ВВП - показатель уничтожения мира

Концепция экономического роста была выдвинута во время Второй мировой войны в  качестве критерия, призванного мобилизовать ресурсы. Концепция ВВП основана на  фиктивной, искусственно проведенной границе – на идее о том, что, если вы  производите столько же, сколько потребляете, значит, вы ничего не производите. В  результате рост ВВП стал отражать скорость превращения природы в деньги, а общей  земли - в сырье.

Таким образом, удивительные природные циклы возобновления воды и питательных  веществ попали в категорию непроизводственных. Крестьяне всего мира, которые  производят 72% продовольствия, как выясняется, на самом деле ничего не  производят; женщины, работающие на фермах или у себя дома, тоже не вписываются в  эту парадигму роста. Живой лес перестал вносить свой вклад в экономический рост,  но если деревья срубить и продать древесину, наша экономика будет расти.  Здоровые сообщества не способствуют росту, в то время как болезни создают  отличные предпосылки для роста, к примеру, путем продажи патентованных  лекарственных препаратов.

Вода, принадлежащая в равной степени всем, призвана обеспечивать нужды всех  людей. Но она не создает предпосылок для роста. А если компания Coca-Cola  выстроит завод, начнет выкачивать воду из-под земли и заливать ее в бутылки,  экономика будет расти. Однако в основе такого роста лежит бедность – бедность  природы и местных сообществ. Если в процессе добычи воды не учитывать  возможности природы к обновлению, это неминуемо приведет к острой нехватке  питьевой воды. Женщинам придется проходить гораздо более длинный путь, чтобы  достать питьевую воду. В деревне Плачимада в штате Керала, когда расстояние до  ближайшего источника питьевой воды увеличилось до 10 километров, одна местная  женщина по имени Майиламма заявила, что с нее хватит. Мы не можем ходить еще  дальше, поэтому завод Coca-Cola нужно закрыть. Движение местных индийских женщин  в конце концов добилось закрытия этого завода.

Эволюция подарила нам семя. Фермеры селекционировали и скрещивали его,  добиваясь его разнообразия. Семя стало основой нашего пищевого производства.  Семя, которое обновляет себя и размножается, дает людям не только пищу, но и  посевной материал для следующего сезона. Однако выращиваемые и хранимые  фермерами семена не вносят вклад в рост экономики. Эти семена создают и  обновляют жизнь, но они не приносят доходов. Экономический рост начинается там,  где компании модифицируют, патентуют семена и внедряют в них генетический замок,  что заставляет фермеров покупать семена каждый сезон. 

Природа обеднела, биологическое разнообразие уничтожено, а бесплатные и  доступные всем ресурсы превратились в патентованное сырье. Ежегодная покупка  посевных материалов стала прямым путем к долгам для нищих индийских крестьян. А  когда в Индии появились семенные монополии, выросли и долги фермеров. С 1995  года более 270 тысяч индийских фермеров, попавших в долговую ловушку, покончили  жизнь самоубийством.

Бедность продолжает расширять свои границы, когда государственные системы  приватизируются. Приватизация воды, электричества, здравоохранения и образования  приводит к экономическому росту, поскольку растут доходы предпринимателей.

Но  она также приводит к обнищанию людей, заставляя их тратить огромные суммы денег  на то, что должно быть доступно всем по низкой цене. Когда все аспекты жизни  превращаются в источник коммерческой прибыли и товар, жизнь становится дороже, а  люди – беднее.

Термины экология и экономика имеют общие корни: оба они происходят от  греческого слова «oikos», обозначающего домашнее хозяйство. Пока в центре  внимания экономики находилось домашнее хозяйство, она признавала и уважала его  тесную связь с природными ресурсами и границы экологического возобновления.  Главной ее задачей было обеспечивать людей всем необходимым в рамках этих  границ. Экономика, в центре которой находилось домашнее хозяйство, была во  многом ориентирована на женщин. Современная экономика отделена и  противопоставлена как экологическим процессам, так и базовым нуждам людей.  Сегодня разрушение природы оправдывается необходимостью добиться экономического  роста, между тем число бедных, лишившихся своей собственности людей продолжает  расти. Помимо того, что это ведет к нестабильности, это еще и несправедливо в  экономическом смысле.

Господствующая модель экономического развития фактически стала  «противожизненной». Когда уровень развитости экономики измеряется только  денежными потоками, богатые становятся еще богаче, а бедные – еще беднее. Более  того, богатые богаты лишь в смысле денег – они бедны в более широком контексте  того, что значит быть человеком.

Между тем, потребности современной модели экономики приводят к развязыванию  войн за ресурсы, нефтяных и продовольственных войн. В условиях современного  развития можно выделить три уровня насилия. Первый уровень – это насилие против  природы, которое выражается в форме экологического кризиса. Второй – насилие  против людей, находящее свое выражение в бедности, нищете и выселениях. Третий  уровень – это войны и конфликты, в ходе которых влиятельные субъекты стремятся  добраться до ресурсов, находящихся на территории других сообществ и стран, чтобы  удовлетворить свой безграничный аппетит. 

Увеличение денежного потока сейчас перестало быть связанным с истинной  ценностью, однако те, кто накапливают финансовые ресурсы, могут затем заявить о  своих правах на ресурсы других людей – их землю и воду, лес и посевы. Эта жажда  заставляет их отбирать у людей последнюю каплю воды и последний дюйм земли. Это  не конец бедности. Это конец прав человека и справедливости. 

Лауреаты Нобелевской премии в области экономики Джозеф Стиглиц (Joseph  Stiglitz) и Амартиа Сен (Amartya Sen) признали, что ВВР не отражает реальные  условия жизни людей, и призвали к созданию иных инструментов для оценки  благосостояния наций. Именно поэтому в таких государства, как Бутан, для оценки  прогресса вместо ВВП ввели в обращение такой показатель, как валовое  национальное счастье. Чтобы восстановить истинное богатство, нам необходимо  разработать иные критерии оценки, помимо ВВП, и создать экономики, которые  находились бы за рамками глобального супермаркета. Мы должны помнить, что  истинная валюта жизни – это сама жизнь.

("The Guardian", Великобритания)