России нужна интеграция не с Украиной, а… с Китаем

В последнее время руководство России осуществляет широкомасштабную акцию по втягиванию Украины в Таможенный, а в дальнейшем и в Евразийский союз. В ход пошли все средства — и обещания, и запугивание. То нас уверяют, что Украина дополнительно получит десятки миллиардов долларов, правда, неизвестно, за счет чего. То пугают, что иначе мы потеряем десятки миллиардов долларов, и тоже неизвестно почему. А теперь даже говорят, что Украина является иждивенкой России и находится в преддефолтном состоянии. Дошло уже и до предупреждений в адрес ЕС, которому якобы придется потратить десятки миллиардов евро на спасение Украины.

Пока выполняются только угрозы в виде торговых войн, сворачивания кооперационных проектов и повышения (почти в десять раз за последние 10 лет) цены на газ. Что касается доброжелательных обещаний, то ни одно из них не выполнено: ни об отмене кабальных условий поставок газа, ни о кооперации в секторах машиностроения и других обещанных российским руководством проектов.

Однако, как свидетельствуют исследования (опросы населения, экспертные оценки и т.п.), у подавляющего большинства украинцев такие "пряники" и запугивания вызывают лишь один банальный вопрос: чем же столь привлекательна Украина, эта "преддефолтная иждивенка", если для удержания ее в своей орбите Россия готова на все? Что стоит за этим непреодолимым желанием? И есть ли тут какая-либо объективная экономическая или политическая основа?

Ответы на многие из этих вопросов с позиций Украины автор уже давал в своих публикациях (см. ZN.UA, №11 от 22 марта 2013 г. "Украина и Таможенный союз: проблемы интеграции" и №20 от 7 июня 2013 г. "Украина—ЕС: проблемы интеграции").

В этой же статье автор анализирует объективно-экономические предпосылки интеграции с позиций России.

Из результатов исследований Института стратегических оценок следует, что на самом деле России нужна интеграция не с Украиной, а с Китаем. Этот вывод обусловлен рядом объективных закономерностей, хорошо известных специалистам по экономической теории, мировой экономике и международным отношениям.

Этой статьей автор не претендует на открытие нового интеграционного вектора, тем более не желает кого-либо поучать. Несомненно, и в России, и в Китае есть много компетентных в этой сфере специалистов. Более того, работают институты и центры, осуществляющие глубокие взаимные исследования. Однако почему-то публикаций на эту тему, по крайней мере, русскоязычных, не встретишь. В то же время публикаций на тему значительных преимуществ от вхождения Украины в Таможенный, а со временем и в Евразийский союз и в России, и в Украине — более чем достаточно…

Еще со студенческого курса политэкономии (или экономической теории) хорошо известно, что фундаментальной предпосылкой любой, в том числе межстрановой экономической интеграции является объединение ресурсов, производственных процессов и рынков. Именно из этого следуют производственно-попередельная специализация, кооперация и интеграция. Для России и Китая такая предпосылка складывается просто идеально. Первая принадлежит к странам, больше всех добывающим и экспортирующим природные ресурсы. Второй, наоборот, — к странам, больше всех потребляющим и импортирующим природные ресурсы. Уже сегодня Китай получает от России половину необходимых ему минеральных удобрений. Растет потребление страной российской нефти, газа и других ресурсов. В Украине же потребление российских ресурсов сокращается. Потому для России в ближайшей перспективе китайский потребительский рынок в десятки раз будет превышать украинский.

В условиях, когда Россия имеет мощный сырьевой рынок, а Китай — мощный потребительский рынок, интеграционные интересы обеих стран взаимные. И это уже четко фиксируется в статистике. За 16 лет (1996—2012 гг.) экспорт из России в Китай увеличился в 10 раз, а импорт из Китая в Россию — в 52 раза. Ни с одной другой страной у РФ нет такой высокой динамики наращивания экспорта и импорта. К тому же после 2008 г. сальдо России в торговле с Китаем превратилось из положительного для нее в отрицательное. Если в 1996 г. экспорт в Китай втрое превышал импорт из этой страны, то в 2012 г., наоборот, импорт почти в 1,5 раза превышает экспорт (рис. 1). То есть Россия развивает быстрорастущую и довольно преференциальную для Пекина внешнюю торговлю. И это без какого-либо соглашения о зоне свободной торговли (ЗСТ) с Китаем!

Совершенно иная ситуация между Россией и Украиной. Если в 1996 г. торговля между ними была близкой к паритетной, то в 2010—2012 гг. экспорт из России в Украину уже в 1,5 раза превышал импорт из Украины. То есть Россия уже давно сворачивает импорт из Украины. Это одна из причин того, что у нашей страны значительное отрицательное сальдо торгового баланса — почти 10 млрд долл. (рис. 2).

Более того, если до 2005 г. во внешней торговле товарооборот России с Украиной превышал товарооборот России с Китаем, то уже в 2012-м товарооборот России с Китаем вдвое превышал ее товарооборот с Украиной. Такое опережение было достигнуто за счет тотального проникновения китайского импорта на российский рынок. И это при том, что у Украины с Россией уже не первый год — зона свободной торговли (правда, с многочисленными изъятиями). Получается, что юридически у России нет соглашения о ЗСТ с Китаем, а с Украиной есть, однако фактически все преференции предоставляются Китаю. Кстати, такого роста оборота внешней торговли, особенно импорта, как у Китая с Россией, не демонстрируют нынешние члены Таможенного союза — Казахстан и Беларусь.

Можно согласиться, что это не целенаправленная политика российской власти, а обычные интересы российского рынка и бизнеса. Однако возникает вопрос: как российская власть сможет переломить эту ситуацию в пользу Украины в случае ее вступления в Таможенный союз? Ведь при наличии соглашения о ЗСТ между Украиной и Россией в 2012 г. товарооборот между двумя странами сократился на 10%, а за восемь месяцев 2013 г. — еще на 20%. Получается, что в условиях ЗСТ с СНГ и Россией в Украине падают не только относительные, но и абсолютные показатели внешней торговли, сокращается межстрановая промышленная кооперация, не реализуются согласованные на высшем уровне инновационно-инвестиционные проекты в отраслях машиностроения, энергетики, нет уступок по цене на газ. Как после этого украинцам (при большом желании) поверить, что после вступления в Таможенный союз для Украины вдруг настанет режим наибольшего благоприятствования в торговле, экономическом сотрудничестве? Тем более, что этого пока не увидели даже Беларусь и Казахстан за три года пребывания в ТС (рис. 3).

Интеграция России с Китаем определяется не только торговлей, но и широкими возможностями прямой кооперации производства и ресурсами. Известный американский исследователь Тейлор Уошберн охарактеризовал азиатскую часть России, как самое уникальное место на Земле — с большими запасами нефти, природного газа, угля, леса и других ресурсов и, вместе с тем, — со значительным дефицитом трудовых ресурсов. Уникальность этой территории еще больше усиливается тем, что рядом расположен Китай с его более чем миллиардным населением и острой проблемой эффективной занятости. Для освоения азиатских пространств и выполнения всех программ и проектов (хотя бы инфраструктурных), намеченных еще с 30-х гг. ХХ в., России необходимо не менее чем 50 млн тружеников. И это не просто субъективные расчеты автора. 

По прогнозам Российской академии наук (РАН), Россия до 2025 г. будет нуждаться в 20 млн мигрантов. Это минимальная цифра, не предусматривающая развития экономики в азиатской части России. Однако РАН признает, что мигранты будут прибывать в основном из Китая, и в недалеком будущем китайцы смогут стать второй по численности национальностью в России.

По официальным данным, в мире сегодня насчитывается свыше 46 млн китайских мигрантов. И это только в 30 странах, где находятся более 100 тыс. мигрантов. Если учесть, что официальные данные фиксируют не более половины мигрантов в целом, то общее количество китайских мигрантов достигает 100 млн. Больше всего их, по официальной статистике, в Таиланде — 9,4 млн чел., Индонезии — 8,8, Малайзии — 7, США — 3,8, Сингапуре — 2,8 млн чел.

В России, по официальным данным международных структур, китайских мигрантов насчитывается около 1 млн.

Систематизированных данных о китайских трудовых мигрантах в российской статистике практически нет, если не считать отдельных сведений и исследований. Например, есть данные, что в 2006 г. в России разрешение на работу получили 210 тыс. китайских мигрантов, или 20% всей иностранной рабочей силы. СМИ упоминают письмо Конгресса русских общин Д.Рогозина и "Движения Ю.Болдырева" на выборах в Госдуму в 1999 г., где сказано буквально следующее: "Только по официальным данным, на территории российского Дальнего Востока и Сибири проживают 6 млн мигрантов из Китая. Неофициальная цифра вдвое больше". 

На самом деле официальных данных о трудовой миграции в России, как, кстати, и во многих других постсоветских странах, в том числе в Украине, до сих пор нет. Но даже существующие цифры свидетельствуют об огромном потенциале китайской миграции, способном удовлетворить любые нужды России в трудовых мигрантах. Важно и то, что китайским мигрантам весьма нравится в России, и они стремятся поехать туда. Подавляющее их большинство считают, что в России легче работать и зарабатывать деньги, чем в Китае и других странах, и они хотели бы остаться здесь жить. 

Для России основная выгода в интеграционной либерализации китайской трудовой миграции — создание новой (азиатской) экономики с китайскими темпами роста. Эта экономика может подставить плечо дряхлеющей (европейской) экономике России. Речь идет о росте не только ВВП (китайскими темпами), но и доходов бюджета и населения. О такой "маятниковой" выгоде от освоения и интенсивного развития азиатской части России свидетельствует исторический опыт СССР, когда осваивались целина, нечерноземье и та же Сибирь. В таких условиях действительно могут быть реализованы мечты российского руководства об удвоении ВВП страны и обеспечении территориальной диверсификации экономики. 

Конечно, такие масштабы китайской трудовой миграции могут вызвать определенные предостережения о негативных политических последствиях. Однако в истории нет примеров, когда активная миграция народов приводила бы к утверждению на новых землях их наций или государственностей. Например, в 1860 г. в США 40% всех мигрантов составляли ирландцы, но новая Ирландия здесь не появилась: ирландские мигранты трансформировались в американскую нацию с английским языком. Во многих странах Латинской Америки, Африки, Азии и Океании от масштабной миграции европейских народов остался разве что язык, отдельные традиции, образцы культуры и быта. В бывших колониях таких мощных в XVII–XIX вв. государств, как Великобритания, Франция, Испания, Нидерланды, Португалия, о метрополии уже нет никаких политических упоминаний, они остались только в исторических трудах и энциклопедиях. И сегодня в мире есть с десяток стран, где доля китайских мигрантов (официальных и неофициальных) достигает четверти населения. Но это практически не влияет на их государственный статус, зато значительно укрепляет их экономику. России с ее мощными историческими основами государственности это тем более не грозит, зато в развитии экономики может существенно помочь. Пример — Объединенные Арабские Эмираты, Кувейт, Малайзия и др. 

Выгоды для Китая тоже очевидны: создание такого большого количества рабочих мест на территории России означает наполнение бюджетов десятков миллионов семей. И тут тоже есть положительные исторические примеры. В XIX в. денежные переводы трудовых мигрантов в Ирландию достигали половины ВВП страны и давали возможность выживать остальному населению. Такие же факты имели место и в Швеции, Италии и других странах. Нечто подобное происходит и сегодня в Молдове, Армении, Таджикистане, где денежные переводы трудовых мигрантов превышают треть ВВП этих стран. При этом России совершенно не нужно поступать так, как в свое время сделало царское правительство, продав Аляску США. Не нужно даже сдавать Сибирь в концессию Китаю. Достаточно по соответствующим соглашениям открыть ее для экономического освоения китайцами, вложения ими своего финансового и трудового капитала, и получать от этого доходы в виде роста ВВП и бюджетов. 

Следует также учесть, что Китай богат не только трудовыми, но и инвестиционными ресурсами. Россия, как и Украина, остро нуждается в инвестициях, однако наши две страны ничем друг другу особо помочь не могут. Другое дело Китай, общие исходящие инвестиции которого в 1,5 раза превышают общие входящие инвестиции России и в 20 раз — фактические вложения средств в нее. Китай способен полностью удовлетворить инвестиционные нужды России для полноценного освоения Сибири (рис. 4). 

Как видим из приведенных данных, инвестиционный потенциал Китая намного мощнее, чем России, и тем более Украины или стран Таможенного союза. Да и российские инвестиции тянутся больше в Китай, а не в Беларусь, Украину или Казахстан. Кстати, из Китая Россия получает инвестиций в четыре раза больше, чем дает ему. В отношении других упомянутых стран происходит наоборот: Россия отдает инвестиций в десять раз больше, чем получает. А Китай осуществляет сегодня активную и довольно либеральную инвестиционную политику: много вкладывает в страны Африки, Латинской Америки, Юго-Восточной Азии. 

Сочетание трудовых и инвестиционных ресурсов Китая особенно выгодно для таких инвестиционно емких секторов экономики Сибири и Дальнего Востока, как инфраструктура, сельское хозяйство, лесоводство, местная обрабатывающая промышленность. Эти отрасли находятся в глубоком упадке и требуют действительно огромного вложения средств и труда. В значительной степени ситуация обусловлена ​​тем, что эти отрасли очень рассеянные (сетевые), а нехватка трудовых ресурсов не позволяет удовлетворить даже часть нужд соответствующих секторов экономики. Ведь после 1991 г. население азиатской части России и количество населенных пунктов резко сократились. Между тем в соседних с Россией провинциях Китая в указанных отраслях наблюдалось бурное развитие. На сегодняшний день в этих провинциях населения в десять раз больше, чем в азиатской части России. 

Успешно реализуемая в рассматриваемом контексте экономическая интеграция России и Китая может снять проблему "скрытой обиды" последнего. Речь идет о "неравноправных" договорах 1858-го и 1860 гг., по которым к России отошла большая территория так называемой внешней Маньчжурии, сегодня это российский Дальний Восток. Чувство обиды китайцев за потерянные территории было основным раздражителем при китайско-советских конфликтах, которые не могла сгладить даже общая коммунистическая идеология. На сегодняшний день Китай видит больше шансов для решения проблемы дисбаланса территориального распределения природных и трудовых ресурсов путем экономического сотрудничества. И это благоприятная почва для реальной интеграции. 

Экономическая интеграция России с Китаем способствовала бы углублению сотрудничества в военно-политической сфере. Благодаря этому РФ получила бы прямой доступ к теплым морям и портам Юго-Восточной Азии. Тогда она могла бы перевести свой ​​флот из Севастополя и Черного моря, закрытого двумя замками (НАТО и Турция), на юг Китая. В углубленном сотрудничестве с Китаем, особенно с использованием его инвестиций, Россия смогла бы реализовать свой ​​мощный научно-технический и военно-промышленный потенциал и существенно продвинуться в сфере освоения космоса, развития энергетики. 

Итак, для интеграции России с Украиной нет достаточных объективных экономических предпосылок, весьма незначительны здесь и геополитические выгоды. Между тем в интеграции с Китаем у России могут появиться необыкновенно большие экономические и довольно привлекательные геополитические выгоды и перспективы. Однако совершенно очевидно, что здесь с обеих сторон придется уступить имперскими амбициями, пытаясь найти настоящий политический баланс. Зато с Украиной, по заявлениям российских политиков, Россия никаких выгод от интеграции не имеет, а лишь потери. Отсюда возникает вопрос: почему же Россия так настойчиво стремится к интеграции с Украиной и не рассматривает вариант интеграции с Китаем?

Напрашивается очевидный ответ: наверное, Россию не устраивает модель паритетности в интеграции, неминуемая в случае с Китаем. Очевидно, России больше по душе ее "традиционные модели интеграции" вроде "присоединения Сибири к России", "прорубания окна в Европу" (названия взяты из учебных пособий по истории советских времен). Склонность России к этим схемам интеграции обусловлена ​​исторически: Москва сотни лет таким образом расширяла свои владения. Ведь при правлении царя Ивана ІІІ (XVI в.) Московия владела лишь тремя процентами территории сегодняшней России. Остальные получены в результате осуществления вышеупомянутой  политики. Однако эта политика и сегодня может служить России, в частности в отношениях с Китаем. Но уже не посредством войны и интервенции, а путем мирной экономической интеграции и сотрудничества в развитии Сибири и Дальнего Востока.