Еще ближе: Убийство президента Кеннеди 50 лет спустя

Страна действительно оказалась вывернутой наизнанку, когда был убит Кеннеди, как это происходит со всеми нациями после смерти короля. Убийство должно быть значимым не только по причине складывающейся вокруг него атмосферы. Убийство Кеннеди должно быть значимым для тех людей, которые не были на месте совершения этого преступления, поскольку затем в Америке произошло что-то, чего не случилось бы, если бы Кеннеди был жив.

Но Кеннеди был классическим либералом эпохи холодной войны – он верил в противодействие коммунизму (в ненасильственное, если это вообще возможно). Он также создавал систему социального обеспечения для того, чтобы снизить общественную напряженность. Настоящие консерваторы того времени – Общество Джона Берча (JohnBerchSociety), а также крыло Голдуотера (Goldwater) в Республиканской партии – верило в необходимость борьбы с коммунизмом с помощью силы, и они выступали против любой федеральной программы в поддержку прав человека и социального обеспечения, поскольку это были программы левые, и, возможно, коммунистические. На другом конце спектра Терстон Кларк (ThurstonClarke) в своей новой книге «Последние 100 дней Джона Кеннеди» со всей страстностью утверждает, что Джон Кеннеди более решительным образом двигался налево и хлопал, как голубь, своими крыльями, пока его не убили. Они приводят следующее доказательство: Кеннеди более активно, чем раньше, стал говорить о том, что американские политики должны сделать все, чтобы избежать провоцирования ядерного холокоста, способного уничтожить нашу цивилизацию. Разговоры о том, какое количество миллионов жертв может быть приемлемым для Соединенных Штатов, были не только материалами для фильма «Доктор Стрейнджлав». На самом деле Кеннеди планировал вывести войска из Вьетнама к концу 1965-го года, или, по крайней мере, он принял решение не ввязываться в эту войну еще глубже.

Верно то, что Кеннеди не был склонен, как это было в случае с его двумя непосредственными предшественниками, рассматривать внешнюю политику как вызов своей мужественности; он был настоящим героем войны, и он по-настоящему ее ненавидел. И хотя побуждения со стороны личных особенностей человека являются весьма сильными,  логика американской политики оказывается сильнее. Если бы армии Северного Вьетнама было разрешено войти в Сайгон в 1965-м году, а не в 1975-м году, то в таком случае республиканцы Голдуотера не сказали бы следующие слова: «Благодарим Бога за мудрость Кеннеди, которая позволила нам не загубить жизни десятков тысяч американцев и миллионов вьетнамцев в попытке остановить то, что должно было произойти в любом случае!» Они бы тогда сказали: «Еще одна страна, еще один регион беспомощно сданы коммунизму, и это произошло во время вашего президентства!». Правду о том, что судьба Вьетнама, имевшая ключевое значение для вьетнамцев, не имела больших последствий для Америки или для ее борьбы с Советским Союзом, было просто запрещено говорить.

Хотя этот период и оказался параноидальным, во многих отношениях он оставался более открытым. Люди, проводившие арест Освальда, решили, что его нужна показать прессе, и поэтому в полночь была организована пресс-конференция – сегодня такого рода вещи не происходят.

Освальд был своего рода грубой пешкой холодной войны, и казалось, что в любой момент ее могут принести в жертву. Жизнь Освальда напоминает нам, что современность в Америке с ее лишенными корней перемещениями и мгновенными связями, с постоянными неувязками и бесконечным переделыванием представляет собой своего рода машину случайностей, порождающую разделение в две или три ступени между наименее вероятными людьми.

Вновь и вновь расследование обнаруживает странные личности и странные совпадения внутри паутины событий, которые сами по себе представляются значимыми.

Первая истина состоит в том, что доказательства, собранные американскими спецслужбами в первые часы, недели и месяцы для того, чтобы убедить мир в виновности одного Ли Харви Освальда (LeeHarveyOswald), остаются весьма значительными: баллистические экспертизы, свидетельства очевидцев, показания тех, кто слышал выстрелы, отпечатки пальцев,  заключения экспертов по огнестрельному оружию, косвенные доказательства, результаты исследования материалов.

Вторая истина по поводу убийства – столь же неоспоримая – состоит в том, что службы безопасности, собиравшие эти доказательства, сами не отличались особой добропорядочностью, вступали в сговор с некоторыми худшими людьми в мире с целью убийства президентов в других странах. Принятое разделение американской жизни на два порядка – официальный порядок, основанный на честности, и нижний потрепанный криминальный порядок – разрушается  при внимательном изучении также, как и алиби в классическом жанре фильмов «нуар».

Эти две истины приводят нас не столько к разным утверждениям, сколько к разным мирам.

Мир любителей теории заговоров очень сильно полагаются на мемуары Мадлен Браун (MadeleineBrown), которая утверждает, что она была любовницей Линдона Джонсона, и что он ей якобы сказал накануне убийства: «Эти проклятые Кеннеди больше не будут мне мешать!»

Таким же образом любители теории заговора принимают без доказательств роль Джозефа Кеннеди (JosephKennedy), сначала как бутлегера, а затем как связанного с мафией сборщика средств на проведение кампании своего сына, и они рассуждают о том, совершила ли мафия это убийство в одиночку или вместе с ЦРУ.

Сторонники теории заговора, в результате которого был убит Джон Кеннеди, являются первыми и самыми твердыми представителями движения – скептически настроенных искателей истины по поводу терактов 11 сентября, людей, не верящих в то, что Обама был рожден в США, и тех, кто считает, что американцы никогда не высаживались на Луну, можно назвать их «приемными детьми». 

Бесконечный круговорот домыслов и спекуляций никогда не закончится. Джосая Томпсон, один из наиболее рационально настроенных скептиков, однажды написал: достаточно «потянуть любую нитку, любой отдельный факт, и вы вскоре окажитесь в окружении целого вороха побочных вопросов».

Однако первоначальное чувство относительно того, что в тот период действовали какие-то странные силы, силы параноидальные, жестокие и переплетенные тесным и самым странным образом, и по своей природе невосприимчивые к объяснениям на основе импульсов здравого смысла, оказалось, насколько можно судить, верным.

По собственному признанию Джона Кеннеди, Залив свиней был его первым провалом. По мнению «ястребов» в области национальной безопасности, Карибский кризис, представленный публике как победа Кеннеди, был, на самом деле, вторым провалом и проявлением жалкой политики примирения. Кеннеди отказался следовать единогласному совету своих генералов и адмиралов, которые хотели нанести бомбовый удар по Кубе, и он уладил этот кризис, дав  русским то, что они хотели, то есть он убрал ракеты с территории Турции (все это было сделано без лишнего шума, но те люди, которые должны были знать, этой информацией располагали). Идея о том, что государство национальной безопасности периода холодной войны, об опасности которого предупреждал Эйзенхауэр, вероятно, решило убить президента, не является столь уж далекой от действительности, как этого хотелось бы. В то время существовали оперативники ЦРУ, готовившиеся совершить убийства иностранных лидеров, многие из которых раньше были настроены дружественно по отношению к США. Это предполагалось сделать в отместку за те действия, которые этим людям не нравились. И они были готовы нанять гангстеров для выполнения своих замыслов, тогда как генералы очень хотели захватить Кубу, даже рискуя при этом развязать ядерную войну, и они были недовольны Кеннеди, который не давал им это сделать.

 «Оперативные работники ЦРУ, а также ФБР стали рассматривать себя уполномоченными стражами республики и значительно более преданными ей, чем преходящие избираемые чиновники, и они считали, что обладают моральным правом действовать самостоятельно и выполнять все то, чего требовали соображения национальной безопасности». Тед Соренсен (TedSorensen), еще один близкий к Кеннеди человек, написал в своих мемуарах о том, что в 1977-м году президент Джимми Картер предложил его кандидатуру на должность директора Центрального разведывательного управления, однако сотрудники этого ведомства яростно (и успешно) этому воспротивились. Вполне возможно, что там существовали какие-то материалы относительно смерти Джона Кеннеди, и некоторые руководители ведомства не хотели, чтобы он их увидел.

Хорошо известен случай с Джудит Экснер (JudithCampbellExner). Она на самом деле была любовницей Джона Кеннеди, подругой (Фрэнка) Синатры, а также любовницей босса чикагской мафии Сэма Джанканы, и все это за короткий период времени. И даже если она и не была посредником между кем-то из них, это не меняет самой реальности, которая состояла в том, что она спала со всеми тремя и таким образом жила в трех мирах, которые для многих в 1963-м году казались удаленными друг от друга на большое расстояние. Еще более поразительным представляется дело художницы Мери Мейер (MaryPinchotMeyer), которая, несомненно, также была одной из любовниц Кеннеди. Она была бывшей женой высокопоставленного сотрудника ЦРУ (у которого в свое время обнаружились пацифистские симпатии), а еще она была близким другом Тимоти Лири (TimothyLeary) в Гарварде и употребляла ЛСД. Она была убита в 1964 году на берегу канала в округе Колумбия при странных обстоятельствах.

Миры, казавшиеся столь далекими друг от друга в то время, оказались рядом друг с другом – они были объединены совершенно разными мужчинами и женщинами, ставшими участниками невероятных совпадений, и их было не меньше, чем в жизни самого Джона Кеннеди, благоразумного политического прагматика, который одновременно был безрассудным эротическим авантюристом, проводившим время в постели с разного рода проститутками и «мэрилин» и даже, возможно, со шпионками из Восточной Германии.

Страсти Джона Кеннеди, возможно, находятся где-то в средоточии всех этих нитей и кругов. Подобный сценарий – сплетающийся и расплетающийся перед нашими глазами, приближающий невероятных людей и затем вновь их разводящий – представляет собой его собственную характерную особенность. Когда Кеннеди погиб, и родилась загадка его смерти, мы были уверены в том, что облаченные во фраки патриции с безупречными семьями и убогий Освальд принадлежат к разным мирам, и нам также казалось, что принадлежавшее Руби заведение под названием CarouselClub и Белый дом удалены друг от друга на расстояние, измеряемое множеством световых лет. Когда Кеннеди был убит, такого рода благопристойная иерархия казалась вероятной. После убийства она перестала быть таковой. То, что было вывернуто наружу после его смерти, и являлось настоящей реальностью: внутреннее содержимое и показная часть – как в мешке у фокусника – оказались равнозначными. Вот почему смерть Джона Кеннеди, хотя она и погружается постепенно в пучину истории, остается столь близкой, близкой, насколько это возможно, и даже еще ближе.