ХАРЬКОВСКОЕ СРАЖЕНИЕ ВЕСНЫ 1942 ГОДА: ПОРАЖЕНИЕ ИЛИ ВЫНУЖДЕННАЯ ЖЕРТВА СТРАТЕГИИ?
На модерации
Отложенный
ХАРЬКОВСКОЕ СРАЖЕНИЕ (12 – 19 мая 1942 г.): ПОРАЖЕНИЕ ИЛИ ВЫНУЖДЕННАЯ ЖЕРТВА НА ПУТИ РЕАЛИЗАЦИИ СТРАТЕГИЧЕСКОГО ЗАМЫСЛА?
Ретроспективный очерк.
«…считать операцию внутренним делом направления и ни в какие вопросы по ней не вмешиваться».
(Из приказа Ставки ВГК от 10 апреля 1942 г.)
В современной военной историографии принято считать Харьковскую наступательную операцию (весна 1942) провальной и самой неудачной наступательной операцией РККА за всю Великую Отечественную войну 1941-45 г.г. Эта операция существенно повлияла на оценку способности руководства Юго-Западного направления (Тимошенко С.К., Баграмян И.Х., Хрущев Н.С.) успешно руководить войсками. Поражение под Харьковом весной 1942 года позволило многим авторам упрекать и И.В. Сталина в том, что он не смог верно оценить намерения гитлеровского командования в отношении целей летней кампании 1942 года. Но, как говорят: давайте попробуем разобраться. Так ли уж все было плохо, как пишут об этом большинство тех, кто обращается к данной теме?
Начало 1942 года ознаменовалось тяжелейшим поражением немецкой армии в ходе решительного наступления Красной Армии под Москвой. На полях Подмосковья и на ряде других участков советско-германского фронта были разгромлены отборные, хорошо вооруженные, покорившие большую часть Европы немецкие дивизии. В мерзлой русской земле, как и не раз уже в русской истории, был похоронен гитлеровский план ‘BlitzschnellKrieg” – молниеносной войны и навсегда развеян миф о непобедимости немецких армий.
Это было важнейшее военно-политическое событие начала 1942 года.
Но, не надо забывать, что враг, несмотря на большие потери под Москвой, обладал ещё довольно большой мощью, в распоряжении Гитлера находились огромные ресурсы не только Германии, но и завоеванной им Европы. Мало того, немцы продолжали наращивать свои усилия на Восточном фронте.
В отсутствии второго фронта в Западной Европе, Гитлер настойчиво готовился предпринять летом 1942 года новое крупное наступление. Разгром Красной армии по-прежнему оставался главной целью фюрера и его генералитета.
* * *
Идея освобождения Харьковского промышленного района зародилась еще в декабре 1941 года как часть плана зимней кампании, разработанной Военным советом Юго-Западного направления. Проведенные в соответствии с этим планом в январе и марте две операции планируемых результатов не дали. Это историческая данность. Обычно, большинство авторов, работающих над данной темой, опираются на такие источники как мемуары Жукова, Штеменко, Василевского, Рокоссовского, Баграмяна и некоторых других участников Великой той войны. И в этом есть логика: кто как ни непосредственные участники боёв, сражений и операций (зачастую ими же и разрабатываемых) может дать достоверную информацию о событиях той поры в нашей истории? Правильно! Вопрос риторический и ответа не требует. Давайте и мы попробуем, опираясь на те же источники восстановить хронологию тех событий, проанализировать и оценить обстановку накануне и в ходе Харьковской наступательной операции в мае 1942 года и сделать выводы, как следствие этой работы.
Начнем с того, что командование Юго-Западного направления считало, что в результате поражений немцев в ходе зимней кампании инициатива все еще на стороне Красной Армии, что ситуация на юге выгодна для нас.
Сталин допускал различные варианты действий противника в 1942 году, но в своих разговорах с членами Ставки ВГК, командующими фронтами больше склонялся к тому, что во всех случаях целью операций вермахта и общим направлением его ударов будет Москва. Большинство членов Ставки ВГК и большинство командующих фронтами разделяли это мнение. 22 марта 1942 года Военный Совет ЮЗН в «Докладе по обстановке, сложившейся к середине марта на фронтах Юго-Западного направления, и о перспективах боевых действий в весенне-летний период 1942 года» оценивал состояние противника так: «Противник доведен активными действиями наших войск до такого состояния, что без притока крупных стратегических резервов и значительного пополнения людьми и материальной частью не способен предпринять операции с решительной целью».
Военный Совет ЮЗН предполагал, что немцы, не смотря на поражение под Москвой, весной будут опять стремиться к овладению советской столицей. Главный удар врага ожидался из районов Брянска и Орла в обход Москвы с юга и юго-востока для выхода на Волгу в районе Горького. Цель – изолировать Москву от Поволжья и Урала, а затем взять столицу СССР.
На юге по предположению Главкомата ЮЗН ожидалось наступление второстепенной, хотя и крупной вражеской группировки с задачей овладеть низовьями Дона и вторгнуться на Кавказ к источникам нефти. Допускался еще один второстепенный удар от Курска на Воронеж. Обратите внимание на коренное здесь слово «второстепенный». Значит не основной, не главный!
Генеральный Штаб, рассмотрев предложения Военного Совета Юго-Западного направления, не согласился с ними. Ввиду того, что Ставка не имела резервов, чтобы усилить войска ЮЗН, Сталин согласился с мнением Генштаба, но разрешил С. Тимошенко подготовить соображения о проведении частной, более узкой операции (только овладения районом Харькова) силами и средствами направления. 30 марта был готов новый план и через А.М. Василевского доложен И.В. Сталину.
Как свидетельствует в своих мемуарах Г.К.Жуков, ввиду сложности вообще принятия стратегического решения на лето 1942 года Сталин приказал обсудить коллегиально «…обстановку и возможные варианты действий наших войск в летней кампании». (Г.К. Жуков «Воспоминания и размышления» АПН, М., 1971, стр. 365).
На том совещании в Государственном Комитете Обороны (ГКО) в конце марта присутствовали К.Е. Ворошилов, Г.К.Жуков, С.К. Тимошенко, Б.М. Шапошников, А.М. Василевский и И.Х. Баграмян.
Доклад делал начальник Генерального штаба маршал Б.М. Шапошников. Как свидетельствует Г.К. Жуков «…доклад в основном соответствовал прогнозам Сталина. Но, учитывая численное превосходство противника и отсутствие второго фронта в Европе, на ближайшее время Б.М. Шапошников предложил ограничиться активной обороной. Основные стратегические резервы, не вводя в дело, сосредоточить на центральном направлении (выделено мной. А.Ш.) и частично в районе Воронежа, где, по мнению Генштаба, летом 1942 года могут разыграться главные события. При рассмотрении плана наступательной операции, представленного командованием юго-западного направления (силами Брянского – генерал-полковник Ф.И. Голиков, Юго-Западного – маршал С.К. Тимошенко и Южного – генерал-лейтенант Р.Я. Малиновский фронтов) маршал Б.М. Шапошников пытался указать на трудности ее организации, но Верховный, не дав закончить, сказал:
- Не сидеть же нам в обороне, сложа руки и ждать, пока немцы нанесут удар первыми! Надо самим нанести ряд упреждающих ударов на широком фронте и прощупать готовность противника (выделено мной – Ф.Ш.). Жуков предлагает развернуть наступление на западном направлении, а на остальных фронтах обороняться. Я думаю, что это полумера». ( «Воспоминания и размышления» стр.359-360).
На совещании выступил кроме Жукова главком ЮЗН маршал С.К. Тимошенко. Докладывая обстановку на юго-западном театре военных действий главком, как вспоминает Жуков, сказал:
« - Войска этого направления сейчас в состоянии и безусловно должны нанести немцам на юго-западном направлении упреждающий удар и расстроить их наступательные планы против Южного и Юго-Западного фронтов в противном случае повториться то, что было в начале войны.» (стр.360).
Точку зрения Тимошенко поддержал К.Е. Ворошилов. Казалось бы, все члены ГКО понимали, что для решительного наступления вооруженные силы страны не готовы пока. Необходимо время для того, чтобы создать требуемые резервы. Но, как видим, мнение Верховного возобладало. Кроме жесткой и четкой позиции Жукова и нерешительных возражений Шапошникова, никто из членов ГКО не посмел перечить Сталину. Поддержи Ворошилов Шапошникова с Жуковым на этом «совещании» и, возможно было бы принято решение иного характера. К сожалению, а может быть и к счастью, история, в том числе и военная, не имеют сослагательного наклонения.
Как результат, то мартовское 1942 года заседание ГКО закончилось указанием Верховного Главнокомандующего подготовить и провести в ближайшее время частные операции в Крыму, на харьковском и ряде других направлений на всем протяжении советско-германского фронта.
Рассмотрев последний план, Верховный разрешил наступательную операцию на харьковском направлении, предупредив при этом С.К.Тимошенко, чтобы тот не надеялся на резервы Ставки. Об этом пишут в своих мемуарах и Жуков, и Штеменко. Неожиданно оригинально приказом Ставки были «разрешены» сомнения Генерального штаба: «…считать операцию внутренним делом направления и ни в какие вопросы по ней не вмешиваться». (С.М.Штеменко «Генеральный штаб в годы войны». Книга первая. Воениздат. М., 1975 стр.61).
А теперь еще раз – внимание! В соответствии с решением Сталина на Юго-Западном направлении был разработан (который по счету?) еще один «План действий войск Юго-Западного направления на апрель-май 1942 г.» от 10 апреля этого же года.
В нем определялось, что: «Частными целями для фронтов являются: для Юго-Западного фронта – разгром харьковской группировки противника и выход на линию Никитовка, Карловка, Бузовка для обеспечения последующих действий войск Южного фронта в направлении Днепропетровск; для Южного фронта – прочная оборона занимаемых рубежей и прикрытие Ростовского, Ворошиловградского направлений и района Барвенково, Славянск, Изюм».
Это как раз и был тот самый план, реализация которого и привела к провалу Харьковской наступательной операции в мае-июне 1942 года.
Об этом очень подробно пишет в своих мемуарах «Генеральный штаб в годы войны» генерал-армии С.М. Штеменко. (Москва, Воениздат, 1975 г. Глава третья «Гроза на юге»). А вот и еще одно свидетельство: руководство Юго-Западного направления «…продолжало настаивать на своем предложении и заверило Сталина в полном успехе операции» (А.М. Василевский «Дело всей жизни» М. Воениздат 1973, стр.135).
И еще одна выдержка из мемуаров маршала Жукова Г.К.: «Верховный предполагал, что немцы летом 1942 года будут в состоянии вести крупные наступательные операции одновременно на двух стратегических направлениях, вероятнее всего – на московском и на юге страны. … В основном я был согласен с оперативно-стратегическими прогнозами Верховного, но не мог согласиться с ним в количестве намечаемых фронтовых наступательных операций наших войск, считая, что они поглотят наши резервы и этим осложниться подготовка к последующему генеральному наступлению советских войск». ( «Воспоминания и размышления», М., АПН 1971, стр.364,365). Как видим, Жуков принципиально соглашается, но у него вызывает вопрос количество возможных операций и только. Значит и Жуков в своих мемуарах не всегда последователен: то он пишет о своем категорическом «против» операции на юге, то он соглашается, и вопрос у него вызывает только количество операций, планируемых на летний период 1942 г.
Несомненно, что решающее слово было за Сталиным, и Ставка поддержала Верховного Главнокомандующего. Частные наступательные операции наметили в Крыму, под Ленинградом и Демьянском. Тут то, как раз и нашли благодатную почву настойчивые предложения Военного Совета Юго-Западного направления провести силами Брянского, Юго-Западного и Южного фронтов наступление под Харьковом, за успех которого командование направления «ручалось головой».
Вот какой вывод из всего вышеизложенного делает генерал-армии Штеменко:
«От ошибочного прогноза Ставки относительно главного удара противника логически потянулась нить к недооценке южного направления. Здесь не были размещены резервы Ставки – основное средство влияния стратегического руководства на ход важных операций. Не были проработаны варианты наших действий на случай резкого изменения обстановки. В свою очередь недооценка роли южного направления повлекла за собой терпимость (выделено мной – А.Ш.) к промахам командования Юго-Западного и отчасти Южного фронтов», - пишет генерал-армии Штеменко С.М. (стр.58).
* * *
В самом начале наступление под Харьковом развивались относительно успешно: с12 по 15 мая войска Юго-Западного фронта на всех направлениях продвинулись на 25-50 километров. Если учесть, что начатое 3 мая наступление войск Северо-Западного фронта против 16-й германской армии в районе Демьянска захлебнулось и не достигло поставленной цели, то начальное развитие операций войсками Юго-Западного фронта – обнадеживало. Верховный Главнокомандующий И.В.Сталин даже упрекнул Генштаб в предвзятом подходе к операции, проводимой Военным Советом ЮЗН на стадии её планирования.
Но уже к исходу 16 мая обстановка стала резко меняться…
То, что наступательные действия должны были развернуться на многих участках советско-германского фронта, ничего хорошего нам не сулило (Генеральный штаб и Жуков здесь, несомненно, правы): наши войска оказывались втянутыми в операции с сомнительным исходом, дробились силы, которых и так было мало.
Наступающие советские войска и командование фронтами проворонили (да простит меня читатель за просторечие) подготовку немецким командованием главной из операций 1942 года. Хотя предвидеть, что наступление немцев на Харьков и Донбасс и далее – на Северный Кавказ возможно, труда особого не составляло. Кроме того, многочисленные, заслуживающие доверия сообщения источников внешней разведки НКВД, резидентуры особого отдела в штабе немецкого пехотного корпуса в Белгороде и другие источники свидетельствовали, что немецкое командование планирует в весенне-летнюю кампанию нанесение главного удара на юге. Это нашло подтверждение и в сообщениях разведчиков оперативно-тактического звена о крупных сосредоточениях танков в районах Кременчуга, Кировограда, Днепропетровска, Полтавы.
Даже, если и предполагали Ставка и командование ЮЗН, что Гитлер будет наносить два главных удара летом 1942 года: на Москву и на Юге, то в оперативном плане необходимо было учесть конфигурацию линии фронта. Точнее то обстоятельство, что немцам необходимо будет в перспективе ликвидировать т.н. барвенковский выступ, с которого планировалось наступать на Харьков, и который расчленял группировку немецко-фашистских сил, нависая над Донбассом. Что в свою очередь должно непременно вынудить немецкое командование в первую очередь нанести удар именно здесь и ни где иначе. Это азы военного искусства.
При планировании Харьковской операции с самого начала был допущен крупный просчет: не было уделено должного внимания своевременному обеспечению главной ударной группировки Юго-Западного фронта с юга силами Южного фронта. Учитывалось нападение врага только со стороны Харькова, хотя командование Южного фронта указывало на усиление противником своей славянско-краматорской группировки, возможную опасность со стороны барвенковского направления.
15 мая Военный Совет ЮЗН докладывал о достигнутых успехах в операции (правда, для успешного завершения ее запросили помощи).
Уже в начале операции был допущен ряд оперативно-тактических ошибок: своевременно не были введены подвижные резервы для наращивания ударов, что позволило немцам перегруппироваться и нанести мощный контрудар. Присовокупим сюда просчеты, допущенные при планировании операции которые усугубили ситуацию окончательно и обеспечили успех противнику в этом сражении.
При анализе причин успеха немецких войск и нашего поражения возникает много вопросов и один из них: действительно ли проглядела фронтовая разведка сосредоточение и развертывание в боевые порядки для наступления армейской группы фон Клейста? Не смогли обнаружить сосредоточение в районе Краматорска одиннадцати дивизий с большим количеством танков? Верится в такое с трудом, если представлять себе то, как в принципе организуется и ведется разведка. Вразумительного ответа на эти вопросы мне не удалось найти в мемуарах наших генералов и маршалов.
Предпринятый фон Клейстом удар из района Краматорска с утра 17 мая стал совершенно неожиданным для 9-й армии и всего Южного фронта. Девятая армия, потрепанная в боях местного значения, не смогла остановить натиск группы фон Клейста, войска которой в течение первых суток наступления продвинулись на 20 км, а мощь и темп наступления не уменьшались. В бой вводились все новые и новые резервы мотопехоты и танков.
А теперь внимание! 17 мая Главнокомандование ЮЗН «для обеспечения... наступления на Харьков» запросило с целью усиления правого крыла Южного фронта две стрелковые дивизии, две танковые бригады, одну авиадивизию.
Ставка оперативно разрешила перебросить на правый фланг Южного фронта с Ворошиловградского направления стрелковую дивизию и дополнительно выделила ЮЗН из своего резерва две стрелковые дивизии и две танковые бригады. Но прибыть вовремя они уже не имели возможности.
Обстановка требовала прекращения Харьковской операции. Однако этого сделано не было. В донесениях от 18 и 19 мая, подписанных Тимошенко, Хрущевым и Баграмяном, предложения о необходимости прекращения операции не последовало. Более того, Н. Хрущев через полтора часа после отправки донесения от 19 мая приказал своему порученцу П. Гапочке передать по телефону в Ставку свое личное донесение, в котором сообщал, что войска Юго-Западного фронта продолжали наступление, несмотря на сопротивление противника. В донесении приводятся потери немцев, но ни слова о необходимости прекращения операции…
А обстановка час от часу усугублялась и требовала немедленного проведения мероприятий по отражению противника. Во второй половине дня 19 мая угроза окружения наших войск на барвенковском выступе стала очевидной.
Во второй половине дня 19 мая С. Тимошенко с согласия Ставки вынужден был приказать прекратить наступление на Харьков. Но это решение запоздало, и войска начали выполнять приказ о закреплении на достигнутых рубежах лишь ночью, бесценное время снова было потеряно. Танки фон Клейста нанесли тяжелое поражение 9-й армии и отбросили ее за реку Северский Донец. Затем противник быстрым темпом вышел в тылы 6–ой, 57-й армий и группы генерала Л.В. Бобкина. Несмотря на резко ухудшающееся положение в боевых распоряжениях и приказах Главного командования ЮЗН от 19 мая постоянно присутствуют формулировки: «с целью разгрома... и обеспечения дальнейшего развития наступления на Харьков...».
Опоздание с решением прекратить наступление, отвести наступающие армии Юго-Западного фронта и организовать отпор врагу быстро привело к необратимым последствиям. Из-за фактической потери управления войсками на барвенковском выступе и не согласованных боевых действий 57-ю и 6-ю армии вместе с группой генерала Л.В. Бобкина вывести из окружения не удалось.
Дальнейшие события показали, что все решения Главным командованием Юго-Западного направления принимались с опозданием и не соответствовали сложившейся обстановке. 22 мая наши войска на барвенковском плацдарме были окружены. Окружена также часть сил Северной ударной группировки Юго-Западного фронта. В окружение попали, а затем были пленены 230 тысяч солдат и офицеров Красной Армии. 87 тысяч погибло при попытке прорвать вражеское кольцо и выйти из окружения. Погибли в боях командарм 57-й
К.П. Подлас, начштаба армии А.Ф. Анисов, Л.В. Бобкин и многие другие генералы и офицеры. И только 22 тысячи солдат и офицеров смогли выйти из окружения. Неизвестной осталась судьба еще 21 тысячи бойцов, командиров и комиссаров Красной Армии.
До конца июня потрепанные в боях войска Юго-Западного фронта вели под Харьковом тяжелые бои: прорывались из окружения, отходили и оборонялись на подступах к реке Оскол. А Гитлер наращивал свои силы на Южном направлении. Здесь были сосредоточены четыре полевые (2, 6, 11 и 17-я) и две танковые (1-я и 4-я) армии. Кроме того, сюда же бросили 2-ю венгерскую, 8-ю итальянскую и 3-ю румынскую армии. Создается две ударных группировки армий – «А», нацеленная на нижнее течение Дона и оттуда на Кавказ, и – «Б», нацеленная на среднее течение Дона и район Сталинграда.
Сокрушительное поражение, которое было нанесено Красной Армии под Харьковом, стало одной из причин будущей тяжелейшей ситуации под Сталинградом и на Кавказе.
21 июня, в канун первой годовщины со дня начала войны, Ставка приняла решение о ликвидации Юго-Западного направления, поскольку оно себя не оправдало.
В докладе в Ставку от 30 мая Тимошенко, Хрущев и Баграмян всю вину за поражение возложили на командование армий, командиров корпусов и дивизий, а также на командование Южного фронта. Что, в общем-то, лично для меня не удивительно, учитывая личности фигурантов.
…После смерти И.В.Сталина, став Первым секретарем ЦК КПСС, в своих выступлениях, «Воспоминаниях» и «доверительных откровениях» Хрущев пытался оправдаться, свалить на других собственные просчеты, приведшие к поражению советских войск весной 1942 года под Харьковом.
Скромно обходит эту острую тему, упоминая лишь вскользь, в своих мемуарах и маршал И.Х.Баграмян, который мог бы по многим принципиальным вопросам «пролить свет». Перечитывая вновь, в общем-то, неплохие мемуары Баграмяна, опять ловлю себя на мысли: не хватило мужества у Ивана Христофоровича рассказать правду о самом больном. Не сомневаюсь, что Баграмян знал о том, что его ближайший подчиненный - начальник оперативного отдела фронта полковник Рухле И.Н. был категорически против проведения наступления. Кстати, Рухле один из разработчиков операции, которая завершилась в декабре 1941-го освобождением Ростова. Рассмотрев подготовленные материалы по наступлению на Харьков, он пришел к категорическому заключению: "Эту операцию мы проиграем, она окончится катастрофой". Впоследствии, убирая свидетелей тех событий, Хрущев расправился с генералом Рухле. Но это уже отдельная история. Тимошенко вообще не оставил мемуаров, а жаль… «Забыл» в своих мемуарах написать правду и хрущевский маршал К.С.Москаленко командовавший в том сражении 38-й армией…
О Тимошенко приведу всего лишь одно высказывание. Но прежде маленькое замечание: с началом Великой Отечественной войны маршал Советского Союза С.К. Тимошенко был назначен председателем Ставки Главного Командования Вооруженных Сил СССР. Как вспоминал уже после войны адмирал флота Советского Союза Н.Г. Кузнецов, «первые заседания Ставки Главного Командования Вооруженных сил в июне проходили без Сталина. Председательство наркома обороны СССР маршала С.К. Тимошенко было лишь номинальным. Как члену Ставки, мне пришлось присутствовать только на одном из этих заседаний, но не трудно было заметить: нарком обороны не подготовлен к той должности, которую занимал. Да и члены Ставки тоже. Функции каждого были не ясны – положения о Ставке не существовало. Люди, входившие в ее состав, совсем и не собирались подчиняться наркому обороны. Они требовали от него докладов. Информации, даже отчета о его действиях. С.К. Тимошенко и Жуков, Георгий Константинович (в то время Начальник Генерального штаба – А.Ш.), докладывали о положении на сухопутных фронтах». (Кузнецов Н.Г. «Накануне». М., Воениздат, 1969 г. стр. 374).
Думаю, что не был подготовлен Тимошенко и как командующий фронтом, да и направлением. В конце концов, он был снят и с должности командующего фронтом.
* * *
Обобщая сказанное, можно сделать ряд выводов о причинах провала Харьковской наступательной операции в мае-июне 1942 года:
Первое и самое важное, что следует отметить так это то, что и Ставка и Военный Совет ЮЗН предполагали, что немцы, не смотря на поражение под Москвой, весной будут опять стремиться к овладению советской столицей. Главный удар врага ожидался из районов Брянска и Орла в обход Москвы с юга и юго-востока для выхода на Волгу в районе Горького с целью – изолировать Москву от Поволжья и Урала, а затем взять столицу СССР. Все остальные причины, как показали последующие события, были лишь следствием такого предположения.
Второе. Тот факт, что Ставка и Генеральный штаб несколько раз заставляли дорабатывать план проведения наступления под Харьковом убеждает нас, что Сталин колебался, принимая решение на одобрение плана наступления войск ЮЗН на Харьков. Но, видимо, не обладая полной и достоверной информацией, поддавшись настойчивому давлению Военного Совета направления, вопреки мнению Генерального штаба, дал добро на проведение частной наступательной операции на харьковском направлении. План Харьковской наступательной операции был утвержден без учета того, что, ликвидировав Керченский плацдарм в Крыму, немецкое командование смогло перебросить часть сухопутных сил и воздушный флот Ритгоффена из Крыма в район Харькова.
Не стоит снимать ответственности со Сталина и Ставки за то, что, согласившись на проведение Харьковской наступательной операции весной 1942 года, не смогли в необходимых объемах пополнить армии ЮЗН людьми, боеприпасами и техникой. Усугубило положение войск Юго-Западного направления и то, что из состава направления был выведен Брянский фронт. Фланги оставшихся в оперативном подчинении командования ЮЗН фронтов (особенно левый фланг) не были в достаточной мере прикрыты войсками.
Третье. Одной из главных причин «харьковской катастрофы» мая-июня 1942 года следует считать пренебрежение данными как оперативно-тактической, так и агентурной разведок действовавших на рассматриваемом здесь направлении. Вызывает сомнение, что разведка не доносила и о том, что на стыке Юго-Западного и Южного фронтов разворачивались танковые и пехотные соединения группы армий фон Клейста. В значительной степени срыву наступления под Харьковом способствовало пренебрежение к мнению начальника оперативного отделения Юго-Западного фронта, контрразведчиков фронта, считавших, что данная операция в данное время обречена на провал. Чрезмерная самоуверенность Тимошенко, Хрущева и шедшего у них на поводу Баграмяна, привела к недооценке противника, а не верная оценка обстановки и противника – к поражению.
Четвертое. Проглядев развертывание на стыке флангов Юго-Западного и Южного фронтов танковой и мотопехотной группы фон Клейста, не смогли вовремя усилить, маневрируя силами и средствами, фланги фронтов. Эта группировка своими мощными и внезапными ударами расстроила не только боевые порядки, но и нарушила всю систему управления войсками. По этой или по какой-то другой причине Тимошенко не принял своевременно решение на перегруппировку сил и средств и переходу к обороне, закреплению на рубежах, достигнутых к исходу 15мая. Итогом такого руководства операцией стало окружение 57-й и 6-й армий вместе с группой генерала Л.В. Бобкина.
Мало известный факт, но «…15 и 16 мая Селивановский (начальник особого отдела Юго-Западного фронта – А.Ш.) а затем и полковник Рухле предупреждали членов военного совета ЮЗН об опасности прорыва на левом фланге войск противника. Рухле предлагал незамедлительно перебросить туда резервы, Баграмян же говорил о необходимости использования резервов на правом фланге для развития наступления на Харьков. Хрущев поддержал Баграмяна. Характерно, что и к предупреждению командующего 9-й армией Ф.М. Харитонова о дате и масштабах немецкого наступления на стыке Южного и Юго-Западного фронтов маршал Тимошенко отнесся с насмешкой: "Не до наступления будет немцам, когда мы ударим". Об этом пишет в статье «Хрущев – это вам не Рухле» опубликованной в «Военно-промышленном курьере – ВПК» в №36(202) за 19.09.2007 г. Борис Сыромятников.
Пятое. Как следствие опоздания с решением прекратить наступление (только 19 мая, во второй половине дня Тимошенко с согласия Ставки принимает решение о прекращении наступления), отвести наступающие армии Юго-Западного фронта и организовать отпор врагу быстро привело к необратимым последствиям. Из-за фактической потери управления войсками на барвенковском выступе и неуправляемых боевых действий 57-ю и 6-ю армии вместе с группой генерала Л.В.Бобкина вывести из окружения не удалось.
Шестое. Незнание истинно сложившегося положения уже в ходе наступления приводило к неоправданному маневру силами и средствами, которых явно не хватало. Так, например, когда противник силами 14 и 16-й танковых дивизий при массированной поддержке авиации нанес мощный удар на ослабленном участке 9-й армии Южного фронта, по распоряжению генерала Баграмяна почти вся противотанковая артиллерия была передана Юго-Западному фронту. Изъята там, где она была так необходима и, вопреки здравому смыслу передана для "наращивания наступления на Харьков».
Седьмое. Непредвзятый анализ динамики боевых действий и решений, принимавшихся руководством ЮЗН и ЮЗФ уже в ходе самой операции, позволяет сделать вывод о том, что уже с 16мая боевые действия велись беспланово, при совершенно никчемной организации взаимодействия войск.
18 мая Генштаб еще раз высказался за то, чтобы прекратить наступательную операцию под Харьковом. Василевский предлагает повернуть основные силы барвенковской наступательной группировки, ликвидировать прорыв противника и восстановить положение 9-й армии. Сталин с этим согласился, но…
Вот о чем свидетельствует Г.К. Жуков в своих мемуарах: "Мне удалось присутствовать в этот день (19 мая 1942 г. – А.Ш.) в Ставке при разговоре И.В. Сталина с командованием Юго-Западного фронта. Хорошо помню, что Верховный предложил С.К. Тимошенко прекратить наступление и повернуть основные силы барвенковской группы против краматорской группировки противника. С.К. Тимошенко доложил, что военный совет считает опасность краматорской группы явно преувеличенной и, следовательно, прекращать наступательную операцию, нет оснований. К вечеру 18 мая состоялся разговор по этому же вопросу с Н.С. Хрущевым, который высказал такие же соображения".
В итоге, как пишет Жуков, Верховный отклонил соображения Генштаба. "Принимая такое решение, и Тимошенко, и Хрущев не имели представления о критической ситуации, сложившейся в Харьковской группировке войск. Разве можно было продолжать наступательную операцию при полном господстве противника в воздухе, недостатке боеприпасов, продовольствия? 19 мая обстановка на юго-западном направлении стала катастрофической" (Г.К. Жуков, "Воспоминания и размышления" стр.367).
Восьмое. Обобщая, подводя итог сказанному, правомерно отметить:
основная причина поражения войск Юго-Западного направления заключается в поверхностной оценке той опасности, которую скрывало в себе Юго-Западное стратегическое направление. Опасность эта исходила не только оттого, что Гитлер в летней кампании 1942 года выбрал Южное направление в качестве главного удара. Опасность заключалась и в том, что и Ставка Верховного Командования не разгадала истинные намерения фашистов и в силу этого не смогла сосредоточить хотя бы минимально необходимые резервы для отражения этого удара.
* * *
Не сомневаясь в правильности сделанных выше выводов в качестве обоснования причин поражения в харьковском сражении конца весны 1942 года, позволю себе более широко взглянуть на события в кампании 1942 года вообще.
Рассматривая Харьковское сражение 12-19 мая 1942 года как всего лишь один из эпизодов не только в череде сражений этого года, но и в кампании зимы 1942/43 годов, предлагаю читателю взглянуть на события более широко.
Смею предположить, что Сталин вел очень сложное, в тот момент лишь ему понятное мысленное сражение с Гитлером. Шла своего рода уникальная «шахматная партия», в которой Сталин задумал многоходовую комбинацию, и Харьковская наступательная операция в этом смысле была лишь жертвой (иногда не только пешками, но и более серьезными фигурами жертвуют!). Жертвой не только неизбежной, но и необходимой! Жертвой во имя будущей Победы! Игралась эта партия только не на шахматной доске, а на оперативно-штабных картах.
Весной 1942 на столах и у Сталина и у Гитлера лежала одна и та же штабная карта, фиксировавшая сложившуюся в результате битвы под Москвой линию фронта. Оба понимали, что карта эта отражает не только оперативно-стратегическое положение армий и армейских группировок, но еще и подводит некий военно-политический итог первого года войны. Понимали, но читали карту каждый по-своему.
Вне всякого сомнения, Сталин, читая карту, понимал:
после поражения под Москвой зимой 1941/42 г., немцы ощутили на себе в полной мере, что такое «кризис сражения». Кроме того, мощный аналитический ум Сталина подсказывал ему, что «блицкриг» не удался и война приобретает длительный характер, исход этой войны будет решаться не сегодня. В длительной же войне соотношение сил – это, прежде всего соотношение резервов. И не только наших резервов, но и всех тех, кто составляет силу коалиции. Верховному Главнокомандующему Вооруженными Силами СССР стало понятно, что 1942 год – это год создания заделов на следующие победы: сорок второй – это год, когда резервы обретут силу огневой мощи. Не только наши резервы, но и резервы западных союзников и, прежде всего, Америки: Рузвельту, как известно, Сталин доверял значительно больше, нежели Черчиллю. А пока создаются, копятся и подтягиваются из глубины страны резервы, не будем бездействовать. Надо делать то, что мы еще можем и сейчас главное не столько победить в том же харьковском сражении, а вынудить врага, грубо говоря, сражаться по его, Сталина замыслу.
А замысел Сталина состоял в том, чтобы отвести главный удар Гитлера от Москвы, втянуть его армии вглубь страны на рубежи Волги и Дона и там навязать ему генеральное сражение, после которого враг уже не сможет оправиться. Что, в общем-то, как нам известно, и произошло: ни больше, ни меньше, а - коренной перелом в самой войне! Это была воистину величайшая битва второй мировой войны и соразмерная этому победа. Помимо уничтоженных в Сталинградском котле двух немецких армий «были разгромлены две румынские и одна итальянская армии. Противник потерял полностью 32 дивизии и 3 бригады; кроме того, 16 дивизий были обескровлены и утратили боеспособность. Общие потери немецко-фашистских войск с 19 ноября 1942 г. по 2 февраля 1943 г. составили свыше 800 тыс.человек, около 2 тыс. танков и штурмовых ору, свыше 10 тыс. орудий и минометов, до 3 тыс.боевых и транспортных самолетов и более 70 тыс. автомашин. Красная Армия нанесла врагу такой удар, который потряс всю военную машину фашистской Германии».
(Великая Отечественная война Советского Союза 1941 – 1945 М., Военное издательство 1984. стр.200).
Подтверждается этот замысел и конкретными решениями Сталина. Еще осенью 1941 года распоряжением Сталина было предписано развернуть строительство трех Сталинградских оборонительных отводов. А 15 июля, уже после поражения войск Юго-Западного фронта под Харьковом, принято решение о строительстве четвертого (городского) оборонительного обвода протяженностью 50 км по линии Рынок, Орловка, Каменный Буерак, Гончары, Песчанка, Отрада. (История второй мировой войны 1939 – 1945. М., 1975. т.5. стр. 154-155).
23 ноября 1941 года командарм 5-ё саперной армии А.Н. Комаровский подписывает приказ по армии о создании в каждой саперной бригаде групп подрывников. Всю зиму 1941/42 5-я саперная армия вгрызалась в мерзлую, неподатливую Сталинградскую землю. (См. А.Н. Колесник «Советские военные строители» М., Воениздат 1988. стр.141).
Подтверждает косвенно, что такой замысел у Сталина был и бывший секретарь Сталинградского обкома ВКП(б) М.А.Водолагин: «К концу 1941 года на рубежах (имеются ввиду четыре оборонительных обвода полукольцевого начертания, фланги которых упирались в Волгу севернее и южнее города – А.Ш.) работало 107 100 человек местного населения и около 88 тысяч военнообязанных 5-й саперной армии и сотрудники двух управлений оборонных работ Наркомата обороны СССР…» (Война. Народ. Победа. М., 1984. Кн. 2., стр.12-13).
Утверждая план Военного Совета ЮЗН 10.04 42 г., Сталин в том же апреле требует возобновить работы по сооружению второй очереди Сталинградских оборонительных рубежей. (См. А.Н.Колесник «Советские военные строители» стр.148).
Ко всему сказанному необходимо помнить, что ни на минуту не прекращалась работа дипломатов во главе с В.М.Молотовым. Интенсивные переговоры велись с англичанами, американцами не только по поставкам техники и вооружений по так нам не понятному Lendlease– (Ленд-лизу), что, по сути, означает взаймы или в аренду. Под личным контролем и с личным участием Сталина ведутся переговоры с США и Великобританией об открытии второго фронта в Европе.
Все это говорит о том, что Иосиф Виссарионович понимал, что война будет носить затяжной характер и потребует ещё очень много сил и средств, огромного напряжения воли в стремлении к Победе. О том, что он не сомневался в будущей нашей Победе над фашистской Германией, говорит хотя бы такой эпизод. Утвердив 10 апреля план Харьковской наступательной операции, 12 апреля 1942 года получает телеграмму от У. Черчилля. Там была такая фраза: «Я отправил президенту Рузвельту послание, убеждая его одобрить подписание между нами соглашения относительно границ России по окончании войны». На что Сталин тут же ответил: «Очень благодарен Вам за Ваше послание, переданное в Куйбышеве 12 марта». И дальше: «что касается первого пункта Вашего послания о границах, то я думаю, что ещё придется обменяться мнениями о тексте соответствующего договора в случае, если он будет принят обеими сторонами для подписания». (Савва Дангулов «Кузнецкий мост», кн. Первая, М., «Известия», 1975 г. стр.405).
В это же время Верховный Главнокомандующий встречается с авиаконструкторами, конструкторами другой боевой техники, Наркомами различных министерств и ведомств, лично рассматривает самые животрепещущие вопросы и участвует в решении неотложных проблем. Об этом можно много узнать из книги А.С. Яковлева «Цель жизни» с подзаголовком Записки авиаконструктора. ИПЛ. М. 1972 г. и у многих других авторов.
Рискну предположить, что Сталин и Генеральный штаб несколько раз заставляя Военный Совет Юго-Западного направления дорабатывать план проведения наступления под Харьковом, допуская коллегиальное обсуждение планов летней кампании 1942 года, сознательно создавали условия для утечки информации. В русле такого предположения можно найти и объяснение тому, что и Ставкой и Главным командованием ЮЗН «остались незамеченными» (беру в кавычки, потому как трудно слона-то не заметить!) данные разведки как агентурной, так и войсковой.
А о чем думал Гитлер, глядя на свою оперативно-штабную карту весной 1942 года?
Вспомним, что после битвы под Москвой Гитлер сменил генерал-фельдмаршала Вальтера фон Браухича на посту главнокомандующего сухопутными войсками вермахта и сам стал во главе армии. Для того, чтобы ответить на вопрос о чем думал Гитлер, глядя на оперативно-штабную карту следует понять психологическое состояние фюрера в этот момент. Возможно Гитлер понимал, несомненно понимал, что новый удар на Москву сулит немцам двойную реабилитацию армии и фюреру. Но скорее всего Гитлер рассуждал так. В новом сражении под Москвой может быть не только выигрыш, но и проигрыш. А что значит для Гитлера проиграть второй раз под Москвой? Это катастрофа, это значит потерять все: и армию, и престиж, и высший государственный пост…
Потерпеть же поражение на другом оперативно-стратегическом направлении – значит рискнуть всего лишь армией. Как видим с точки зрения психологии, главный удар летней кампании 1942 года целесообразнее наносить в сторону от Москвы. Ну, а как диктует стратегия? Совершенно верно. Немцам нужен простор для маневра, а, следовательно, степь и дороги. На севере ни первого, ни второго, да и третьего – нет. Поэтому все сходилось в одно: главный удар лета 1942 года – на Юг России: на Кавказ и к Волге, а потом уже думать о Москве. Кроме того, Гитлеру нужна кавказская нефть.
В значительной мере уже с точки зрения психологии не Гитлера, а самой армии вермахта в выборе направления главного удара летом 1942 года, безусловно, сыграл и синдром «генерала Мороза». Испытав на себе в первую военную зиму силу наших холодов, генералы, офицеры и солдаты Гитлера ожидали, что на юге России им будет воеваться комфортнее и дешевле (не надо тратиться на теплое обмундирование). Не ожидали фашисты, что русский Юг и Кавказ так согреет их, что сначала будет жарко, а потом под Сталинградом…
Ну, вы понимаете, о чем это я.
* * *
Заканчивая свое военно-историческое эссе о столь драматическом событии конца весны – начала лета 1942 года, хочу сказать следующее. Провалу Харьковской наступательной операции Юго-Западного направления в мае 1942 г., анализу причин поражения в этом сражении посвящена не одна работа. Казалось бы, какой смысл ворошить прошлое, причем самое драматичное из нашей истории? Отвечаю.
Ну, во-первых, хочу, чтобы мы не забывали, что на пути к той главной победе в мае 1945, были и поражения. Поражения жестокие, порой абсурдные. Поражения, за которые наши народы заплатили неимоверно дорогую плату.
Во-вторых, хочу пробудить особенно у молодого поколения интерес к нашему героическому прошлому, к подвигам прошлых поколений нашего народа, ибо историческая память и, я бы сказал, историческое вдохновение при равных прочих возможностях противоборствующих сторон в любом сражении, кратно умножает их силы. А преемственность святынь народных – это залог Победы в любой войне. И чем древнее эти святыни, тем они могущественнее!
В-третьих, хочется, чтобы как можно серьезнее и глубже были разобраны причины неудач и ошибки, приводившие к поражениям, чтобы они в будущем не повторялись. Ведь еще Сократ, Платон и Аристотель, жившие два с половиной тысячелетия тому единодушно полагали, что «Народ не знающий своего прошлого – не имеет будущего». Через 22 века к такому же мнению присоединился Михайло Ломоносов. А еще через столетие Александр Пушкин напишет: «Народ, не знающий своего прошлого, не имеет права на будущее».
Но Джордж Сантаяна в 1935 году в своем романе «Последний пуританин» превзошел, пожалуй, всех мысливших на этот счет: «Народы, не знающие своего прошлого, обречены пережить его вновь».
Анатолий Шишков
1 ноября 2013 г.
Красноярск
Комментарии