Вавилов. Дело в НКВД.

Дело в НКВД.

Примерно в то же время, когда деятельность Н. Вавилова как директора ВИРа начала подвергаться публичной критике в центральной прессе, против него дал показания ряд арестованных по обвинению в "контрреволюционной деятельности" агрономов и экономистов- сельскохозяйственников, а также несколько близких сотрудников Вавилова (В.В. Таланов, В.Е. Писарев и другие). Вавилову инкриминировалось участие в "антисоветской контрреволюционной организации" и "работа по подрыву и запутыванию семенного и селекционного дела в СССР". Эти показания, число которых с каждым годом возрастало, стали особенно опасными для Вавилова во второй половине 1930-х гг., после падения его политических покровителей -Горбунова и Яковлева.

Позиция Сталина.

 И.В. Сталин оценивал деятельность руководителей организаций и ведомств по итогам выполнения взятых ими или порученных им заданий.

"Сталин обычно не руководствовался личными симпатиями и антипатиями, а исходил из интересов дела"
И.А. Бенедиктов

Впрочем, и научный авторитет Вавилова был для Сталина небесспорным. В то время как Вавилову расточала комплименты зарубежная печать, а иностранные научные общества, одно за другим, выбирали его своим почётным членом, в закрытых сводках НКВД Сталину направлялась следующая информация: "Широкая известность Вавилова как учёного в значительной мере создана англо-американскими кругами. Его научное "имя" весьма сомнительной ценности. Вавилов характеризуется как авантюрист, ставящий свои личные интересы выше государственных, создающий себе славу за счёт трудов других. Основным двигающим мотивом деятельности и поступков Вавилова лежат не интересы дела, ведение которого ему доверено, а сознательный авантюризм, авантюризм как принцип работы..."

Сталин и в политическом отношении не доверял Вавилову - сделавшему стремительную карьеру в начале 1920-х гг., когда троцкисты массово внедряли своих людей во все сферы общественной жизни - от культуры и науки до армии.

Тем более, что в сводках НКВД о Вавилове сообщалось следующее: "Группировкой (Вавилова) совершенно усвоена марксистская фразеология,. слабые и сильные стороны советского аппарата и партийного руководства, способ и методы определения политических убеждений и настроений отдельных лиц. В узком кругу. обычными являются беседы. о "кучке негодяев", об "изменении политического курса". По адресу т. Сталина Вавилов иначе как в контрреволюционном клеветническом тоне не говорит."

Начиная с 1933 года Сталин и Молотов неоднократно демонстрировали отчуждённо- холодное, а иногда и прямо пренебрежительное отношение к Вавилову. Зарубежные экспедиции ВИРа практически прекратились. Ходатайства Вавилова об откомандировании его на очередные международные конгрессы отклонялись или оставались без ответа. Во второй половине 1934 года было отменено санкционированное ранее Я. Яковлевым празднование 10-летия ВИРа (ИПБиНК) и 25-летия научной деятельности Вавилова. В феврале 1935 года, на VII Съезде Советов, Вавилов не был переизбран членом ЦИК. В июне 1935 года он был снят с поста президента ВАСХНИЛ и переведён в вице- президенты. В декабре 1935 года на встрече В.М. Молотова с учёными, когда Н. Вавилов докладывал о планах научно- исследовательских работ биологического отделения Академии наук, среди которых была и такая экзотическая тема, как "Исследование одомашнивания лисицы", председатель правительства прервал его возгласом: "Что за фантазия одомашнивать лису? И когда Вы, академик Вавилов, перестанете заниматься пустяками??"²⁴³. Осенью 1936 года согласие правительства СССР на проведение в Москве очередного международного генетического конгресса, о котором долго хлопотал Вавилов, было фактически отозвано. В 1937- 39 гг. на страницах центральной печати неоднократно появлялись критические статьи о деятельности Вавилова и ВИРа.

С другой стороны, в тех же 1930-х гг., откликаясь на "социальный заказ", стало появляться всё больше специалистов, включавшихся в решение конкретных проблем страны.

Среди сельскохозяйственников широкую известность и поддержку на государственном уровне получил Т.Д. Лысенко, предложивший ряд агротехнических приёмов повышения урожайности и подчёркивавший, в своих выступлениях, необходимость быстрого внедрения достижений науки в производство. "Лысенко поставил вопрос о необходимости связывать науку с практикой... Это правильно. Именно поэтому <подчёркнуто мной - Н.О> И. В. Сталин на съезде колхозников- ударников в 1935 году во время его выступления сказал: "Браво, Лысенко!"" (Дубинин)¹⁹.

Переориентация политики Советского Союза при Сталине с "разжигания мировой революции" на решение внутренних проблем страны и с реализации интернациональных глобальных проектов на приоритетное развитие отечественной науки и культуры коснулась всех сторон жизни тогдашнего советского общества.

В том же 1934 году, когда были прекращены зарубежные экспедиции Вавилова и отменено празднование юбилея ВИРа, вся страна торжественно отметила столетие со дня рождения выдающегося русского учёного Менделеева.

По решению Политбюро (Сталина) был образован Всесоюзный Пушкинский комитет. Была проведена, после 17-летнего перерыва, персональная выставка выдающегося русского художника Нестерова, показ работ которого в 1920-х гг. был фактически запрещён троцкистами. Страна чествовала Циолковского и Мичурина, Демченко и Стаханова, летчиков- рекордсменов и первых Героев Советского Союза. Возрождалась народная культура, народные песни, палехское и другие виды народных искусств. "Разве не символично, что возрождение Палеха идёт, так сказать, параллельно возрождению Советского Союза"²⁴⁴. "Вспоминаю, как отмечался юбилей Ивана Андреевича Крылова. Это было национальное, всенародное торжество и празднование с гуляниями по всей Москве на Манежной площади" (В. Солоухин)²⁴⁵.

²⁴⁵.

Выступление Т.Д. Лысенко на встрече руководителей страны с передовиками урожайности по зерну, трактористами и машинистами молотилок (декабрь 1935 гг.)

Тридцать седьмой год. После организационной подготовки конца 1920-х - начала 30-х гг. Сталин предпринял широкомасштабное наступление на остававшихся во власти явных и скрытых "троцкистски- мыслящих" оппозиционеров. В 1936- 38 гг. состоялись показательные "московские процессы" над бывшими лидерами партии, соратниками Ленина. Им были предъявлены обвинения в заговоре с целью восстановления капитализма, расчленения страны и превращения её в сырьевой придаток Запада¹.

¹ Троцкий, которому приписывалась связь с большинством подсудимых, назвал эти обвинения абсурдными.

В те же годы, по обвинениям в связях с Троцким, вредительстве, терроризме или шпионаже было арестовано большинство членов ЦК, секретарей обкомов и крайкомов, наркомов, а также множество номенклатурных работников рангом поменьше²⁴⁶.

На митингах и собраниях трудящиеся Советского Союза принимали решения и резолюции, призывавшие руководство страны до конца расследовать деятельность заговорщиков и воздать им по делам их.

Хотя большинство таких митингов было, разумеется, организовано властями, однако принимавшиеся на них резолюции, в целом, отражали мнение русского народа. Мало кого огорчали сообщения об отправке кристально честных коммунистов в созданные ими лагеря ГУЛАГа, или известия о расстреле как врагов народа бывших партийных боссов типа Шеболдаева, который в своё время на Дону и на Кубани выселял на север целые станицы поголовно.

"Многие думали так, как крестьянка М.Д. Мальцева: в конце 1980-х гг. в возрасте 65 лет заявив в интервью: "... Ведь сколько народ перенёс в то время, но никогда не было слышно, чтобы ругали Сталина... может, это наши слёзы им отлились""²⁴⁷. Эпитеты, которыми прокурор А.Я. Вышинский давал ленинским соратникам - Бухарину, Пятакову, Радеку - на московских процессах - "проклятая помесь лисицы со свиньёй", "отбросы общества", "цепные псы империализма" и т. д. - соответствовали оценкам, которые давал русский народ этим и им подобным старым большевикам.

Внешняя лояльность. Вавилов относился к событиям тридцать седьмого года внешне лояльно - в январе 1937 года, во время процесса "параллельного троцкистского центра" он, вместе с восемью другими академиками и десятью профессорами, подписал открытое письмо, требовавшее сурового наказания обвиняемых. Однако вряд ли в данном случае (и других аналогичных) он был искренен. Большинство биографов Н. Вавилова сходится в том, что это письмо он подписал скрепя сердце, с тяжёлыми чувствами, и лишь под давлением внешних обстоятельств.

Продолжение критики.

Во второй половине 1930-х гг. публичная критика Н. Вавилова как директора ВИРа усилилась. Вновь и вновь отмечалось отставание института от решения срочных сельскохозяйственных проблем; чрезмерная академичность работ многих его ведущих сотрудников. А.К.

Коль в 1936 году, в статье "Реконструкция растениеводства СССР", повторил свои утверждения, что в ВИРе "был допущен крен на прикладную ботанику, т.е. на академическую морфологическую систематику сельскохозяйственных культур, не давшую, в конце концов, нашему строительству ничего реального. Всем известное отставание Всесоюзного института растениеводства от задач социалистического строительства в сельском хозяйстве своими корнями уходит именно в этот неправильно допущенный крен"²⁴⁸. Коль отмечал, что источниками форм сельскохозяйственных растений для их дальнейшего улучшения должны были бы быть не дикие дебри и горы, а центры цивилизации. Эти свои тезисы он неоднократно повторял и в более поздних публикациях.

Сменивший А.К. Коля в должности зав. отделом интродукции²⁴⁹института Г.Н. Шлыков тоже неоднократно выступал с критическими оценками деятельности Вавилова и его руководства ВИРом. "За истекшее десятилетие Институт Растениеводства не мог выделить ни одного сорта из растений хлебных злаков, который, пройдя конкурсное государственное сортоиспытание, оказался бы действительным шедевром и тем самым доказал бы непосредственное практическое значение для нашего земледелия вавиловских "центров"" ⁶.

Критика Вавилова звучала на страницах газет, в стенах Академии наук, ВАСХНИЛ. 4 октября 1937 года в "Правде" появилась статья "На старых позициях", в которой отмечалось, что громадные средства на экспедиции не оправдали себя; что институт, вместо сортов, дал сотни монографий и ботанических описаний. Несколько критических замечаний в адрес Н. Вавилова счёл необходимым высказать даже Н. Горбунов, его старый покровитель. На общем собрании АН (20-21 мая1937 г.) Горбунов, перечислив ряд положительных, по его мнению, работ Института генетики, отметил, что имеет место "отрыв его от практики", и что "в плане института превалируют незначительные темы". В 1937 году было урезано финансирование ВИРа. В Учёный совет ВИРа был введён, независимо от Вавилова и вопреки его желанию, ряд новых членов. В мае 1939 года президиум ВАСХНИЛ, после обсуждения отчёта ВИРа, признал его работу неудовлетворительной.

В те же годы, к публичной критике Вавилова начали добавляться письма в парторганы и НКВД с требованием расследования его деятельности.

Так, 27 марта 1935 года, в письме на имя Сталина вице-президент ВАСХНИЛ Бондаренко и парторг академии Климов, утверждали, что "в качестве Президента он (Вавилов) фактически представляет в настоящее время отрицательную величину, фигурируя, как таковой, лишь в торжественных случаях... борьба за решительный поворот и перестройку науки в сторону практических запросов социалистического сельскохозяйственного производства, на что указывал т. Сталин на XVII съезде партии, вызывает глухое сопротивление части старых научных работников".

7 марта 1939 года Г. Шлыков, тогдашний заведующий отделом интродукции ВИРа, направил письмо в НКВД с предложением расследовать связи Вавилова с уже осуждёнными бывшими наркомземами Яковлевым и Черновым.

Падение политических покровителей. В 1937 гг. были репрессированы многие высокопоставленные партийные деятели, дружески относившиеся к Вавилову: Я. Яковлев, Г. Каминский, К. Бауман²⁵⁰. Был также арестован ряд троцкистов в системе наркомзема: А.И. Муралов, с 1933 года зам. наркомзема, с июня 1935 года (после Вавилова) президент ВАСХНИЛ; вице-президент ВАСХНИЛ А. Гайстер и другие. В феврале 1938 года очередь дошла до Н. Горбунова. (Бывший управделами СНК был осуждён, формально, за шпионаж).

Дело в НКВД. В деле Вавилова продолжали накапливаться показания, которые давали против него на допросах в 1937- 38 гг. бывшие руководители сельского хозяйства и аграрной науки СССР, включая А. Муралова, Н. Тулайкова, Г. Мейстера и других.

Дополнительной компрометацией Вавилова стали его положительные отзывы о Бухарине, с которым он побывал в 1931 году в Лондоне на конференции по истории науки; дружба с левым коммунистом Г. Мёллером⁸; одобрительные отзывы на зарубежные выступления Вавилова, поступавшие в Москву от советских полпредов²⁵¹ и т.д. В 1920-х - начале 30-х гг. эти связи и похвалы содействовали повышению авторитета Вавилова в кругах тогдашней партийной элиты. С середины 1930-х гг. они стали дискредитирующими материалами.

Биографы Вавилова неоднократно задавались вопросом: почему, несмотря на критику в прессе, многочисленные показания о вредительстве и другой компромат на Вавилова, накопленный в НКВД, он не был арестован в 1937- 38 гг.?

Ответ иногда давался в том смысле, что "Сталин побоялся дать санкцию на арест всемирно известного учёного из-за возможных протестов международной демократической общественности". При ближайшем рассмотрении такой ответ не выдерживает никакой критики. Сталин не "побоялся" дать санкции на арест бывшего председателя Совнаркома (Рыкова), бывшего главы Коминтерна (Зиновьева), "любимца партии" (Бухарина) и многих других всемирно известных деятелей - невзирая на самые отчаянные протесты международной демократической общественности.

Так, во время "московских процессов" видные политики, руководители Социнтерна, известные писатели (Ромен Роллан,.) направлял Сталину письма с ходатайствами об освобождении или помиловании подсудимых.

Один из лидеров меньшевиков Р. Абрамович называл процессы "сплетением лжи и клеветы, преступлением против всех законов пролетарской морали, сокрушительным ударом по всему мировому социализму"; секретарь Социнтерна Ф. Адлер говорил о "гнусностях, которые совершает утвердившаяся в Москве диктатура"; видный философ- эмигрант Г. Федотов писал, что "процессы наносят колоссальный ущерб не только большевистской партии, но и России" и так далее.

Всё это никак не повлияло на судьбу соратников Ленина и их подельников. Более близким к истине является предположение, что Сталин учитывал, при оценке "дела Вавилова", международную обстановку. А именно: в 1937- 38 гг. отношения Советского Союза с гитлеровской Германией были напряжёнными, и "англо-американские круги", связи с которыми инкриминировались Вавилову, могли стать, в случае военного конфликта, союзниками СССР.

Положение Вавилова в этом смысле, с точки зрения сталинского руководства, было отчасти сходным с положением бывшего наркома иностранных дел М. М. Литвинова (Меер-Геноха Моисеевича Валлаха), об оппозиционных настроениях которого Сталин и Молотов хорошо знали²⁵², но никаких мер против него не предпринимали, имея в виду возможность его использования в дипломатических отношениях с "англо- американскими кругами".

После августа 1939 года, когда межгосударственные отношения СССР и Германии нормализовались, Вавилов потерял свой относительный "иммунитет".

Следствие.

6 августа 1940 года Н. Вавилов, находившийся в командировке в Западной Украине, был арестован. Ему были предъявлены обвинения во вредительстве – "подрыве и запутывании семенного и селекционного дела", "установках заниматься отвлечёнными, научно-теоретическими вопросами, заниматься изучением культур, не могущих быть применяемыми даже в ближайшее время в хозяйстве СССР", в организации "антисоветской группы", а также в шпионаже.

В течение двух недель после ареста Вавилов отрицал предъявленные ему обвинения. Положение изменилось, когда следователь за­читал Вавилову ряд показаний его друзей и коллег, подтверждавших версию следствия.

После этого Вавилов на нескольких допросах дал показания, что его деятельность могла быть интерпретирована как вре­дительство – сознательное нанесение ущерба экономике страны.

Он также дал показания о якобы вредительской деятельности некоторых своих друзей и коллег по ВИРу (в том числе Г.Д. Карпеченко и Л.И. Говорова), которые вскоре после этого были арестованы и репрессированы. Версию следствия о шпионаже Вавилов не признал.

Старший лейтенант госбезопасности А. Хват, по его словам, вначале пытался отказаться от порученного ему дела, ссылаясь на свою некомпетентность в вопросах сельского хозяйства.

Эта его просьба была проигнорирована, но, судя по опубликованным материалам, дело Вавилова он провёл, как минимум, профессионально небрежно.

Например, многократно и голословно заявляя о "шпионаже" своего подследственного в пользу западных стран, он почему-то не задавал Вавилову конкретных вопросов о его связях с Горбуновым, осуждённым как раз по обвинению в шпионаже, не интересовался деталями его поездки 1921 года в США и Западную Европу и прочими подобными вещами. Встречались в ходе следствия у обеих сторон и смысловые недо­понимания: например, то, что Вавилов и его коллеги представляли "работой на мировую науку", в несколько топорной терминологии сталинских следо­вателей ГБ именовалось "троцкистским контрреволюционным саботажем".

После почти годичного следствия, дело Вавилова было передано в суд. 9 июля 1941 года Военная коллегия Верховного суда СССР признала Вавилова виновным во всех предъявленных ему обвинениях. Ходатайство осуждённого о помиловании было отклонено, но приговор в действие не приведён. Через некоторое время, по распоряжению Берии, он был заменён на двадцатилетнее тюремное заключение. В Саратовской тюрьме Вавилов находился в одной камере с философом- марксистом Лупполом, чья стремительная карьера в 1920-х - начале 30-х гг., равно как и судьба в последующее время, были до некоторой степени сходными с его собственными.

Продолжение следует