Шевченко Юрий Леонидович. Досье

С самого начала

Родился 7 апреля 1947 г. В 1974 г. окончил Военно-медицинскую академию им. С.М.Кирова. С 1980 г. работал в Военно-медицинской академии преподавателем и старшим преподавателем кафедры госпитальной хирургии, начальником кафедры сердечно-сосудистой хирургии. 

Главный кардиохирург Ленинградской области. 

Доктор медицинских наук, профессор, академик Российской академии естественных наук и Санкт-петербургской инженерной академии. Вице-
президент Петровской Академии наук и искусств. 

Лауреат Государственной научной стипендии для выдающихся ученых России. 

Член правления Российской Ассоциации сердечно-сосудистых хирургов Пироговского общества, научного общества кардиологов им. Ф.Г.Ланга, 
Международного комитета по военной медицине. 

Автор более 140 научных трудов. 

Генерал-лейтенант медицинской службы. 

Женат, имеет двоих детей. 

"Политическая карьера будущего министра началась 3 октября 1997 года, когда в его стационар был срочно госпитализирован господин Собчак" 

Юрий Шевченко с детства мечтал быть профессором. И он им стал. Список его регалий занимает пять страниц мелким шрифтом. 

Но именно с 1999 года, когда Шевченко стал министром, смертность в России стала расти бурными темпами. 

Странная особенность питерского выходца уже замечена в политической среде. Может быть, секрет в том, что Юрий Шевченко никогда не мечтал стать организатором здравоохранения? 

Политическая карьера будущего министра началась 3 октября 1997 года, когда в его стационар был срочно госпитализирован господин Собчак. Бывшего хозяина Петербурга привезли на носилках прямо из отделения милиции, в котором следователи пытались начать допрос по «квартирному делу». Тут Анатолию Александровичу стало плохо с сердцем. Вызванная «Скорая» констатировала «предынфарктное состояние». 

Говорят, у этих событий была предыстория. Зная о вызове на допрос, Собчак обратился с личной просьбой о помощи к Путину, а тот переадресовал ее своему знакомому, руководителю Военно-медицинской академии Юрию Шевченко. Собчака при участии боевиков РУБОПа положили в госпиталь, где именитый врач поставил ему необходимый диагноз «обширный инфаркт». Через день начальник УФСБ по Санкт-Петербургу Григорьев якобы провел операцию по вывозу Собчака во Францию. Сам Юрий Леонидович говорит, что, будучи начальником Военно-медицинской академии, разумеется, был знаком с Собчаком как мэром Санкт-Петербурга, но отношения их дружбой назвать было нельзя. В истории с болезнью Собчака, по его словам, он занял строго профессиональную позицию. Диагностировал то, что установил - обширный инфаркт. «Болезни сердца снаружи не видны, - замечает он. - Человек хорошо выглядит, но вдруг внезапно умирает». 

Прошли годы, Путин стал премьером, Шевченко - министром здравоохранения, а Собчак вернулся в Россию. Но прожил он недолго - умер таинственным образом в гостинице города Калининграда. Специалисты Калининградской судебно-медицинской экспертизы провели вскрытие, держали в руках сердце покойного и утверждают, что на нем нет следов инфаркта. Ни одного рубца. То есть у Собчака никогда не было инфарктов. Он умер от острой коронарной недостаточности - в сердце попал сгусток крови и образовался тромб. А диагноз, поставленный когда-то Шевченко, - политический трамплин во власть. 

Маленькая ложь рождает большую. Можно ли ставить во главе министерства, призванного печься о здоровье граждан, врача, который готов пожертвовать своим профессиональным авторитетом, чтобы соблюсти политические интересы группы, желающей остаться у власти? Время показало, что нельзя. Через несколько лет Шевченко ради интересов власти пожертвовал уже жизнью людей - заложников «Норд-Оста». Погоны оказались для военного врача важнее клятвы Гиппократа. История эта наделала много шума, и за ним остались без внимания самые очевидные вопросы: Шевченко - военный врач, и что такое газовая атака, и как бороться за жизнь подвергшихся ей, изучал в академии. Допустим, он, как государственник, считал, что необходимо ликвидировать террористов и постараться спасти максимум заложников, поэтому допустил применение столь мощного отравляющего вещества к истощенным людям. Эта позиция спорная, но понятная. Но как он мог допустить, чтобы надышавшихся ОВ заложников развозили по больницам штабелями в уазиках? Даже фельдшер подстанции «Скорой помощи» знает, что задохнувшимся надо в первые же минуты оказать первую медицинскую помощь - вернуть пострадавшим возможность дышать, а их сердцам - стучать. В ситуации с «Норд-Остом» это можно было сделать только одним способом - развернуть рядом со штурмуемым зданием полевой госпиталь. И для военного врача это очевидно. Все верили в Шевченко, когда он убеждал журналистов на пресс-конференции: «Врачи в медицине катастроф работают по протоколам. 

Универсальным стандартам, в которых предусмотрено все. Будет газ, не будет газа... поэтому будем лечить так, как надо». Но как надо, не получилось. 

Организацию спасения заложников «Норд-Оста», с медицинской точки зрения, можно назвать либо грубым непрофессионализмом, либо циничной халатностью. И то и другое - преступление. Прибавьте к этому неуклюжие попытки министра здравоохранения сохранить «военную тайну» состава газа, примененного силовыми ведомствами - то есть пренебрежение правом общества на открытый доступ к информации. И перед вами предстанет образ недемократа, непрофессионала, допущенного к креслу министра здравоохранения по принципу «члена команды». 

прочитать полностью 

Заложники в ДК погибли по вине министра здравоохранения Шевченко 
Но с него никто не спросит. Как-никак, питерец и личный друг президента 

Постепенно тема трагедии в Театральном центре на Дубровке 23 октября все дальше отходит на второй план. И теперь уже кажется, что это вообще было не с нами, не в Москве, и вообще Бог знает как давно. Ремонт в ДК ГПЗ идет полным ходом, шоу продолжается. Все хорошо! 

А между тем многие тайны этой трагедии так и остались вне внимания общественности. И одна из них – главная причина столь большого количества погибших. 

В первые дни после трагедии СМИ на все лады обсуждали эту тему. Перебирали маркировки газов, сыпали терминами. И уже тогда многие специалисты обратили внимание на то, что кто-то словно специально уводит общественность в сторону от истинных причин гибели людей. То и дело через прокремлевские СМИ и «лояльных» журналистов подкидывались экзотические версии. То причиной смерти людей явилось «сильное истощение заложников и, как следствие - нарушенный метаболизм», то люди умирали от «аллергической реакции, ставшей причиной «смешивания примененного газа с пересыщенной аммиаком атмосферой зала», то просто «неотработанностью газа и передозировкой». Если присмотреться и проанализировать эти версии, то все они должны подвести читателей и зрителей к мысли о том, что причиной смерти 129 заложников явились внешние факторы. Так, сказать, «судьба». Ну так вышло, так получилось. Хотели что бы все прошло как надо, но не получилось. Извините! Зато скольких спасли! 

Но есть и другая точка зрения. Есть и те участники событий, которые не разделяют эту позицию официальных СМИ. Мне удалось побеседовать с одним из докторов- реаниматологов, осуществлявших реанимацию поступивших заложников, и рассказ его весьма отличается от услышанного ранее. 
Моего собеседника зовут Юрий. Совсем недавно он был реаниматологом одного из прифронтовых госпиталей на Северном Кавказе, семь раз выезжал в командировки на территорию Чечни, но бесквартирье и нужда заставили его уволиться и вернулся в Москву в скромное родительское жилье. 
Теперь Юрий трудится в одной из городских больниц. Именно его больница приняла большую часть пострадавших после штурма людей. 

- Юрий, почему все-таки этот газ оказал столь разное воздействие на людей. Одни выбегали из зала сами, других выносили на руках? Одни попали в реанимацию с диагнозом «тяжелое отравление», другие готовы были уже в этот же день уйти домой. В чем причина? 

- Давай я тебя сразу поправлю. Диагноз «острое отравление» в нашей больнице не был поставлен ни одному человеку. Повторяю – ни одному! Газ был абсолютно ни при чем. Если бы причина была в газе, то среди умерших прослеживалась какая-либо «система». Это были бы по преимуществу сердечники, астматики, дети, старики или просто «рыжие», к примеру. Но среди погибших оказались все без исключения категории. И старые, и молодые, и больные, и абсолютно здоровые. Любые! Причем, и среди выживших так же были и астматики, и инфарктники, и даже люди, недавно перенесшие инсульт. Так, что сам газ причиной смерти, на мой взгляд, явиться мог лишь в нескольких случаях. Из более чем восьмидесяти человек, поступивших к нам, только у четырех или пяти наблюдались сохраняющиеся признаки отравления. Остальные же поступили совсем с другим 
диагнозом. 

- Каким же? 

- Асфиксия. Нарушение функции дыхания и, как следствие, нарушение нормального кровоснабжения головного мозга. 

- Но разве это не следствие применения газа? 

- Не совсем. Здесь надо понять одну деталь. Конечно, применение газа вызвало у многих людей состояние удушья, рвоты, рефлекторную остановку дыхания и потерю сознания, но это так сказать, первичная реакция, которая легко купируется своевременно оказанной первой помощью. Но когда пораженные газом люди начали поступать в больницы в том же состоянии, в котором их вынесли из зала, да еще через тридцать – сорок минут после наступления остановки дыхания, то тут уже самые талантливые врачи чаще всего бессильны. 

- То есть ты хочешь сказать, что главная причина гибели людей в том, что им не была своевременно оказана медицинская помощь? 

- Именно так! Пораженных привозили к нам десятками, в обычных рейсовых автобусах, которые отправляли лишь по мере заполнения. И все это время пострадавшие находились в них без квалифицированной медицинской помощи. Все помнят кадры, когда сквозь стекла автобусов видны лежащие в разных позах без сознания люди. Мы эти автобусы про себя называли «труповозами». Из каждого такого автобуса за раз выгружали до полутора десятка умерших. Только считанные разы заложников привозили «скорые». И почти все люди, доставленные «скорыми», остались живы. 
Помню меня просто шокировал подъехавший «пазик» в котором привезли два десятка просто наваленных друг на друга тел. Тем, кто оказался внизу, под этой горой, помощь уже не требовалась. Там в самом низу была девочка тринадцати лет. Мертвая. Ее просто раздавили… 

- Но почему так вышло? Неужели нельзя было спасти всех этих людей? 

- Конечно можно было! И НУЖНО было! Обязаны были спасти! 

- Но как? Кругом неразбериха, опасность взрыва, стрельба. Как можно было в этих условиях спасти отравленных людей? 

- Не надо преувеличивать. Никакой особой неразберихи не было. Штаб операции и «Альфа» сработали безукоризненно. Уже через четверть часа, после начала операции, все боевики были мертвы, и началась эвакуация заложников. Нужно было просто делать то, чему любого врача учили на занятиях по военно-полевой медицине. 

- И что надо было делать? 

- Еще почти сто пятьдесят лет назад основоположник военно-полевой хирургии великий русский врач Николай Иванович Пирогов вывел законы работы врача в условиях большого количества пораженных. Это понятие сортировки и первой помощи. Именно от качества этих мероприятий на 90 процентов зависит то выживет раненый или нет. Прямо рядом с зданием ДК должен был быть развернут эвакопункт, где несколько бригад реаниматологов оказывали бы перед эвакуацией первую помощь. 

- Но я сам видел, как лежащим без сознания людям делали какие-то уколы, били по щекам… 

- Это совершенно не та помощь, которая им была необходима. И оказывали ее обычные спасатели и солдаты. Кололи «антидот», но какой в нем смысл, если глотка человека забита рвотой или просто рефлекторно остановилось дыхание? Никакого. Через пятнадцать – двадцать минут этот человек мертв. 

В первую очередь, необходимо было провести сортировку пораженных людей. Тех, кто чувствовал себя удовлетворительно можно было сразу сажать в автобусы и развозить по больницам. Но тем, кто находился без сознания, тем более без дыхания и других признаков жизни, необходимо было оказывать квалифицированную первую помощь на месте. 

Алгоритм ее разработан десятки лет тому назад. И ее как «аз» и «буки» должен знать любой врач скорой помощи или военно – полевой хирург. 
Во-первых, обеспечить дыхание. Очистить, если надо, ротовую полость от посторонних предметов, если надо – проинтубировать, то есть, вставить трубку, обеспечивающую дыхание, попытаться восстановить самостоятельное дыхание, а если это невозможно, выполнять искусственное дыхание и массаж сердца. 

Остановить кровь, если необходимо. 

Обезболить. 

Даже этих элементарных действий хватило бы, что бы большинство погибших остались живы 

- Но кто же тогда виноват в этом? Кто должен был организовать такую работу? 

- Ты хочешь узнать мое мнение? Скажу. Безусловно, что нынешний министр здравоохранения Юрий Шевченко был за какое-то время до атаки 
предупрежден о том, что будет применен газ. По всем больницам заранее прошли команды подготовиться к массовому приему пострадавших. О том, что штурм будет, Шевченко знал заранее. Тем более, что без санкции министра здравоохранения вряд ли кто вообще решился бы на применение газа. 

По образованию Шевченко - военный врач. Он много лет преподавал в военно-медицинской академии. Имеет громкие военное и научное звания. Уж он-то точно должен был понимать последствия применения ОВ и технологию оказания медицинской помощи в этих условиях. Это же элементарные вещи. Но ничего необходимого так и не было организованно. Все свалили на столичные власти и городскую скорую помощь. В результате началась неразбериха и было упущено самое главное в деле спасения людей – время! 

При советской власти такое бездействие называлось преступной халатностью и за него людей даже с большими погонами сажали в тюрьму. Но теперь все не так. И уж конечно, с Шевченко никто не спросит. Как-никак, питерец и личный друг президента. 

- Получается как в истории с «Курском». Люди погибли из-за вопиющей некомпетентности и безалаберности высшего руководства, которое в очередной раз решило действовать на авось, абы как? 

- Знаешь, я специально ходил на несколько вскрытий погибших, и могу тебе точно сказать – если бы этим людям была оказана вовремя правильная помощь, они все остались бы живы. Считай, что это мой ответ.