Летопись боевой славы

Михаил Ходорковский в интервью журналу The New Times заявил, что не будет бороться за возвращение активов компании и не намерен заниматься политикой. Он также рассказал, что перед освобождением написал две бумаги — прошение о помиловании и личное письмо Владимиру Путину. В письме он написал, что не собирается заниматься политикой...

О прошении о помиловании: всегда был готов написать, но мне говорили, что надо признать вину. В этом случае под удар попадали все сотрудники.
Сейчас вопрос о признании вины не ставился.
Ходорковский: Мы будем оспаривать приговоры по части уголовного преследования, а по компании — нет...

Вопрос от «Эха Москвы»: Благодарны ли вы Путину за то, что он вас помиловал?
Ходорковский: Мне трудно произнести, что я ему благодарен. Но я рад такому решению.
Следующий вопрос от немецкого издания: Чем вы займетесь на свободе?
Ходорковский: Я запрещал себе думать о том, чем буду заниматься на свободе. Мне было нужно сохранить психологическую стабильность. Вопрос бизнеса для меня закрыт, мне не хочется тратить на это время. Вопрос политики тоже не стоит — мне не хочется занимать совсем откровенную позицию по многим вопросам. Я добился права не говорить то, что я не думаю. Это дорогого стоит.

Вопрос: почему вы так спешно уехали из России? Как долго останетесь в Германии?

Ходорковский: Я написал обращение Путину 12 ноября. В тот момент мама была в Германии, поэтому я попросил разрешения уехать за рубеж. Когда меня освобождали, альтернативы никто не предлагал. Освобождение проходило в лучших традициях 70-х.

С юридической точки зрения первый судебный иск ко мне закрыт. Европейский суд признал его незаконным, но по нашему закону он останется. Взять на себя риск приехать в Россию и не иметь возможности уехать я не могу. Если иск будет снят, я сочту, что могу приехать в Россию. Я пока не знаю, где буду находиться.

Вопрос: Кто из бывших коллег-олигархов связался с вами?
Ходорковский: Я благодарен Михаилу Прохорову за его позицию. Больше никто.

Вопрос об условиях в тюрьме.
Ходорковский: За пару месяцев до своей смерти ко мне приехал Шмидт. Он получил на руки документы с двойным штампом. Был особый контроль. Телекамеры были установлены над рабочим местом, койкой. Отдельную баланду мне из ресторана не привозили.

Вопрос: От кого исходила инициатива о помиловании, от Путина или от вас?
Ходорковский: Я не обладаю полнотой информации, встречи с адвокатами проходили под камеру. Я получил предложение через адвокатов от Геншера. Я посмотрел на него и, поскольку признание вины не требовалось — я согласился.

Вопрос: Связано ли освобождение с предстоящей Олимпиадой в Сочи?
Ходорковский: Да, но не только. Надо улучшать имидж страны, одними деньгами этого не сделаешь.

Вопрос: Как вас изменили годы в тюрьме? Вы очень неплохо выглядете.
Ходорковский: Я старался смотреть на всю ситуацию как на некий вызов. Да, я попал в плен, но старался на зацикливаться на этом. Были депрессивные моменты, но я сдерживал их в себе. Что касается физических условий — сегодня российская тюремная система это не ГУЛАГ. Голода и холода нет.

Вопрос про финансовое состояние.
Ходорковский: Я даже не представляю своего финансового состояния. Было бы крайне огорчительно, если бы меня воспринимали в качестве спонсора оппозиции. Я очень хорошо понимаю, насколько это опасно для нее. Например, 174 статья — отмывание. Не надо ждать от меня того, чего не будет.

Вопрос: Надо ли бойкотировать Олимпиаду?
Ходорковский: Надо искать компромисс, сочетать несколько вариантов.

14:46 Вопрос от Ксении Соколовой: Был ли ваш арест результатом личного конфликта с Путиным?
Ходорковский: Был тяжелый разговор с Путиным в феврале 2003 года. Через две недели было возбуждено первое уголовное дело.

Вопрос: Что будете делать теперь?
Ходорковский: Я не хочу тратить время на пройденные вещи. На жизнь мне хватит, а футбольные клубы я не покупаю.

Вопрос про семью.
Ходорковский: К счастью, с семьей не возникло барьера. В лагерях у 90 процентов людей главная проблема – выйдя из тюрьмы, людям некуда идти.

Вопрос: Кто, по-вашему, самый главный человек оппозиции?
Ходорковский: Я не согласен с парадигмой "Путин – самый главный человек оппозиции". Если будет "самый главный человек" – будет новый Путин. В обществе должен возникнуть вопрос об управлении своей судьбой, но пока такой запрос слаб.

Вопрос: Ваш путь от олигарха к заключенному легендарен. Какие были этапы?
Ходорковский: Во мне изменения начались с кризиса 98 года. Это был для меня сильный удар, точнее, то, что я не мог выполнить свои обязательства. Это было для меня катастрофой. То, как страдали люди от последствий этого кризиса – оказалось для меня очень существенно. Тогда я стал понимать, что главное — это люди. Потом я пережил разгром компании, я наблюдал его из камеры в прямом эфире НТВ.

Вопрос: Какое самое большое изменение в вас и в России за 10 лет?
Ходорковский: Я стал на 10 лет старше, а в России появилось большое количество людей, которые сами хотят определить свою судьбу.

Вопрос: Лидером оппозиции многие люди видят именно вас. Как вы собираетесь разговаривать с этими людьми и объяснять, что не собираетесь прыгать на амбразуру?
Ходорковский: Я не давал оснований так думать. Люди, которые принимали участие в моей судьбе, знают, что я никуда не собираюсь избираться. А тем людям, которым я безразличен – они мне также безразличны. Не надо загонять своих сограждан и оппонентов в угол. Надо уметь договариваться. Многие критикуют меня за эту позицию, но это так...

МБХ: Дорогие друзья! От всей души благодарен всем вам, кто пришёл сюда сегодня. Я понимаю: у всех разные цели и интересы, но я воспринимаю это как интерес ко мне и к моей стране. И я за это благодарен. Моя цель сегодня — главная цель — выразить благодарность. Если бы не усилия многих людей у нас в стране и во всем мире, я бы сегодня был не здесь.

Не в последнюю очередь мое освобождение стало возможно благодаря СМИ, в том числе и тем, которые вы представляете. Внимание СМИ помогает людям, которые находятся в тюрьмах, сохранять жизнь, здоровье и надежду на освобождение. Я хочу, чтобы вы приняли от меня и от нас всех благодарность за это.

Ходорковский: Я также лично благодарен за поддержку, которую мне оказывали мои бизнес-партнеры и, конечно, моя семья. Я очень благодарен фрау Ангеле Меркель, о роли которой в том, что я сегодня на свободе, я узнал уже здесь.

Ходорковский: Сейчас я имею возможность пользоваться теми источниками информации, которые для большинства из вас являются обычными. Для меня они новые. Фейсбуки, твиттеры — когда я попал в тюрьму, этого ничего не было.

Ходорковский: Я должен извиниться за то, что не могу вдаваться в подробности. В тюрьме у меня по-прежнему остаются товарищи по несчастью. Мой друг Платон Леонидович Лебелев, Алексей Пичугин. Многие находятся в ситуации — я читал, неназванные представители силовых структур говорят, что не сняли все вопросы. Я надеялся, что после слов президента третье дело ЮКОСа ушло в прошлое, но, видимо, не все из силовиков так считают.

Ходорковский: В России остались и другие политзаключенные, не связанные с делом ЮКОСа. Не надо воспринимать меня как символ того, что в России политзаключенных не осталось. Я прошу воспринимать меня как символ того, что усилия гражданского общества могут привести к совобождению того, чье освобождение не предполагалось никем.

Ходорковский не готов рассказывать о своих планах: “Я только 36 часов назад получил свободу. Главное, что подкашивает заключенного — надежда, которая в последний момент оказывается “неслучившейся”.

Вопрос от фигурантки "Болотного дела" Анастасии Рыбаченко: Когда вас посадили, кампания развернулась на весь мир. Поделитесь опытом, как каждый — я имею в виду прежде всего фигурантов "Болотного дела" — может бороться за свое освобождение?

Ходорковский: “Им нужно, во-первых, сохранить себя, свое здоровье и свой разум. А бороться за освобождение должны мы — те, кто на свободе.”

Вопрос, сколько Ходорковский собирается остаться в Германии. Второй вопрос: как западным странам общаться с Путиным в будущем.

Ходорковский: “Для меня было бы слишком самонадеянно давать опытным западным политикам советы, как им вести себя в общении со столь непростым человеком, которым является президент моей страны. Я очень надеюсь, что политики западных стран, общаясь с президентом Путиным, будут помнить — просто помнить, что я не последний политзаключенный в России. А как и что они будут делать, они знают лучше. Относительно моего пребывания в Берлине — я не советовался еще даже с моими близкими. У нас было мало времени. Визу мне дали на год, так что год у меня есть”.

Вопрос от ВВС про Олимпийские игры: ехать или нет.

Ходорковский: “Когда в два часа ночи меня разбудил начальник лагеря, мне было сказано, что я еду домой. В процессе путешествия я узнал, что оно закончится в Берлине. Конвой ушел, когда за мной закрылся люк самолета немецкой авиакомпании. В то же время господин Песков сказал, что никто не мешает мне вернуться в Россию. К сожалению, у меня нет гарантий, что я смогу снова улететь, куда мне нужно, по тем или иным делам. А я семейные дела рассматриваю как приоритетные”.
Ходорковский фактически повторяет свой ответ с “малой” пресс-конференции: пока иск не снят, он может не получить возможности уехать назад.
Теперь про Сочи: “Это праздник спорта, не надо его портить. Но не надо его и превращать в праздник Путина”...

Ходорковский: Я не собираюсь заниматься политической деятельностью, о чем сказал в письме президенту Путину. Я собираюсь заниматься общественной деятельностью. Борьба за власть — это не мое. А дальше решать не мне.

Deutsche Welle: Что вы подумали в момент, когда узнали о своем освобождении? И почему все-таки подали прошение о помиловании?

МБХ: “Здесь нет секретов. Впервые о такой возможности я узнал от своих адвокатов, когда они приехали в колонию и сказали, что господин Геншер не ставит условием признание вины. И что мне необходимо написать прошение без признания вины. Я хочу обратить внимание, что моя позиция отличалась от позиции комментирующих. Для меня не было пооблемой писать прошение о помиловании. Понятно было, что судьба моя и моих коллег в руках президента Путина. Освобожусь я по помилованию, освобожусь в конце срока — все равно это было бы по прямому указанию Путина. Помилование было для меня формальностью. Не формальностью было бы признание вины. Таким образом я бы признал, что сто тысяч сотрудников ЮКОСа были безразмерной преступной группой. Я не мог так поступить с ни в чем не виновными людьми”.

МБХ: У меня нет планов возвращаться в бизнес. Я тогда добился всего, чего хотел. Повторять не хочу. Мое финансовое положение не ставит меня перед необходимостью работать для зарабатывания денег. Время, которое осталось у меня для активной деловой жизни, я бы посвятил тому, чтобы отдать долги тем людям, которым хуже, чем мне — которые по-прежнему в тюрьме. И российскому обществу, которому очень важно немножко измениться, чтобы в России можно было жить получше. А чем конкретно — дайте мне время чуть больше, чем 36 часов.

Ходорковский говорит как по-писаному — почти слово в слово повторяет то, что сказал часом раньше. Впрочем, это естественно: он наверняка готовился, а первую десятку вопросов нетрудно было предсказать.

Украинская журналистка рассказала про Майдан и Тимошенко. МБХ говорит, что пусть Янукович возьмет пример и отпустит хотя бы одного политзэка.

Ходорковского спрашивают, сколько Путин продержится у власти. В зале смешки.

Азербайджанский корреспондент: Ненавидит ли Ходорковский Путина, или готов его простить?

МБХ: Я отдавал себе отчет, что я занимаюсь жесткими играми. По отношению ко мне эта жесткость была несколько расширена в сравнении с обычной практикой. Но в то же время мою семью эта ситуация не коснулась. Отношение к моей семье было лояльным, и это позволило мне не воспринимать… назовем это противостоянием… не воспринимать его слишком эмоционально. Из-за того, что с семьей было нормально, я оставил все в сфере прагматики. Она не предусматривает мести, ненависти. Ну, такие условия игры. Надо бы их поменять, но что делать”...

Поразительно правильная речь у МБХ. Как по писанному говорит. Сказал, что не знает, почему обратились за помошью к немцам. Знал Геншера раньше и доверял ему. Говорит, что пришел в музей не из символизма, а из благодарности за помощь, которую ему музей оказывал. Говорит, что его поражает уровень внимания к этому делу. Еще раз всех благодарит...

Ходорковский: 19 февраля 2003 года состоялось совещание у президента Путина, где произошел достаточно жесткий разговор. Оно до сих пор доступно в интернете. Через две недели после этого совещания было возбуждено первое дело. Это факт, все остальное — домыслы. Что касается левого поворота и приватизации, я считаю, что рыночное всегда эффективнее государственного. Извините, это точка зрения. Но бизнес, не имеющий социальной ответственности, не имеет права на существование.
http://www.snob.ru/selected/entry/69685