Мир без женщин

Не удивляйтесь названию этого рассказа. Да, я его назвал мир без женщин. Я его назвал так не потому, что в мире женщин вообще нет. Конечно, это не правда и совершенно не правильно.

Женщины везде, они нас всюду и везде окружают. Нас рождает женщина, роды принимают женщины, женщины нас воспитывают, женщины нас учат в школе, женщины нас провожают в армию. Женщины скорбят, когда мы уходим и радуются, когда мы возвращаемся.

Все это так но, пожалуй,  практически каждый мужчина сталкивался с миром без женщин. У каждого он разный. Мой мир без женщин начался в армии. Я поступил в военное училище.

Мой мир без женщин, он такой.

Рассказывать про армию я особо не хочу. Для тех, кто служил и так все понятно. Для женщин это все очень далеко.

Я хочу поделиться только некоторыми ощущениями и эмоциями.

Очень сложно было привыкать к новой жизни. Мне все время хотелось простого, житейского. Все время хотелось поесть чего-нибудь домашнего, особенно жаренную картошку и яичницу. Очень хотелось хоть раз выспаться. Хотелось спать до обеда, а не подскакивать рано утром по команде «подъем», не бежать обнаженным по пояс под дождем на зарядку. Очень хотелось снять военную форму, одеть что-нибудь гражданское. Очень хотелось попасть домой, в уют.

Мне очень нравился вечерний Донецк, я там учился. Стоишь, смотришь на зажженные окна, а там, в домах жизнь, там уют. Хочется в такую же жизнь, а не в казарму.

Мне пора, у меня закончено увольнение, нужно идти, через 30 минут у меня построение, вечерняя поверка…

А еще там я понял, что мало кому нужен. Я понял, что обо мне уже никто и никогда не позаботится так как мама. Теперь нужно крутиться, как-то приспосабливаться к жизни.

Вот, например я заболел, у меня температура 38. В гражданской жизни меня мама уложила бы в кровать и никуда бы не отпустила. Здесь все не так. Я подхожу утром к сержанту, жалуюсь на здоровье, а он меня спрашивает:

- У тебя справка от врача есть?

- Нет, отвечаю я, -   я заболел ночью. Мне ночью стало плохо.

- Тогда в строй и бегом марш на зарядку!

Я по пояс раздетый бегу в строю вокруг военного училища. В Донецке началась зима, выпал снег, если его снегом можно назвать. Мне бежать еще примерно шесть километров. Под ногами не снег, а какая-то непонятная жижа. В Донецке никогда не бывает нормальной зимы. С неба падет толи снег,   толи дождь. Темно. Мы бежим. Слева забор военного училища, справа металлургический завод. Со стороны завода слышится гул. Потом поехали огненно красные, наполненные металлом вагонетки. Вагонетки едут параллельно нашему бегу. Становиться веселей. Получается не только нас рано утром передвигаться заставляют.

Я бегу, а параллельно моему бегу едут раскаленные вагонетки. С неба на меня падает толи снег, толи дождь. Я по пояс раздет. Мне уже не холодно. Я на третьем курсе. Вокруг военного училища мне осталось бегать меньше двух лет.

Сейчас меня совершенно не трогает, а тогда мне казалось   не справедливым. В наше училище было запрещено принимать местных жителей. Меня принимать было можно. Я приехал поступать в Донецк из Москвы. Я прошел все вступительные конкурсы и был сильно удивлен, что примерно одна четверть курсантов была местных, из Донецка.

Потом началась несправедливость. У нас увольнения были только на выходные и на праздники. Отпускали только 10 процентов курсантов.    В эту категорию попадали, как правило местные и женатые. Особенно на праздники. Местные и женатые на праздники уходили в увольнения, а мы в караулы и в наряды. Я не был местным, не было у меня жены. Я стал ненавидеть праздники.

Праздники, как правило, я проводил в нарядах и караулах. Вот так это можно объяснить. Наступает праздник, мы к нему готовимся, бреемся, переодеваемся. Только допустим, мои друзья Юра и Толик готовятся к увольнению, а я к караулу. Они надевают парадную форму, а я снаряжаю магазины автомата патронами. Юра проводит время в лучшем случае у мамы, Толик вместе с молодой женой.

Чем они занимаются ночью, я не знаю. Могу сказать только о себе. Ночью я хожу с автоматом вокруг складов артвооружения. Я их охраняю. Днем я стою на вышке, присматриваю за этими складами. Какое к черту артвооружение в училище связи? Что за ерунду  мы охраняли? Только сейчас я прихожу к выводу, что мы охраняли никому не нужные здания.

А ведь тогда, я мог убивать кого угодно, ну тех, которые зашли на границу моего поста. Я, конечно, этого никогда не делал. Через мой пост спокойно проходили такие же как я курсанты – самовольщики.

На посту очень скучно. Нечем заняться. Нудно с автоматом ходить вокруг складов, или стоять на вышке.

А как убивать медленное время?

Лично я, сначала в уме рассказывал стихи, те которые знал, потом про себя пел песни. Потом в уме писал письма маме. Так прошел час, а второй куда девать?

Я достал штык-нож и огромными буквами написал на караульной вышке ее имя. Имя той, которая не меня ждет, но бы очень хотел, чтобы она меня ждала.

На этой вышке было много надписей, но я написал такую, какую невозможно было бы не заметить. Я провел рукавицей по надписи, стряхнул опилки… Мне как-то стало легче и приятней стоять на посту. Теперь я уже был не один. Мне стало даже все равно, когда за мной придет смена.

После караула я сдавал оружие. Я всю ночь не спал. Я очень устал.

Я вернулся из караула, а Юра и Толик из увольнения. Они мне наперебой рассказывали, как замечательно провели время. Они рассказывали, как они хорошо отдохнули. Юра зависал в ресторане «Вечерний Донецк», а Толик, да он вообще пришел в неуставных трусах. Эти трусы ему подарила жена. Трусы белые, как плавки.

Я их слушал. У меня закрывались глаза. Я очень устал в карауле. Несправедливость, обида?

Я на друзей никогда не обижался. Завтра с Юрой мне выходить на футбольное поле. Поддерживать друг друга. Через полтора года мы все вместе будем отмечать выпуск в ресторане «Москва», потом мы пойдем на площадь Ленина и будем поливать ее шампанским, потом мы в одежде будем купаться в реке Кальмиус.  Потом мы будем встречаться каждые пять, десять и т.д. лет...

Так у меня прошли четыре года. Я закончил военное училище и поехал служить на Дальний Восток. Почему его называют Дальним? Почему слово Дальний пишется с большой буквы?

На Дальнем Востоке всегда зимой холодно и всегда дуют сильные ветра. Зима всегда наступает очень рано, а заканчивается очень поздно.

Все время было холодно. На учениях, на полевых занятиях мы просто промерзали насквозь. Очень приятно было прийти замерзшим домой, сбросить с себя обледенелую одежду и греться. Хорошо бы лечь в горячую ванну, но в нашем городке не было горячей воды.

Не было у нас и офицерской столовой, поэтому ели когда-нибудь и что-нибудь.

Смешно вспоминать, но теперь мне уже порядком надоели яичница и жаренная картошка. Я больше ничего готовить не умел.

Не было у нас и женщин.

Офицерские жены не в счет. Да видел я их только, когда они возле военторга кучками собирались.

Не знаю почему, но мне нравилось ездить старшим машины. Едешь, вокруг снег по колено, метель, а в кабине тепло. Комфортно. Я бы сказал кайф. Пахнет бензином, урчит мотор. Расстояния большие, ехать долго. Я любил в этих поездках мечтать.   В кабине военной машины даже мечтается как-то по-другому. Не так, как лежа на диване. Да и дивана у меня тогда не было. Я спал на солдатской кровати в солдатском постельном белье.

Ранним утром нас собрали по тревоге и   приказали получить оружие.

Из соседней части сбежал солдатик с автоматом. Наверное, молодой, наверное, не выдержал, не смог.

Моя задача на машине патрулировать по проселочным дорогам, высматривать его.

В кабине я с водителем, в кунге машины мои сержанты. В роте их «рексами» называли. Глупое занятие ездить по дорогам и высматривать беглеца с оружием. Он, что ненормальный, из леса, где прячется прогуляться выйдет?  

Скажу честно, ездить по проселочным дорогам в поисках вооруженного солдата жутковато.

Еду. В кабине тепло и хорошо. Мысли от беглого солдата постепенно переключаются. Я начинаю мечтать,   например, о женщинах. Не конкретно о них, а моих с ними взаимоотношениях. Как-то и вспомнить нечего. Четыре года с 17-лет, я находился за забором, в казармах военного училища. Теперь лейтенантом я попал служить в военный городок. Далекий от цивилизации городок на Дальнем Востоке. Какая дура сюда ко мне поедет?

Очень хочется тепла, нежности. Хочется встретить ее.  

Незаметно для себя отключаюсь от дороги, начинаю думать, мечтать о ней.

Она такая, что мне бы всегда хотелось думать о ней. Ее похвалы самые приятные для меня на свете. С ней приято разговаривать. Очень приятно,  когда она тебя слушает. Слушает, иногда дает советы. Ты ей не безразличен, от этого тебе очень хорошо. Тебе всегда хочется делать ей что-нибудь неожиданное и приятное. Какой-нибудь сюрприз. Она не ожидает. Ты застаешь ее врасплох. Потом она смеется, улыбается тебе, для тебя ее улыбка, ее взгляд, наивысшая награда. А тебе большего и не надо.

Еще с ней приятно молчать, молчать и смотреть на нее. Смотреть на нее самую красивую. Режиссеры в фильмах снимают такие сцены под самую прекрасную музыку. Тебе музыка не нужна, потому, что самая прекрасная музыка это она.

А еще приятно не помнить, как ты с ней заснул. Еще приятно просыпаться с ней вместе. Ты проснулся, а она еще спит. Ты смотришь на нее. Тебе приятно на нее смотреть. Очень не хочется, чтобы она просыпалась.

Вся постель пропитана ее нежным запахом. Тебе рядом с ней очень тепло и уютно.

На полу, перед кроватью валяются разбросанные вещи. Куда-то сползло одеяло. Ты укрываешь ее…

- Товарищ лейтенант, смотрите! - кричит мне водитель.

На дороге стоял солдатик. Тот самый, которого послали нас искать. Он стоял на краю дороги, по колено в сугробе и обреченно смотрел на нашу машину. В его руке болтался автомат. Он совершенно не пытался им воспользоваться.  Вчера он был защитником Родины, а сегодня стал   изголодавшим и замерзшим в лесу несчастным юношей.

Он бессильно бросил на снег автомат.

Сержанты выскочили из машины, подбежали к нему, стали крутить ему руки. Я бежал к ним, кричал, чтобы его не били.

Беглеца я посадил рядом с собой в кабину машины.  Замерший, осунувшийся, он даже не понимал, что с ним случилось.

Я дал ему закурить. Он курил, жадно затягивался.

Мне не хотелось с ним разговаривать. Мне не хотелось его ни о чем расспрашивать. Мне все давно уже было понятно.

Мы больше суток не спали, искали его. Я его не ненавидел во время поисков, а сейчас мне стало его жалко. Мне его стало жалко, потому, что он не по своей воле, попал в этот безумный мир без женщин. В какой-то момент он не выдержал. Он дал слабину. Ему придется сидеть. Для себя он создал мир без женщин на несколько лет дольше.

Я представил, как его мама будет занимать деньги на дорогу. Ездить сначала к следователям, потом к судьям. Просить у них пощады для своего сына. Унижаться.  Потом, после приговора она будет его ждать. Для кого-то он военный преступник. Для нее он всегда любимый ребенок. Ему просто стало тяжело. Как его не жалеть? Он просто не выдержал этот мир без женщин.

Я уволился из армии и стал жить обыкновенной гражданской жизнью.

Теперь меня постоянно окружали женщины. Правда женщины начальники, подчиненные, в общем, такие же чиновники как и я. Мне сложно воспринимать этих женщин женщинами.

Мне даже показалось, что находясь в окружении женщин, я продолжал пребывать в этом привычном для себя мире без женщин.

Наверное, это мне казалось потому, что я так и не мог встретить ее – единственную. Ту, с которой я никогда не захочу расставаться. Ту, с которой приятно молчать, с которой приятно просыпаться вместе. Она для меня как Мерседес из «Графа Монте-Кристо», или Ассоль из «Алых парусов», или… нет, для меня  она просто она. Может быть, ее просто не существует? Может я просто придумал ее для себя?

Я встретил ее. Она жила в другом городе. Мы долго переписывались, а потом я к ней поехал. Мы провели самые счастливые два дня в моей жизни.

Я улетал на самолете. Она поехала меня провожать. Для меня это были самые тяжелые проводы в жизни.

Самолет набирал высоту. Я смотрел в иллюминатор. Под нами внизу находился ее город. Я смотрел на него, а ее город смотрел на меня своими маленькими огоньками. Мне казалось, что возле какого-то огонька находится она. Возле какого я понять не мог.

Аэропорт нашего города долго не давал разрешения на посадку. Мы долго кружили в воздухе. Мне не хотелось возвращаться домой. Мне хотелось, чтобы наш аэропорт никогда не дал нам посадку. Мне хотелось, чтобы самолет развернулся и полетел обратно.

Я сидел в кресле и рассматривал ее фото. Она самая красивая на свете! Я улыбнулся, когда смотрел фото, где она в моей рубашке.

Я закрыл глаза.

Мне было хорошо. Для меня мир без женщин закончен.

***

Пожалуй, каждый мужчина пережил или еще переживет свой мир без женщин. У каждого он разный. У меня он такой.

У некоторых мира без женщин никогда не было.