Все умрут, а я останусь

До чего хороши Лужники в феврале, с этим шествием в виде хвоста!
А в «Газпроме» синим баблом течет газ.
Населенье в зубах, Путин в Кремле – эта схема проста,
В ней на месте Кавказ и ГЛОНАСС, она не для нас.

Лужники! Такие вот, блин, пироги! Мужики!
Все, кто не с нами, враги.
Мы поднялись с колен, опершись на кремлевский двучлен.
Перемен? Хрен вам перемен!

Рок-н-ролл уже мертв, а шансон еще жив, и «Любэ» зажигает с толпой,
Перед нею последний герой сорвался на вой:
«Наши деды пошли умирать под Москвой, и погиб под автобусом Цой,
А те, кто живет подо мной, умрет подо мной!»

Передел? Слушай, какой передел?! Перебздел,
Слушай, ты так перебздел!


И заценит Госдеп, что с усмешкой на это глядел:
– Вери велл! – О’кей, вери велл!

В стадионную чашу залили компот, где Лубянка и Нижний Тагил,
Где намешаны жажда плетей, и злость, и нужда.
Наши предки варились тут лет восемьсот, от рожденья до самых могил,
А теперь они хочут детей. Скажите им «да»!

Полимер вытеснил бронзу и медь.
Поимел – всех, кого мог поиметь!
От Кремля, где привычно меняются редька и хрен,
Перемен, Мы не ждем перемен!