Третья кавказская война?

Начнутся ли в Дагестане боевые действия после Олимпиады
Что ждет Дагестан после Олимпийских игр? Можно с уверенностью сказать, что в последнее время этот вопрос в республике — самый обсуждаемый. Некоторые склоняются к версии, что будет широкомасштабная войсковая операция, другие считают, что лишь борьба с террором приобретет более жесткие формы, третьи придерживаются мнения, что хуже уже точно не будет.

Антикавказская истерия в федеральных СМИ, провалы в национальной политике, силовое решение многих вопросов, постоянные и безнаказанные провокации в отношении рядовых жителей северокавказских республик, отсутствие контроля над действиями правоохранительных структур — чем ближе Олимпиада, тем больше ситуация вокруг Кавказа усложняется. Это все у людей вызывает нервозность, страх, агрессию и порождает разного рода слухи о будущем региона.
Вопрос, волнующий дагестанское общество, наша газета адресовала экспертам, как местным, так и московским. Эти люди активно комментируют ситуацию в Дагестане, знают о республике не понаслышке. Возможно, их прогнозы помогут понять, чего на самом деле ждать дагестанцам.

Варвара Пархоменко, 
исследователь Международной кризисной группы:
— В Дагестане в последнее время увеличилось количество спецопераций, различных профилактических мероприятий по выявлению членов незаконных вооруженных формирований. И эти действия, скорее всего, связаны именно с Олимпиадой. Выступая на заседании Национального антитеррористического комитета, посвященном безопасности Игр, директор ФСБ Александр Бортников отдельно отметил, что разработан и реализуется комплекс дополнительных мер по нормализации ситуации в Дагестане. В республике на сегодняшний день действительно самое активное подполье, регион лидирует по числу террористических актов, убийств силовиков. Но далеко не всегда действия силовиков можно назвать законными. Растет число жалоб на незаконные задержания, применение недозволенных методов допроса, фальсификацию доказательств. Есть множество фактов преследования родственников боевиков и пособников, дома некоторых из них взрывали весной и летом этого года. Новый президент республики упразднил комиссию по адаптации боевиков, заменив ее новым органом с неясным мандатом, практически лишив таким образом желающих возможности сдаться. После нескольких лет относительной либерализации религиозной политики в республике в 2013 году вновь началось преследование умеренных салафитов. Практически все их социальные начинания — школы, кафе, медресе — были под давлением свернуты, некоторые умеренные лидеры покинули республику. Фактически снова происходит выталкивание их из легального поля. Все это приводит к росту радикальных настроений и в скором времени может обернуться еще большей дестабилизацией обстановки в республике. 
Но можно ли говорить о широкомасштабной военной операции? Тут сложно однозначно ответить. Сегодня в Дагестане большое число силовиков — как своих, так и прикомандированных. В следующем году, вероятно, их количество не уменьшится, но, возможно, увеличится количество проводимых спецопераций.

Руслан Курбанов, 
политолог, старший научный сотрудник Института востоковедения РАН:
— Слухами о том, что будет после Олимпиады, живет сейчас весь Кавказ, а не только Дагестан. Понятно, что терпеть ситуацию постоянных террористических и диверсионных атак в Кремле не будут. Но я не думаю, что именно после Олимпийских игр начнется что-то широкомасштабное, потому что если бы Кремль хотел провести что-то подобное в Дагестане, то сделано было бы это как раз в преддверии Игр (чтобы полностью решить проблему вооруженного сопротивления). В принципе, многие ожидали, что Кремль проблему с вооруженным сопротивлением в Дагестане решит раз и навсегда до Олимпиады. Но что-то мешает властям решиться на данный шаг. Может, тут играет роль опасение ввергнуть регион в неуправляемый хаос. Или нежелание дестабилизации ситуации, когда в стране наблюдается резкий взлет межнациональной розни. Третьей Кавказской войны России не выдержать — эту мысль высказывают многие эксперты. Повторение столь же масштабных военных действий, как в Чечне, страна не вынесет, потому что сейчас российское общество находится в очень болезненном возбужденном состоянии. Военные операции — это всегда нагрузка на бюджет. Кроме того, Москва опасается ответных действий боевиков в других российских регионах по примеру тех, что были в период войны в Чечне: взрывов домов, терактов, может, захвата жизненно важных объектов. В общем, власти опасаются, что ситуация в стране может вообще выйти из-под контроля.
Думаю, что федеральной властью принято решение не проводить в Дагестане ничего резкого, что может сказаться на всем Кавказе. Подозреваю, что в Москве — и среди кремлевских чиновников, и в Думе, и в министерствах — сейчас царит непонимание, что делать с Кавказом.
За последние, скажем, десять лет наблюдается такая тенденция, что Северный Кавказ стараются не трогать слишком глубоко. Самое главное, что делает Москва, — это пытается сохранить статус-кво в регионе, балансируя, подкручивая там, где совсем болтается.
Москва старается, чтобы кавказские проблемы не проникали в другие регионы страны. Думаю, что даже после Олимпиады эта политика будет продолжена. Последствия войны в Чечне преодолевались очень болезненно. С тех пор кремлевские чиновники, по меткому выражению оппозиционного публициста Леонида Радзиховского, «стараются помешивать в бурлящем кавказском котле так, чтобы кипящая масса не выплескивалась за край». То есть, чтобы все проблемы кавказских регионов оставались именно в пределах Кавказа и не выплескивались за его границы — в другие российские регионы.

Марина Ахмедова, 
специальный корреспондент журнала «Русский репортер», автор книг о Северном Кавказе:
— Во время одной из моих последних командировок в Дагестан мне стала известна показательная история. Один «лесной», руководитель группы боевиков, вышел из леса и начал проходить процесс реабилитации. Вместе с собой он вывел 50 человек под гарантии, что их оставят в покое. Но спустя совсем недолгое время двух из них взяли, подвергли пыткам. Сейчас они находятся в СИЗО. Под пытками же они рассказали о тех эпизодах, связанных с продажей оружия, о которых не рассказывали в процессе реабилитации. Сейчас их за это собираются судить, как за новое преступление. Естественно, все остальные выведенные не стали ждать, когда придут за ними, и снова скрылись. Но теперь и в «лесу» на них поглядывают недоброжелательно. То есть была создана ситуация, при которой эти люди оказались между двух огней. И это очень неприятная ситуация, потому что благополучного прецедента не случилось. И, видимо, она была создана намеренно, чтобы новых прецедентов возвращения к мирной жизни вообще не было. Вряд ли теперь «лесные» поверят общениям и захотят выйти. 
Из этой истории я делаю вывод: никому не нужно, чтобы они оттуда выходили. 
Кроме того, мы видим, как в Дагестане людей активных, жалующихся и несогласных очень быстро записывают в ряды ваххабитов. Значит, кому-то надо, чтобы в этих рядах было побольше людей. Ощущение, что многих насильно загоняют в эту «лесную» оппозицию.
Также мы видим, как все жестче происходит разделение ислама на плохой и хороший. Я, как человек, бывающий в республике наездами, вижу, что города становятся все более военизированными. Мне кажется, что ситуация опасна и может вылиться в войну. Но поскольку я этого очень не хочу, ну и страшно мне будет в командировки на войну ездить, то я продолжаю верить в то, что еще что-то можно сделать и точка невозврата еще не пройдена.

Юлия Латынина, 
журналист, автор нескольких книг о Дагестане и Северном Кавказе:
— Дагестанцам не о чем беспокоиться, думаю. Считаю, что никакой войсковой операции не будет, так как для этого элементарно нет предпосылок. Вы знаете какую-либо задачу в Дагестане, которую можно решить с помощью армии? Я не знаю, например.
Борьба с терроризмом ведется не с помощью армии, а с помощью спецслужб. Нет, конечно, бывают такие ситуации, что вмешательство военных требуется. Но для этого нужно, чтобы население города, села или района открыто заявило, что на его территории введен шариат. Ну, такая ситуация, что была в том же Чабанмахи. В таком случае чисто теоретически можно посылать армию. Но предпосылок для такого поворота в Дагестане нет.
На мой взгляд, Дагестан сейчас находится в той стадии, когда операции должны быть не масштабными, а точечными. Скажем так, можно еще раз оккупировать село Гимры, но, согласитесь, от этого гимринцы не проникнутся большим уважением к властям.
Что российскому руководству вздумается в будущем, мне сложно сказать, но пока, как видим, точечные операции их устраивают.
Будут ли изменения в руководстве Дагестана, то есть снимут ли Абдулатипова? Ну, его только что назначили. А Владимир Путин не любит резких решений. Я не знаю, что Абдулатипову надо сделать такого, чтобы его так быстро уволили.

Олег Орлов, 
председатель Совета правозащитного центра «Мемориал»:
— На мой взгляд, в целом по всей стране будет закручивание гаек и, соответственно, это на Дагестане сильно отразится.

Будет ли военная операция, либо жесткие отдельные операции, как в Гимры, — трудно прогнозировать. Разные варианты возможны, но однозначно стоит ждать ужесточения. Прежде всего, ужесточения в борьбе с бандподпольем. Также можно ждать ужесточения наказаний в отношении провинившихся чиновников. Например, мы не ожидали, что того же Саида Амирова арестуют. До Олимпийских игр, во всяком случае. И, возможно, подобные шаги в области коррупции будут. 
Но в Дагестане сейчас наравне с декларируемой борьбой с коррупцией мы наблюдаем отказ от положительных шагов, которые были зачаты при предыдущем руководстве. Это я про нынешнее положение комиссии по адаптации, про сегодняшнее состояние диалога между суфиями и салафитами.

Юлия Юзик, 
журналист, автор книг о Северном Кавказе:
— Полагаю, что сразу после февраля на Кавказе начнется переформатизация региона: думаю, уйдет Кадыров, возможно, Абдулатипов. Сама геополитическая структура кавказского региона может измениться. Известно, что в Каспийском шельфе обнаружены огромные запасы углеводородов, и я считаю, что такая мощная дестабилизация в Дагестане связана с этим фактором напрямую. Проще говоря, республика так страдает сегодня потому, что является сферой интересов нескольких стран и нефтяных транснациональных компаний, которые хотят получить доступ к нефтяным и газовым ресурсам Каспия. Кроме России, в регионе играют Англия, Израиль, Турция, США и Иран. Так что сразу после Олимпиады, я думаю, в Дагестане может начаться полноценная контртеррористическая операция с более активным участием Минобороны РФ.
Не исключено, что сразу после Олимпиады и кризиса в Дагестане произойдет смена политической элиты в самой России. И по аналогии с 1999 годом к власти придет новый силовик. Я думаю, что он будет ближе к армии, чем к ФСБ. Скорее всего, эта ситуация будет способствовать новому человеку, преемнику, который тоже захочет «маленькой и победоносной».
Но не думаю, что Дагестан ждет такая же кровавая участь, которая была уготована Чечне. Материалы для военного трибунала по Чечне готовы давно, и я думаю, что следующий президент окажется осторожнее и не повторит ошибок Путина. Мой друг, который покинул Дагестан и живет сейчас в одной арабской стране, — с ним я «сверяю часы» по Дагестану, — возвращаться пока не намерен: он уверен, что на пороге третья кавказская и она грянет в полную силу после Олимпиады. Не исключено, что в этой третьей кампании важную роль сыграют лезгины, Юг Дагестана и Азербайджан. В любом случае, Дагестан ждет хаос, а за ним последует смена игроков и наведение порядка.

Исалмагомед Набиев, 
правозащитник, общественник:
— Мы видим, что с каждым днем в Дагестане ситуация ухудшается. Новый день — новые жертвы, новые перестрелки, взрывы, убийства. Приведет ли это к каким-либо войсковым операциям? Возможно. Но гражданской войны в Дагестане точно не будет. Для такой войны нужно, чтобы в обществе были две противоборствующие силы. Таких двух приблизительно равносильных групп в республике нет. Есть недовольные властью, есть люди с крайне противоположными религиозными взглядами. Но из этих групп лишь единицы готовы отстаивать свои позиции с оружием в руках. Да, есть те, кто вооруженным путем хочет изменить конституционный строй. Но, во-первых, их недостаточно для этого. Во-вторых, что главное, этих людей не поддерживает абсолютное большинство дагестанцев. Многие недовольны, скажем, коррупцией в республике, работой правоохранительных органов, но эти люди точно не хотят отделиться от России.
Военные операции если и будут, то, скорее всего, против конкретных лиц, на которых есть «досье». Ну, против кого армии воевать в Дагестане?

Энвер Кисриев, 
политолог, ведущий научный сотрудник Центра цивилизационных и региональных исследований РАН:
— Если Олимпийские игры пройдут спокойно, без эксцессов, то никаких причин для проведения в Дагестане военных операций не будет. Вообще, защита на Олимпиаде — это не спецоперации в нашей республике, а хорошая работа спецслужб.
К силовому способу решения имеющихся в республике проблем я лично плохо отношусь. Имею в виду бесцеремонные КТО, при которых люди оказываются практически под произволом. В этом плане я, откровенно говоря, удивлен политикой руководства, Москвы. Либо они ничего не понимают, либо в их задачи входят те самые планы, которых больше всего сейчас боятся в республике. Кажется, что вот эти силовые структуры просто вышли из-под контроля и диктуют политическому руководству свои цели. А цели заключаются в потреблении финансовых средств.
Сама форма политической линии в отношении Дагестана, которую выбрал федеральный центр, мне кажется порочной. Это не спасет республику, не сделает ее лояльной, спокойной.

Сулайман Уладиев, 
лидер региональной общественной организации «Гражданский союз Дагестана»:
— Я верю, что политическое руководство России не заинтересовано в том, чтобы после Олимпиады провести в Дагестане масштабные боевые операции. Кому и зачем это нужно? Нет для этого никаких причин. Люди обсуждают этот вопрос, наверно, потому, что просто устали. В республике неспокойно, каждый день гибнут люди, порядка нет, беспредел. Наверно, потому люди и придумали своеобразный миф о войне.
И вообще, где логика? Не лучше было бы до Олимпиады провести войсковые операции? И представьте себе военные действия. Кому они выгодны? Это же ведь гибель десятков тысяч людей, беженцы. России просто невыгодно будет это.
Операции в Дагестане проводить надо, но не военные, а политические, экономические, социальные. Чтобы, в конце концов, повернуть развитие республики на цивилизованный путь. Вот такие операции нужно, в первую очередь, проводить самим дагестанцам. За нас этим никто не займется. Солдаты не будут строить Дагестан.
Если же говорить о борьбе с террористами, то надо создавать в республике такие условия, чтобы ни один человек не занимался терактами. Вот тогда никакая силовая операция не нужна будет. И огромные деньги не нужно будет тратить на то, что сегодня тут происходит. Терроризм ведь не на голом месте возникает. Это своего рода реакция. Недопустимая, незаконная, неправильная, не приводящая к поставленным целям, но, тем не менее, реакция на что-то. И вот это «что-то» надо ликвидировать, вырвать. Чтобы не было причин в леса убегать. Нормальные условия должны быть в республике, а не болтовня о том, что у нас все развивается, продвигается, что тут уже чуть ли не рай завтра будет.
Сам факт того, что у нас возникают слухи о возможности войны, тоже требует осмысления. Невозможно себе представить, чтобы в других российских регионах (за исключением некоторых наших северокавказских республик) всерьез и чиновники, и интеллектуалы, и простые люди обсуждали возможность войны. До чего мы докатились?! Это драматический факт, это настоящая трагедия…

Максим Шевченко, 
общественный деятель, главный редактор портала «Кавказская политика»:
— Общий фон террористической активности в Дагестане не превышает того, что видели несколько лет тому назад. Потому говорить о предстоящей масштабной операции не приходится. Но я уверен, что необходимо восстанавливать механизмы политической стабилизации общества, которые были разрушены за последний год. Мне непонятно, почему в Дагестане была фактически уничтожена Комиссия по адаптации. Плохая она была или нет — вопрос другой, но эффективной замены для нее нет. Есть департамент, которым руководит Джафаров, в его работе задействованы толковые люди, но это закрытая структура. В Дагестане, к сожалению, не создано никаких публичных, открытых форматов, которые позволяли бы вести открытый разговор мусульманам разных толков и переводить в мирное русло конфликты. А все попытки, которые были при Магомедсаламе Магомедове, почему-то закрыты. И создается ощущение, что, несмотря на громкие знаковые аресты чиновников, политика руководства Дагестана у народа вызывает вопросы. Немало во власти оказалось людей, про которых в республике говорят «свой тухум». В данном случае я опираюсь на то, что из республики до меня доходит, на то, что простые люди говорят. И общее ощущение дестабилизации — оно имеет место. Но вряд ли эта дестабилизация будет исправляться военным путем, он приведет к еще большей хаотизации общества.
Атмосфера вокруг Дагестана и внутри региона нагнетается искусственно. Вместо открытых решений власть идет по пути прямого давления. Оказывается давление на мусульман салафитского направления. Причем никого не интересует, поддерживают они террористов или нет. Как в 99 году, скажем, борода являлась поводом для силового наезда, для того чтобы Центр по борьбе с экстремизмом просто отрабатывал свои бюджеты, поддерживая в республике напряжение. Но все это имеет политическую подоплеку и может быть решено простыми политическими, в том числе кадровыми, решениями. Никаких предпосылок для проведения масштабных операций в Дагестане — не вижу.
Без политических механизмов военные операции неэффективны совершенно. Но за последний год того пути, который прошло дагестанское общество от крови и насилия конца 90-х и начала 2000-х годов до переговоров между Духовным управлением мусульман республики и «Ахлю сунна валь Джамаа», как будто не существует для нынешней дагестанской власти. Как будто все пишется с белого листа. А ведь этот путь привел к достаточно серьезной стабилизации, к консолидации общества, к объединению его на условиях, скажем так, социального общежития.