Америго Веспуччи и сексуальная революция

О том, что Америка стала так называться по имени мореплавателя Америго Веспуччи знают многие. Не всем, однако известно, что прославился он не смелыми путешествиями, а уникальными записками, которые мужчины того времени воспринимали как эротический роман…

Имя Америго Веспуччи таинственным образом появилось на первой же карте нового континента. «Колумбией» Новый Свет никто и не думал называть. После Христофора Колумба к новым землям устремилось много людей. Но только один из них стал известен всей старушке Европе из-за непристойных писем, эротических сказок о континенте, который он помог открыть.

Америго посылал эти письма своему покровителю Лоренцу Медичи и крестному отцу Пьеро Содерини во Флоренцию, а из их канцелярий копии диковинных посланий расползались по Италии и всей Европе. Чтение репортажей Америго об открытии Нового Света стало любимым занятием мужчин того времени. Письма Колумба переиздавались 12 раз, а записки Америго - 60 раз с момента его первого путешествия. Один картограф из Германии так увлекся ими, что поставил имя Америго у очертания берегов вновь открытого континента на самой первой его карте. Так Америка стала называться Америкой только потому, что синьор Веспуччи не без удовольствия и с небывалой по тем пуританским временам открытостью описал вольные нравы тех, кого позже назвали индейцами.

Заглянем в выдержки из описаний Америго: «Сначала о населении. Все люди обеих полов ходят голыми, не прикрывая ни единой части тела, как говорится, в чем мать родила, в том они и умрут. У них большие крепкие тела, почти красный цвет лица, который они наверняка переняли у солнца. Все живут общинами без короля и власти. Каждый, мужчина сам себе хозяин. Они берут в жены столько женщин, сколько хочется. При первом же желании они могут уйти друг от друга, не соблюдая никаких формальностей».

Вы заинтригованы? Продолжаем.

«Их женщины, как я уже сказал, всегда ходят обнаженными. Они чрезмерно похотливы, но имеют довольно чистые тела красивой формы. Нам показалось примечательным, что ни у одной из них мы не увидели обвислых грудей. Рожавших женщин невозможно отличить от девственниц - такие упругие у них животы и некоторые другие части женского тела, которые приличие мне не позволяет описывать. Когда они вступали в интимные отношения с христианами, то, движимые безмерной страстью, быстро развращали их скромность. Живут туземцы до 150 лет.

Никогда мужчину, отказавшегося от жены, не обвинят в несправедливости и неуважении к ней, в этих вопросах, женщины туземцев обладают теми же правами, что и мужчины. Жители Нового Света не очень ревнивы, но необычайно похотливы, причем женщины в большей степени, чем мужчины».

Америго также описывает физические возможности коренных жителей Америки: «Женщинам не стоит ничего пробежать лье или два - мы много раз это видели. Они Гораздо выносливее христианок. Они невероятно хорошо плавают - лучше мужчин». Веспуччи не без удовольствия делится первыми впечатлениями: «Нас встретили таким множеством церемоний, что, как говорится, ни пером описать. Церемонии включали в себя танцы, песни, плачи, сопровождаемые небывалым обилием пищи. Гостеприимные хозяева предложили нам так много своих жен, что мы не могли отбиться от них.»

Веспуччи, вопреки христианской скромности, дал понять кое-что об уловках ненасытных женщин: «У них есть жуткий обычай, не вписывающийся ни в какие рамки. Их женщины умеют довести мужчин до такого состояния, что их члены становятся необычайно большими. Этого они добиваются с помощью специального устройства, а иногда используют и некоторых ядовитых животных.»

Письма Америго Веспуччи буквально «запустили» волну первых переселенцев в Америку. Жажда приключений, погоня за золотом и… сексуальная свобода были, выражаясь современным языком, одним из главных стимулов для броска через Атлантику тысяч авантюристов и «солдат удачи». Переплывая океан, они как бы пересекали рубеж между пуританской зажатостью и природной естественностью нравов. Открытие Америки по существу было первой сексуальной революцией в истории человечества и кто знает, не было ли революцией главной, ведь к природной простоте нравов мы еще только мучительно идем путем сложных общественных дискуссий?