в газете «Советское Подолье» на родине героя в г. Хмельницком. Авторы тогда не знали, что «огненный таран» капитана Гастелло — пропагандистский вымысел, и причислили Пресайзена к числу «гастелловцев». Но, тем не менее, эта публикация была прорывом в плотной завесе, закрывавшей подвиг. Живший в Хмельницком старший брат Исаака Моше (Михаил) переслал газету племяннику Дмитрию Пресайзену, тоже лётчику, служившему в Амурской области.

Моше и Дмитрий разыскали нескольких ветеранов 128-го авиаполка. Среди них был и сделавший снимок последствий тарана Пресайзена В.Сандалов, теперь уже генерал-майор, Герой Советского Союза. В 1975-м он полностью подтвердил этот таран.

После запроса в Центральный архив Министерства обороны оттуда прислали копию наградного листа на заместителя командира эскадрильи И.З.Пресайзена. На документе отказа в присвоении звания Героя Советского Союза не было.

Куда только ни обращались, брат и сын Исаака, пытаясь добиться справедливости! Приходили вежливые отписки Истинная их причина объяснялась не только чиновным равнодушием. В стране, где антисемитизм стал неотъемлемой частью государственной политики, и речи не могло быть о присвоении лётчику-еврею звания Героя.

Накануне отъезда на постоянное местожительство в Израиль в августе 1989-го Моше с документами, не оставляющими никаких сомнений в подвиге брата, обратился к народному депутату СССР по Хмельницкому избирательному округу, заместителю министра обороны генералу армии В.М.Шабанову: дайте, наконец, делу ход!

И только через 10 месяцев в райвоенкомате по этому поводу произошло «шевеление». На Пресайзена был заполнен наградной лист и отправлен в Москву. 23 октября 1991-го появился президентский указ, по которому он был посмертно награждён орденом Отечественной войны 1 степени. Эта награда стала уже дежурной: её получали все бывшие фронтовики, имевшие ранения. Останься Пресайзен жив, получил бы этот орден по общему военкоматовскому списку.

Как идеологические начальники ни замалчивали его таран, о нём уже появились публикации — в журнале «История СССР» (Издание АН СССР № 3, 1960), в израильском журнале «Алеф» (август 1988) и в других изданиях. Но всюду значилось: Пресайзен повторил подвиг Гастелло.

Писатель Сергей Смирнов, широко известный популяризацией обороны Брестской крепости в 41-м, не остался безучастным, когда узнал о таране возле деревни Рогово. Но и он не смог «пробить» посмертное присвоение Пресайзену звания Героя. Однако настоял на установлении там мемориала с именами членов экипажа.

Власть и в России, и в Беларуси не торопится в этой истории поставить справедливую точку. В фундаментальном справочнике «Кто есть кто в российской авиации» (под редакцией А.Е.Мельникова 2003), хотя и говорится, что ни Гастелло, ни Маслов тараны не совершили, однако о Пресайзене — ни слова. Не упоминается он и в музее ВВС России в г. Монино.
И по сей день неподалёку от белорусского городка Радошковичи на месте падения самолёта Александра Маслова высится помпезный памятник Николаю Гастелло, а наградной лист с представлением Исаака Пресайзена к званию Героя остаётся в архиве так и не реализованным.

Там, где история пишется по заказу, где правду делят на «выгодную» и «невыгодную», где заведомое чиновное враньё и подтасовки стали обычным явлением, манипуляции с мнимыми таранами Гастелло и Маслова и подлинным — Пресайзена уже не удивляют. Без фальши неправедная власть не может.

Появится ли имя Исаака Пресайзена, наконец, в когорте героев, уже признанное на государственном уровне? Верю: рано или поздно это свершится. Как бы ни распылялась тьма, света ей не победить.
Потому что всегда были честные и отважные. А иначе бы этот мир давно бы развалился.


Михаил Нордштейн ILTerritory.com