ЧЕРТИ – НЕ МОЁ ВЕДОМСТВО.

ЧЕРТИ – НЕ МОЁ ВЕДОМСТВО.

   Поселковая больница. Одноэтажное деревянное покосившееся здание, вымазанное  желтой краской и похожее на барак, которое, как говорят в посёлке, строили ещё пленные немцы.

   В  конце  коридора с единственной покрытой тучной пылью лампочкой, которая с трудом «осиливает» сгустившуюся темноту, кабинет невропатолога Ивана Ефимовича. Низкорослого старичка. С пожелтевшей морщинистой  лысиной, веерчатой редкой   бородкой и  огромными очками, которые почти закрывают   его лицо, так что  кажется: перед тобой не Иван Ефимович, а очки с бородкой

   Он давно уже на пенсии, но работает, так как  замены ему пока не нашли.

   В кабинет дробными шашками  входит мелковатая сухонькая старушка. Мария Давыдовна.

- Здравствуй, Иванушка, - говорит она, крестит себя, после Ивана Ефимовича и, вздыхая, присаживается на краешек  желтого стула.

   Иван Ефимович отвечает кивком головы.

- У меня, Иванушка, - начинает она, не дожидаясь вопроса доктора, - всё сверлит и сверлит в правой ноге. Ты уж его выгони.

   Иван Ефимович вздрагивает, поднимает к глазам скользнувшие после слов старушки на нос очки и, пристально глядя на Марию Давыдовну, нервно прореживает и без того редкую    бородку.

- Это, - зябко передергивая съёжившимися обвисшими   плечами, тянет он, - кто же у тебя там сверлит? И кого я выгонять должен?

- Да, наверное, - словоохотливо отвечает старушка, - чёрт за мои грехи там поселился и всё сверлит, сверлит. Ты уж выгони его, а то он такой настырный, что и в голову переберется.

- Так это, - зябкость чувствуется и в голосе  Ивана Ефимовича. -  Это не по моей специальности. Я чертей, Давыдовна,  не могу выгонять. Тебе нужно к психиатру. Не по моему ведомству, - решительно заканчивает он.

- По твому, миленький, по твому, - бубонит старушка, не отводя слёзного взгляда. – Все говорят, что только ты и сможешь вылечить. На тебя, миленький, одна надежда.

   Иван Ефимович устанавливает очки на лоб.

- Что за чепуха! Понимаешь: черти не моё ведомство. Это…

- А вот и не чепуха, Иванушка, - прилипчивая  старушка, -  потому что все посельчане говорят, что остальные врачи грабители  и взяточники.

Эти капционеры. Пока не положишь   - не вылечат. А ты, как это…, - редкое в посёлке  слово, но Давыдовна находит его, - это  честный врач. Так в посёлке о тебе сказывают.

   Иван Ефимович о делах коллег знает. За прыщ на носу берут дороже носа, но честь, честь… белого халата.

- Да болезни не честностью и не говорильней лечатся. Я невропатолог. Могу постучать молоточком, сердце послушать, давление померять, проверить координацию, нервы…, - говорит Иван Ефимович, вводя старушку в курс. -  А вот выгнать из ноги не могу. Не моё ведомство. Понимаешь?

- А ты, Иванушка, попробуй, - не отлипает старушка. - Что тебе тяжело. Рука не отяжелеет. Постучи молоточком. Он услышит, испугается и убежит. Ты, что можешь, то и делай.

   Подавленный  словами старушки Иван Ефимович  слушает её сердце, стучит молоточком по коленной чашке, командует: встань, поставь ноги вместе,  указательным пальцем правой руки попади в пипетку носа, указательным пальцем левой руки… Он возится с Марьей Давыдовной, пока она не говорит.

- А ты сказываешь не по тому ведомству. По тому. Постучал молоточком, и он сверлить перестал. Спасибо, Иванушка.

   Старушка поднимается, кланяется, крестит Ивана Ефимовича, потом себя и уходит.

   Иван Ефимович вытирает пот с лица и начинает ходить по кабинету.

   «Это что же выходит», - думает он.

   Иван Ефимович садится на стул, на котором сидела Мария Давыдовна, дергает за бородку и …

   «Открою-  ка я частную клинику и напишу «Честный врач. Лечение от всех болезней».

   Он снимает запотевшие очки, дышит на стёкла и начинает протирать рукавом белого халата.

   «Ерунда, Иван Ефимович, - слышит он чьё-то нашептывание. -  Открыть – откроешь. А твои коллеги скажут, что ты шарлатан и проходимец. Грабитель  и взяточник. В посёлке поверят. И что тогда? В ведомстве чертей окажешься.  Сиди там, где сидишь и не рыпайся».