Николай Сванидзе: «Октябрьская революция помогла всем, кроме нас»

Николай Сванидзе

               
                    7 ноября - красный день календаря, который (уже несколько туманно) ассоциируется у нас с броневиком, красными гвоздиками и утверждением про «низы не хотят, а верхи не могут жить по-старому».                
                      

Накануне дня Октябрьской революции мы поговорили с историком Николаем Сванидзе «за революции» - нужны они вообще человечеству или их роль «несколько преувеличена»?

 

Ольга Костенко, «АиФ»: Николай Карлович, а революция - необходимый инструмент эволюции общества или можно без него «мягко» обойтись?

Николай Сванидзе: На этот вопрос, согласитесь, лучше ответил бы Карл Маркс, давший революции расшифровку «локомотив истории». В какой-то мере он прав, не всё, знаете ли, что говорил Маркс, было глупо. На каких-то этапах развития человечества революции, да, играют очень важную историческую роль. Позитивную или негативную - зависит от характера революции. Это может быть скачок вперёд (особенно если это революция научно-техническая) или же, наоборот, переворот, который способствует отходу назад и падению в яму. Вот возьмём Великую француз­скую революцию (всенародное восстание против феодализма и аристократии привело к чудовищным жертвам. Только от революционного террора погибли 2 млн граждан, ещё 2 млн - в войнах. - Ред.). При всей своей немыслимой кровавости это был, в конечном счёте, скачок к новой, более прогрессивной формации. Во Франции на смену феодализму чётко пришёл капитализм, были освобождены крестьяне, страна мощно шагнула вперёд через драматичные этапы своей истории. Если говорить об Октябрьской революции, история показывает, что крови у нас было ещё больше (если присовокупить к революции Гражданскую войну), а толку меньше. Наша страна, настрадавшись, не шагнула к новой формации, а откатилась назад, в феодализм. И, по словам Александра Исаевича Солженицына, с которым я согласен, проиграла XX век. И теперь мучительно, сто лет спустя, мы выбираемся из «революционного отката».

Коллаж: АиФ / Андрей Дорофеев

- Какие из известных революций были наиболее полезными для человечества?

- Это, во-первых, революция в Нидерландах (её ещё называют Восьмидесятилетней войной - семь северных провинций Нидерландов в ходе восстания, с 1568 по 1648 г., отвоевали независимость у Испанской империи и превратились в мощнейшую Голландскую республику. - Ред.). Во-вторых, английская революция (она продолжалась 20 лет, с 1640 по 1660 г., сельские дворяне, фермеры и пр., уставшие от королевского абсолютизма, «выбили» право на продажу земли и признание свободы совести. - Ред.). В-третьих, уже упомянутая французская. Очень бы хотел, будучи гражданином России, считать, что наша знаменитая Октябрьская революция была самой прогрессивной, но история не даёт мне этого сделать, увы.

- Но ведь наша Октябрьская революция, «накуролесив» внутри страны, другие страны продвинула вперёд. Соседи - финны, шведы и пр. - увидели, что с рабочим классом шутки плохи, по-быстрому организовали для своих трудяг соцпакеты, улучшили соцгарантии - и всё это отлично работает до сих пор. Разве нет?

- Наша революция, вы правы, сыграла для соседей некую положительную роль. Потому что она показала им, чего не надо делать. То есть мы своим примером продемонстрировали, куда не надо идти. Хозяева заводов-пароходов наглядно увидели, что может случиться в стране, если очень жадничать и не делиться с рабочими-крестьянами. В этом плане всему миру наша Октябрьская революция о-о-очень помогла. Всем помогла, кроме, увы, нашей страны.

- То, что происходило недавно в Сирии, Египте, Ливии, - это «взрослые революции» или «мест­ные перевороты»? Что они дали своим странам и «окружающему миру»?

- Пока очень рано об этом судить. То, о чём вы говорите, - реальные революции, но… Знаете, что ответил крупнейший китайский политик, мудрец Чжоу Эньлай, когда его по­просили прокомментировать итоги Великой французской революции, которая, на минуточку, произошла в конце XVIII века? Он ответил: «Вы знаете, как-то рановато всё это оценивать, маловато времени прошло». Вы же меня понимаете? Названные революции ну очень «свежие». Так что их будем оценивать не мы с вами. И даже не наши дети. Ну и, скорее всего, даже не наши внуки.

- Николай Карлович, а вот если бы у вас была возможность поучаствовать в какой-нибудь знаменитой революции, что бы выбрали? Штурмовать Зимний в тельняшке? Броситься на париж­ские баррикады, напевая «Марсельезу»?

- Ой, да вы что! Какие тельняшки и баррикады? Идеология идеологией, но, будучи человеком современным и историком, я бы ни в какой революции участвовать не хотел. Поймите, сама по себе революция, любая, - дело крайне опасное и жертвенное. Стрелять в людей, попадать под пули и проливать кровь - это не дай бог. Ни себе, ни вашим читателям не пожелаю. Такая революционная романтика меня ну совершенно не привлекает.